Веский довод - Стефани Лоуренс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему? — удивилась Доминик, услышав в его голосе страдание.
— Все началось с того момента, когда я решил не заниматься общей медициной. — Голос Конрада звучал глухо. — Отец пришел в ярость, узнав, что я перешел на работу в туристическую фирму. Он сказал, что всю жизнь мечтал, что его сын станет семейным доктором, которого люди будут знать и уважать. Что это мечта помогала ему тянуть лямку на заводе за гроши. — Конрад умолк и глубоко вздохнул, словно собираясь с силами, чтобы продолжить свою грустную историю. — И я решил доказать ему, что я не неудачник. Купил для них с мамой авиабилеты со скидкой, чтобы они прилетели ко мне в Гонконг на пару недель. Родители были в восторге от такого путешествия. Накануне вылета они позвонили мне и сказали, что с нетерпением ждут встречи со мной. Я должен был встретить их в аэропорту.
Доминик порывисто обхватила голову Конрада руками и прижалась губами к его щеке. Так она обычно делала, когда Чак просыпался, увидев страшный сон. Конрад уткнулся лицом в ее плечо, и Доминик почувствовала, что он весь дрожит. Она по-матерински держала его в своих объятиях до тех пор, пока Конрад не успокоился.
— Не кори себя, ты ведь хотел подарить им кусочек счастья. И ты не виноват, что все так печально закончилось.
Он поднял голову и с болью возразил:
— Я хотел покрасоваться перед родителями, показать им, на что способен. Если бы я только не купил те проклятые авиабилеты…
— Мы не должны оглядываться назад и говорить: вот если бы… Мы с тобой пошли по жизни своим, нелегким путем. И мы не знали, что нас ждет впереди.
Конрад улыбнулся.
— Ты права. Как нас назвал твой отец? Паршивые овцы?
Доминик тоже заулыбалась, почувствовав, как тягостное напряжение, висевшее в гостиной, уходит.
— И он, наверное, прав, — сказала она.
— Ты не находишь, что у нас с тобой много общего? — спросил он хриплым низким голосом.
Конрад обнял ее, и Доминик ощутила возбуждающую дрожь. Сейчас их объединяли эмоции и чувства, которыми они делились в этот вечер. Как только Конрад овладел ее губами, Доминик поняла, что на этот раз не станет бороться со своими желаниями.
Конрад начал ласкать ее, прокладывая путь от ее шеи к ложбинке на груди мелкими нежными поцелуями. Его возбуждение тоже росло. Он поднял голову и испытующе посмотрел Доминик в глаза.
— Я хочу остаться с тобой на ночь, — прошептал он, — даже если я буду лишь держать тебя в объятиях до утра. Я понимаю, что Ларри травмировал твою душу и тебе потребуется время, чтобы преодолеть свою фригидность, но…
— Фригидность?! — с негодованием повторила Доминик, отпрянув. — Почему ты решил, что я фригидна?
— Извини, фригидность — это просто эмоциональное слово. Я имел в виду, как ты себя вела каждый раз, когда я пытался приблизиться к тебе. И я сужу по тому, что ты рассказала мне о твоем печальном опыте с тем типом.
— Я только сказала, что Ларри был негодяем. Я не говорила тебе, что… — Доминик замолчала, не желая произносить то, о чем старалась забыть.
Конрад снова привлек ее к себе и положил ее голову себе на плечо.
— Продолжай, Доминик. У нас сегодня ночь откровений. О чем ты не сказала мне?
— О том, что Ларри насильно овладел мной, когда я приходила в себя после лихорадки и после того, как он дал мне седативный препарат. Я подумала, что мне все это снится, когда очнулась и увидела… — Доминик не смогла описать боль и унижение, которые испытала тогда.
— Значит, ты не любила его?
Доминик потрясла головой.
— Я думала, что люблю, когда познакомилась с ним… Мне только-только исполнилось девятнадцать, а он был первым мужчиной, который разбудил во мне сексуальное желание. Он сказал, что хочет жениться на мне… Ларри умел быть очень обаятельным, если ему что-то было нужно. Все это происходило во время моего медленного выздоровления после болезни, поэтому предложение стать женой врача, который якобы спас меня от смерти, казалось мне очень лестным. Я была молода, ослаблена болезнью и находилась за тысячи миль от дома и родных. — Доминик нахмурилась. — Но я решила, что наши сексуальные отношения начнутся только после того, как мы поженимся. Помимо консервативного воспитания, я была еще очень слаба.
Доминик снова замолчала и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Воспоминания о том жутком периоде жизни давались ей нелегко.
— Не нервничай, — ласково прошептал Конрад. — Не продолжай, если тебе трудно.
Она заверила его, что справится, рассудив, что, если Конрад будет знать правду, это пойдет их отношениям лишь во благо.
— После того как Ларри взял меня силой, мое отношение к нему изменилось. Но он пытался убедить меня, что поступил так, потому что очень любит меня. Уверял, что хотел выяснить, совместимы ли мы сексуально. А я, молодая дурочка, поверила. Но это был единственный раз, когда мы… Ну, ты понимаешь.
— А после Ларри у тебя были другие мужчины?
— Ты задаешь очень личный вопрос! — вспылила Доминик. — После того отвратительного случая я даже подумать не могла о том, чтобы…
— И ты стала фригидной?
— Нет!
Конрад обнял ее и прижал к себе.
— Доминик, тебе не кажется, что нам пора уладить наконец эту проблему? Если ты доверишься доброму заботливому доктору, который пообещает никоим образом не пугать тебя и…
— Но я совсем не испугана, — возразила она, купаясь в блаженстве, которое разливалось по ее телу от близости Конрада. — Я больше не могу ждать, ты…
Он взял ее на руки и отнес в спальню. Его глаза были полны нежности и желания, он выжидающе смотрел на Доминик. Она видела, что Конрад гадает, действительно ли она хочет его или ею движет желание избавиться от старых страхов.
— Конрад… — Доминик поцеловала его в губы и привлекла к себе.
Она сгорала от нетерпения — Конрад отомкнул в ее душе какой-то другой источник желания, совсем не похожего на то, что она чувствовала к Ларри.
Когда Конрад понял, что Доминик реагирует на его ласки и желает именно его, он превратился в более требовательного и страстного любовника. Руками и губами он ласкал ее тело, которое еще не очень хорошо знал, и делал это неторопливо и умело.
Доминик притянула его лицо и языком обвела контур чувственного рта Конрада. Телесный голод ее возрос, желание достигло самой высокой точки накала. Они обретали друг друга с все разгорающейся страстью. Поцелуи становились жаднее, ласки — безудержнее. Доминик казалось, что она, изголодавшаяся по мужской ласке, никогда не сможет утолить этот голод.
Но наступил момент, и она была уже не в темной спальне своей квартиры, а в мире ослепительного блеска и жаркого пламени. Неистовый исступленно-ликующий крик вырвался из ее груди в порыве экстаза, прежде чем Конрад впился в ее губы, шепча какие-то бессвязные слова. Задыхаясь, они взлетели на недосягаемую вершину и затем упали, обессиленные, но наполненные новой энергией и жизнью.