Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год - Вокруг Света

Бабаева со своими помощниками подготовила тогда несколько образцов подносов, и они были утверждены на художественном совете для внедрения в производство. Агриппина Васильевна и Тамара Юдина начали обучать молодых расписчиц старым уральским приемам росписи. Они обучили почти двести девушек — и дело пошло.

...Завод «Эмальпосуда» раскинул свои корпуса на окраине Нижнего Тагила, за знаменитой «Вагонкой». Заместитель директора по художественной части Геннадий Бабин — светловолосый, светлоглазый выпускник Нижнетагильского художественного училища — показал мне хорошо оснащенные цехи, в которых штампуют металлические формы для подносов, покрывают заготовки грунтами, что растерли механические глиномешалки, «воронят» будущие подносы в электропечах. Потом провел в просторный зал, где молодые девушки в сиреневых халатиках расписывали подносы. Мы долго смотрели, как они работают. Темноволосая девушка, совсем еще юная, словно школьница с белым воротничком, мягким движением выводит кистью лепесток будущего цветка. Кисть опускается к палитре, едва касается лиловой и белой красок и вновь взлетает, при этом мастерица тихонько вращает поднос то вправо, то влево, как бы вторя кисти. И вот уже готов нежный бело-сиреневый цветок будущего букета. Он выступает из темно-зеленой основы объемно, ощутимо, «как настоящий». — Это и есть наш тагильский цветок, — говорит Бабин. — Он ведет свою родословную из седой дали. Здесь и элементы лубка, и народной росписи сундуков, туесов, дуг, прялок. И пишут его расписчицы теперь так же, как делали старые уральские мастера почти 250 лет назад...

А рядом, за соседним столиком, мастерица оформляет бортики подносов.

— Традиция требует, чтобы по бортику был написан поясок легкого травяного орнамента, созвучный всему строю росписи, — поясняет Бабин.

Геннадий приглашает меня пройти дальше, в экспериментальную лабораторию, туда, где работают ведущие художницы. Поднимаемся на этаж выше. Геннадий открывает одну из дверей. Осматриваюсь. Высокая светлая комната. На стенах, на полках, в шкафах — образцы подносов. Синие, красные, зеленые, темно-желтые, черные — расписанные компактными букетами светлых цветов, рябиной, пестрыми веночками. За столами, составленными в каре, работают несколько молодых женщин.

— Тамара Юдина, Ира Смакова, Оля Максемюк, Юля Мальцева, — представляет их Бабин.— Они разрабатывают новые композиции, сюда к ним в любое время может прийти расписчица, чтобы посмотреть, подумать, подкрепить свою фантазию, подобрать тему для собственной вариации.

Подсаживаюсь к Тамаре Юдиной. Это она вместе с Афанасьевой обучила молодых мастериц уральской росписи. Тамара приветливо улыбается, ее молодые острые глаза на секунду отрываются от работы, смотрят на меня с ожиданием.

— Чем отличается уральское письмо от жостовского?

— А вот посмотрите сами.— Мастерица протерла узкой ладонью безукоризненно чистое поле нового подноса. Этот жест как бы предваряет чистую, аккуратную работу, когда даже пылинка — помеха. Здесь сказывается культура лаковой живописи, воспринятая некогда от мастеров Китая и Японии. Известно, что лучшие японские изделия из лака выдерживаются и сегодня до полного высыхания на плавучих баржах, вдали от побережья.

Легкий прищур глаз, на кисть взято немного красной краски, и на чистом поле подноса сделан красный подмалевок.

— Сейчас мы его немного подсушим, — поясняет Тамара, — зачистим, промаслим, пропишем лепестки, положим на них тенежку и бликовку, сделаем прожабинку, затем чертежку, нарисуем серединочку, а рядом положим приписки.— Тамара проделала все эти операции. Получилась красная роза, точно такая же, как на жостовских подносах.

— А теперь я нарисую наш тагильский цветок, — говорит Тамара, и в следующее мгновение я вижу то, что видела когда-то Бабаева, следя за кистью старой мастерицы...

Закончив рисовку, мастерица отставляет поднос и спрашивает, какой из цветков мне нравится больше.

Смотрю и не могу решить: оба по-своему хороши. И все-таки тагильский мне почему-то милее, ведь он мог исчезнуть навсегда...

— А что худояровский лак? Ищут ли его секрет? — спрашиваю я.

Тамара помолчала, передвинула на столе стаканчик, поправила в нем кисточки.

— Да, специалисты экспериментируют, ищут, но такой твердости и прочности, как у Худояровых, добиться пока не удается. Слышала я от стариков, что Худояровы покрывали подносы лаком в водяной бане. Может быть, в этом и состоял их секрет?

Как только сказала Тамара про водяную баню, вспомнился мне сказ Павла Бажова «Хрустальный лак». За большие деньги пытались немецкие купцы выведать рецепт изготовления тагильского лака. Да одурачил их тагильский мастер — с помощью бани, кстати...

Крепко берегли уральские мастера тайну «хрустального» лака. Так крепко, что канула она в века. Но верю, не бесследно.

Нижний Тагил — Москва

Е. Фролова, наш спец. корр. Фото А. Кулешова

Михаил Ларин. Возвращение

Ему оставалось жить восемь минут. Ровно восемь и ни секундой больше. Кислород в баллонах заканчивался — об этом оповестила аварийная система.

Сначала он бежал, потом быстро шел навстречу огромному голубому светилу, что поднималось над размытым горизонтом. Наконец присел на сероватую прямоугольную плиту и задумался. Куда идти? Корабль-разведчик погиб, а он чудом остался жив.

Он сидел, тяжело переводя дыхание, пытался сосредоточиться и понять, почему так случилось — корабль погиб, а он жив...

«Атмосферы на планете практически нет, — привычно анализировал его мозг, — кислорода почти нет, а количество углекислого газа непрерывно увеличивается... О чем это я? — мелькнуло в голове.— Все информацию собираю? А зачем?..»

Рация на скафандре работала на полную мощность, посылая куда-то в пустоту сигнал SOS. Он давно бы ее выключил, но при угрозе кислородного голодания она работала автономно.

Диэню вспомнилась Дея. Чудесная Дея, которая снилась все эти долгие годы полета. Дея, с ее темно-зелеными лесами и голубовато-серыми, а подчас фиолетовыми морями. Вспомнилась старенькая мать, которая провожала сына в этот далекий путь. Он вспомнил и свою невесту Сету, золотоволосую ?, стройную, с лукавой улыбкой на губах.

«Сета! Через семь лет я должен был вернуться домой... Я попрощался тогда наспех — не знал, что это наша последняя встреча. Только хотел сказать: «Помни!», но не смог... Неизвестно почему, но не смог...»

Неожиданно Диэнь почувствовал словно бы легкое дыхание ветерка.

«Что это? Я же в скафандре... Наверное, умираю...»

Диэнь не боялся смерти. Ему было просто обидно, что материалы, собранные во время экспедиции, пропадут.

Диэню показалось, что он летит в неизвестность. Хотелось раскрыть глаза и бросить последний взгляд на планету, на ее огромное светило, но сил не было. Вдруг он почувствовал необыкновенную легкость. Попробовал подняться, встал, вскоре быстро шел снова на восход, где в дымке вырисовывались какие-то строения.

Дышалось свободно, легко. Показатель кислорода в баллонах... поднимался! Все еще не веря тому, что случилось, Диэнь ускорил шаг.

Вот уже перестала мигать красная лампочка, загорелась желтая, потом зеленая... Теперь кислорода хватит надолго. Строения на горизонте стали четче и уже не казались серыми, а приобрели приятный светло-зеленый оттенок.

«И все же почему я жив? Почему?»

...Планета доживала последнее тысячелетие. Когда-то давным-давно она приняла первых переселенцев с Земли, которые ринулись обживать космос. Здесь, на этой планете, люди прожили долгие сотни лет, пока неожиданная вспышка голубого светила не стала причиной ее медленной гибели. И тогда они решили лететь дальше. Диэнь не знал, что планета приняла сигналы бедствия, посылаемые рацией, ретранслировала их в открытый космос, а ему отдает остаток кислорода. Он был ее гостем, как те, память о которых она сохранила навсегда.

Скоро сюда прилетят земляки Диэня. Они не спасут обреченную планету, но каждый из них будет всю жизнь помнить о ней, как о матери, которая ценой своей жизни спасает жизнь сына.

Перевел с украинского А. Афанасьев

Роберт Най. Странствие «Судьбы»

Уолтер Рэли (ок. 1552—1618) — мореплаватель, организатор пиратских экспедиций, поэт, драматург, историк, один из руководителей разгрома испанской «Непобедимой Армады» — все это соединялось в одном человеке мятежного духа и недюжинного таланта. Англичане, видимо, не без оснований приписывают сэру Уолтеру Рэли разгадку легенды об Эльдорадо. Публикуемые отрывки из романа современного английского писателя Р. Ная повествуют о последнем плавании Уолтера Рэли. Роман построен на документальных материалах.