И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

– Кажется, вы дверь не плотно закрыли.

– Закрыл.

– Нет, не закрыли.

Рыбак проверил еще раз. Все было в порядке. Тогда водитель сказал:

– Не учите меня жить. Это моя машина, и я прекрасно знаю, когда в ней дверь закрыта, а когда нет. Она же стучит! Вы знаете, какой огромный процент пассажиров и водителей вываливается в незапертые двери?! То-то же.

Он остановил машину. Обошел ее и, засунув руки через открытое окно, стал настырно хлопать дверцей. Наверное, раз десять или пятнадцать.

Рыбак пожал плечами. Мало ли сумасшедших водителей. Тоже небось неслабый процент.

– А ну-ка теперь вы, – попросил водитель. – А я буду ее фиксировать с внешней стороны.

Рыбак машинально взялся за ручку и через мгновение… оказался пристегнут к ней наручниками.

Водитель все с тем же хмурым выражением лица захлопнул вместо него дверцу, снова обошел машину и сел за руль. Завел и поехал. И все молча. Все с тем же хмурым выражением лица.

Рыбак почувствовал, что одеревенел. Все было кончено.

– Это не я, – механически сказал он.

– Что – не ты? Рыбак, что ли, скажешь не ты?

– Рыбак. Но я не убивал свою жену. Меня… кто-то подставил. Как… возможно, и вас, заставляя меня ловить.

– Знаешь, чихать я хотел на то, виновен ты или нет. Вот я сейчас тебя кое-куда отвезу, – удовлетворенно сообщил водитель. – И будешь ты это доказывать в соответствующем месте.

Рыбак криво усмехнулся. «Здесь все невиновные», – вспомнил он угрюмо-ехидное замечание соседа по общей камере, в которой сидел во время следствия.

– А теперь заткнись, я должен обдумать, куда лучше сперва тебя отвезти – в МУР, Генпрокуратуру или в Лефортово.

Минут через пять молчания водитель заявил:

– Нет, так нельзя. Я больше не могу.

Рыбак с удивлением посмотрел на него.

– Я срочно должен перекусить. Ты хочешь есть? Поехали перекусим.

– Вы еще не придумали, куда меня отвезти?

– Нельзя же думать на пустой желудок.

Они подъехали к «Макдональдсу», что возле Киевского вокзала.

– Я возьму себе пару биг-маков, а ты что будешь? – спросил водитель, выходя из машины и проверяя наручники на Рыбаке.

– Одного хватит, – буркнул тот.

– Никуда не уходи, – пошутил водитель. – Я скоро.

Когда он вернулся, то понял, что Рыбак его не послушал.

В американских фильмах раздосадованные полицейские в таких ситуациях швыряют свои пакеты наземь. Грязнов кинул биг-маки на заднее сиденье.

Не могли же у Рыбака быть ключи от наручников, черт возьми?! Грязнов, не веря своим глазам, на всякий случай заглянул в салон и увидел то, чего лучше бы не видел: ручка, за которую он защелкивал наручники, была выдернута, что называется, с мясом…

– Короче, я потом посоветовался со специалистом: это как рвануть штангу в сто килограммов.

– Короче, про футбол ты с ним не успел поболтать, – отметил Турецкий. – Зато съел три биг-мака.

– Само собой, я никому ни полслова об этой истории не сказал. И вам, крысам канцелярским, сейчас тоже ни шиша не говорил.

Помолчали, силясь собраться с мыслями.

– Кстати, странное совпадение, Вячеслав Иваныч, что вы его встретили возле этого самого банка, – заметил Сикорский.

– Никакого совпадения. Он его грабанул.

– Что?! – Оба следователя открыли рты.

– Это я уже потом узнал. Не знаю, как Рыбак это сделал, может, в бумажнике Патрушева было что-то такое, что ему помогло. Но почему-то он туда залез. И украл сотовый телефон. По которому его потом еще раз вычислили. А он опять ушел.

– Бред какой-то, – подвел логическую черту Турецкий.

ТУРЕЦКИЙ

Турецкий снова беседовал с консулом. Посол до разговора со следователем не снизошел, но, вполне возможно, в этом и не было необходимости. Консул же на этот раз оказался лучше подготовлен к беседе и сразу взял быка за рога:

– Гюнтер Отто Штайн курировал работу немецких СМИ в России. Он прибыл с шестидневным рабочим визитом, целью которого было подписание договора о создании новой ретрансляционной сети, для чего встречался с чиновниками из Всероссийской государственной телерадиокомпании.

– Чем он занимался в день убийства?

– Весь день он провел в посольстве и только в восемнадцать тридцать выехал с территории по личным делам.

– И у него были посетители, телефонные звонки, – утвердительно заявил Турецкий. – Как я понимаю, все это фиксируется – если не содержание бесед, то сам факт того, что они имели место. Я бы хотел ознакомиться с этой информацией.

– Это закрытые сведения и разглашению не подлежат, но мы провели собственную проверку и пришли к выводу, что интерес для вас могут представлять три телефонных разговора Штайна в тот день. Остальные его входящие и исходящие звонки проводились по номерам, включенным в справочник наиболее употребительных номеров, которым пользуются наши сотрудники, то есть это номера ведомств и организаций, с которыми мы в постоянном контакте.

Консул протянул Турецкому короткую распечатку. Номера, конечно, стоило проверить все, но в первую очередь заняться последним – из автомата. Никакой уважающий себя чиновник из автомата звонить не станет, а вот убийца запросто.

А теперь о Рыбаке:

– Штайн имел какое-либо отношение к спорту?

– В каком смысле? – не понял консул.

– Не в том смысле, играл ли он в сквош. Были ли у него контакты с российскими функционерами от спорта, спортсменами – короче, людьми этого круга?

– Д-да… пожалуй, да.

– Конкретные фамилии назвать можете? – дожимал Турецкий.

– Позвольте, господин Турецкий! Разве его убили не с целью ограбления?! При чем тут спорт?

– Это всего лишь одна из версий, которую мы проверяем. Итак, фамилии…

Консул глубоко задумался после чего выдал «всеобъемлющую» информацию:

– Штайн встречался с большинством чиновников рангом от руководителей комитетов и федераций.

То есть список из сотни фамилий. Совсем неплохо для начала, уныло сообразил Турецкий.

– Хорошо, расскажите о его характере, привычках, может быть, что-то изменилось в последний приезд.

– Обыкновенный человек, – сквозь зубы процедил немец, которому уже явно не терпелось закончить беседу, – невероятной трудоспособности, педантичный, сдержанный, любил коньяк «Реми Мартен», сигары голландские, оперу – Верди.

И девочек, продолжил про себя Турецкий. О проститутке сегодня так и не вспомнили, словно ее не было.

ГРЯЗНОВ

В половине десятого вечера Грязнов случайно оказался на Новослободской улице, возле того самого дома, в котором жила Алина Севостьянова. Случайно же на заднем сиденье его «Нивы» лежала тоненькая красная роза. Грязнов вышел из машины, захватил розу, еще какую-то папочку, подошел к телефону-автомату на углу и тоже случайно набрал ее номер.

– Алина? Что поделываете?

– Как всегда, рыб кормлю. Знаете, это потрясающее зрелище. Приезжайте как-нибудь, посмотрите.

– Алиночка, мне необходимо с вами посоветоваться по поводу нашего беглеца. Я понимаю, уже поздновато и это не совсем удобно, но… – Тут он слегка укололся шипом розы.

– О чем речь, Вячеслав Иванович, разве, когда мы ночью по болотам скакали, это было удобно? Приезжайте. Через сколько вы будете? Я кофе сварю.

– Боюсь, не успеете… – И Грязнов вошел в подъезд.

Двухкомнатная квартира молодой современной женщины представляла собой полную противоположность ну хотя бы жилищу его племянника Дениса или ультрамодным и насквозь функциональным апартаментам Артура Сикорского, в которых Грязнов побывал на днях, заскочив на пару минут за компанию с Турецким.

В квартире Алины было минимум пластика и современного дизайна. Ставшая уже классической черная мебель не фигурировала вовсе. Довольно большая библиотека на добрую половину была специальной – книги по философии, психиатрии, психологии – и на половину из этой половины на иностранных языках – французском и английском. В каждой комнате по компьютеру, это несмотря на то что ноутбук она вообще постоянно таскает с собой. Но самое поразительное – отсутствовал телевизор. Грязнов даже был слегка удивлен. На всякий случай он заглянул и на кухню, может, хоть там, может, хоть с тридцатисемисантиметровой диагональю? Но нет.

Готовившая традиционный кофе Алина краем глаза фиксировала его реакцию и в нужный момент не замедлила улыбнуться:

– Можете не искать, ящика действительно нет. Все равно все новости я могу узнать по радио или в Интернете, их там не так пережевывают, а кино лучше посмотрю на большом экране. Да и это так редко бывает. Честно говоря, избавиться от телевизора – это было непростое решение, но теперь я не жалею. Так что я его выфутболила.

– В каком смысле, – машинально спросил Грязнов, подразумевая, что, естественно, в переносном.

– В буквальном. Вот в это окно, – продемонстрировала хозяйка. – Вслед удирающему мужу.

– Гм… – Грязнов почувствовал себя неловко, чего никак нельзя было сказать об Алине.