Тень ее высочества - Лана Ежова

Сиелла и Шайдер развернулись и стали свидетелями любопытной сцены.

Светловолосый мальчик, заливаясь серебристым смехом, убегал со всех ног от немолодой дородной женщины. Личико ребенка разрумянилось, глаза светились проказливым огнем, в белокурых вихрах запутались лучи багряного заката.

– Стой, Нэлион! – Женщина почти схватила беглеца за курточку, но проказник увернулся и спрятался за спиной стихийницы. Внезапно Сиелла почувствовала, как цепкие ручки обхватили сзади ее ноги, ища защиты.

– Ох, магистр, простите. – Запыхавшаяся женщина положила руку на бурно вздымающуюся грудь. – Мы искали мастера Ханну, но негодник решил поиграть. Простите за беспокойство! Нэлион, оставь магистра в покое!

Сердитая нянька попыталась разжать ручонки. Мальчик захныкал.

– Подожди, Кара, – мягко произнесла Сиелла. – Нэлион, хочешь, поищем твою маму вместе? Она, наверное, сейчас в оранжерее. Пойдешь со мной?

Ребенок, размазывая по щекам слезы, кивнул и протянул магистру руки.

– Ты уже большой, Нэлион, – строго произнесла няня, – уже должен сам ходить ножками. Не обращайте на его капризы внимания, магистр.

Но Сиелла улыбнулась и подхватила мальчика на руки. И он доверчиво обнял ее за шею.

– Вы уж простите нас, магистр, – попросила женщина виновато. – У меня сестра на сносях, вот-вот первенца родить должна. Мастер была так добра, что разрешила побыть с ней. Поэтому я и привела Нэлиона на несколько дней в школу, к его матери.

– Можешь не объяснять, Кара, все в порядке, – сказала Сиелла и повернулась к идущему рядом летописцу. – Ты был в нашей оранжерее? Нет? Тогда ты просто обязан посмотреть, какие великолепные зимние розы выращивает мама вот этого шалуна.

Шайдер кивнул, с любопытством наблюдая за магессой. Он видел, как бережно держала магистр ребенка, какая нежность светилась в ее глазах. Шепча что-то ласковое, Сиелла сумела окончательно успокоить малыша и даже вернуть улыбку на его личико.

Летописец грустно покачал головой, припоминая суровые правила кодекса магистров: отказ от сердечных привязанностей и невозможность иметь детей. Жестоко. И правильно. Ради любимых и детей можно выполнить все, что потребует враг. Однако если таковых уязвимых мест нет, руководитель ордена непоколебим в своих решениях.

Благодарная Ханна забрала сына из рук магистра и ушла проводить няню к воротам школы.

Летописец и Сиелла остались одни среди сочной зелени и буйства красок трав и цветов.

– Что за боль ты скрываешь, великая?

– Разве у тебя нет тайн, правдивый? – Магистр отвела глаза от вопрошающего взора мужчины.

– Согласен, ваш кодекс слишком строг, но так не смотрят, когда не могут получить желаемое. Это не тоска по невозможному, это боль от потери.

Сиелла без сил опустилась на скамейку.

– Я восхищаюсь своим мастером Воды. Оставшись без мужа и поддержки его родни, она сумела отстоять ребенка. Свекровь так хотела заполучить внука, что не постеснялась угроз, но Ханна выдержала и унижение и давление. И ее дитя сейчас с ней.

– Сильная женщина, – согласился Шайдер. – Но не сильнее тебя.

Магистр пытливо взглянула на летописца. Тринадцатый магистр доверял этому спокойному шатену, а он, как знала Сиелла, никогда не ошибался в людях. К тому же в силу своего призвания летописец был хранителем многих тайн.

– Почти тринадцать лет назад я официально согласилась сменить Хариса на посту магистра. Ради него я сознательно отказалась от дорогого мне человека. Наверное, он до сих пор считает, что я предала его. Впрочем, это недалеко от истины – я оставила его в самый сложный для него момент. Что ж, порой мы ничего не можем поделать, когда судьба разводит с кем-то наши дороги. Он полагал, что я должна стать его спутницей жизни, и расстроился, когда отказалась находиться в его тени. – Магесса иронично улыбнулась: – Вы, мужчины, такие гордецы…

Она немного помолчала и продолжила:

– Харис, уговорив принять его бремя власти, не знал о моем интересном положении – мне пришлось извернуться, чтобы никто не понял, что я жду ребенка. Мой друг-целитель отдал малыша на воспитание в одну хорошую семью. Я собиралась укрепиться в должности магистра и со временем приблизить сына. Но тут неожиданно случился разрыв Грани, а Харис попался в ловушку адептов Башевиса. И я потерялась в горе, мести и сражениях… Это было какое-то наваждение, и я забыла, что где-то есть кроха, нуждающийся в маме.

Летописец успокаивающе положил ладонь на локоть магессы, хотя ее голос звучал почти равнодушно. Кажется, он понял, какими будут следующие слова его спутницы.

– Когда разрыв залатали, а тринадцатый магистр был отомщен, оказалось, что мне некого забирать из Элевтии. Во время эпидемии лихорадки Мульхема мой сын умер.

Летописец подавился словами утешения. Как-то странно взглянув на магистра, он тихо произнес:

– В то время я был в Элевтии. И что бы там ни говорили, болезнь вовремя остановили, не дав добраться даже до пригорода. Твой сын никак не мог умереть от лихорадки.

Глава 9

Самая страшная примерка в мире

Северная империя, Семиград,

29 – 30-й день пришествия Эвгуста Проклятого

Через несколько часов я умру. И моя смерть никак не отразится на бытии мира. Его устои не разрушатся, его жители не станут рыдать от горя.

Деревья купались в красных лучах заходящего солнца, отбрасывая на землю причудливые тени. Не до конца облетевшая листва о чем-то шепталась с ветром. Каждый закат или восход не похож на предыдущий. Жаль, что я не художница и не смогу передать на холсте всю палитру закатных оттенков красного и желтого.

Теплый чай пах медом и цветами. Я смотрела то на закат, то на свои руки, казавшиеся в лучах солнца окровавленными, и жалко улыбалась словам, нашептываемым Грэмом. Он говорил, что я молодец, что смело держалась и вообще отважно кричала на Эвгуста. Приятно слышать, особенно в последний раз.

Черномаг убьет меня. Там, на ступенях храма, он едва сдержался. Его голос дрожал от гнева, и никто не встал на мою защиту, даже Локки назвал убийство заговорщиков богоугодным делом. Грэм мысленно поддержал его, согласившись, что поступок колдуна – единственно верный выбор. Да, повстанцы собирались хладнокровно прирезать меня, но не стоило убивать их так – бессердечно и страшно. Они же люди! Никто не заслужил такую ужасную смерть.

И вот теперь Эвгуст покарает глупого хэмелла за то, что осмелилась ему перечить… Ладно, я, конечно, преувеличиваю – отступник не убьет меня. Как он сказал? Без двойника принцессы ему не обойтись. Но и просто так не оставит. Особенно после того, как я, ослушавшись его приказа сидеть в своих покоях, собиралась улизнуть в башню Тристана.

Горгоры снова выпустили меня из покоев. Еще бы! Проведя полдня в компании Эвгуста, я пропахла им и не стала переодевать платье, на которое, на удивление, не попало ни единой капельки крови повстанца, хотя она забрызгала мои руки и лицо. Но удача оказалась не на моей стороне. Не пройдя и половины пути, я столкнулась с демоном Аташем, слугой колдуна. Он злорадствовал так искренне, когда докладывал о моем побеге хозяину, что мне стало завидно. Я не умею так ненавидеть, хотя многие люди, встречавшиеся на моем жизненном пути, заслужили это чувство.

Увлекшись самокопанием, заметила Эвгуста лишь тогда, когда он положил руку мне на плечо. Только немалая практика в искусстве «держать лицо» помогла не вздрогнуть.

– Любуешься? – Маг опустился в кресло напротив.

– Ага, своим последним закатом.

– Недоверчивая девчонка, я не собираюсь тебя убивать, – произнес Эвгуст и, помолчав, добавил: – Хотя признаюсь, мне, как и Аташу, нелегко видеть перед собой живое воплощение первой императрицы. Ты так на нее похожа – те же глаза, губы, улыбка, фигура, – что становится жутко. Демон знает, что ты всего лишь двойник Микаэль, даже не родственница, но руки так и чешутся оторвать тебе голову.

– Ну, за него постарается Звездный венец. – Похоже, о том, что корона северных императриц «поджаривает» мозги самозванок и мужчин, дерзнувших ее примерить, не знал исключительно один Эвгуст. – Пожалуйста, не говорите, что в вашей власти договориться с венцом!

Маг хмыкнул:

– Удивишься, но да, в моей. Я сказал, что ты пройдешь испытание, значит, так тому и быть. Жаркое из двойника Мариэллы не входит в ближайшее меню.

– Но почему? Откуда у вас такая уверенность? Объясните!

И он объяснил, да так, что у меня, фигурально выражаясь, отвалилась челюсть.

– Венец создал я.

И не вдаваясь в дальнейшие разъяснения, маг перевел разговор на другую тему. Мы даже обсудили мое платье и завтрашнюю церемонию. Он был безмятежен, точно и не было нашей стычки на ступенях храма Судьбы. И от этого мне стало еще страшней. Как можно оставаться равнодушным, когда ты с легкостью убил стольких людей? Разве их образы не предстают перед глазами каждую ночь?