Минус всей моей жизни (СИ) - Наталия Матвеева

- Значит, ты будешь первой, Зябликова. Заставь его пожалеть. Стань превосходной. – не унимался Игорь, а Женька с горечью покачала головой:

- Ты же с ним сегодня встречался! Ты считаешь, этот нахальный, властный конь, который сам себя под уздцы водит, может хоть о чем-то в своей жизни жалеть? Да у него и жалости-то нет, мне кажется.

Игорь рассмеялся и покачал головой:

- Жалость есть у всех. Вот увидишь.

Женя не стала возражать и портить Игорьку наивную картину мира в его голове, а лишь устало посмотрела через окно, на темное, почти черное небо, усеянное множеством мерцающих, таинственных и таких далеких точек, тем более, что в дверном проеме вдруг возникла голова Раисы Васильевны с большой, округлой челкой и зачесанными назад ободочком остальными седыми волосами, которая строго зыркнула через толстые стекла очков на Женю, затем – на внука, и скрипучим, но важным голосом проговорила:

- Эй, голубки, а не поздно вы воркуете-то? Время к десяти подходит, Игорек, тебе скоро спать ложиться… Марш домой, Евгения, завтра приходи, давай-давай… - поторопила Женю любезная бабушка Игоря, помахав перед собственным носом рукой, как ветряной мельницей, и та встала, а Игорь недовольно застонал:

- Бабушка! Да какое «спать», время еще детское, что ты Женьку гонишь? Пусть сидит, мы же не шумим… И у нас разговор важный…

- Все разговорчики утром надо говорить, на чистую и свежую голову! – беспрекословно изрекла Раиса Васильевна, а Женя улыбнулась, зевнув и действительно почувствовав себя очень усталой:

- Ладно, Игорек, пойду я действительно… Завтра вставать рано, с утра работаю…

- Помни: стать суперзвездой! – тихо бросил вслед уходящей Женьке свое напутствие Игорь, и девушка мельком подумала, что в этом, наверное, что-то есть… И вышла из комнаты друга, хлопнув дверью.

Глава 4. «Плюс»

Целая неделя прошла для Жени ровненько, словно морская гладь во время штиля в океане: спокойно и без эксцессов. Девушка училась, наконец-то потихоньку подтягивая все свои хвосты, закрывая задолженности и меняя впечатление преподавателей института о себе в лучшую сторону, что несказанно ее радовало при том обстоятельстве, что у Жени была еще и работа.

А вот работа для Зябликовой, как огромный и очень густой, со спутанными, колючими ветками кустарник, в любую секунду могла больно цапнуть, сделай она хоть малейшее неверное движение в сторону.

Чтобы не вызывать гнева со стороны своего начальника Сергея Викторовича Минаева, которого Женька в сердцах и с абсолютно чистым, как Ниагарский водопад, раздражением и глубокой неприязнью, будучи очень даже, на редкость, взаимной, называла «кретином», Женя старалась почти не показываться ему на глаза, сидеть ниже травы и тише воды и работать с особым упорством и тщательностью, чтобы у кретина не было ни малейшего шанса к ней подкопаться.

Целая прекрасная пятидневная рабочая неделя протекла без сучка без задоринки: Женя знакомилась с новым коллективом, который, за исключением Вики Гордеевой, Лены Старцевой и, конечно, сотрудников их отделов, которые, не желая портить отношение с начальницами, поддерживали их стремление развеять прах новой секретарши по ветру на крыше завода, отнесся и принял рыжеволосую девушку очень даже дружелюбно; Женя все больше углублялась в нюансы своей работы и становилась все уверенней с каждым днем, тем более, что ее альтруистические наклонности помогать всем и каждому, кто имел счастье обратиться к ней за помощью, не оставались забытыми милыми работниками «Черного полюса» и все больше прокладывали дорогу к взаимному дружелюбному отношению.

Хотя, если говорить положа руку на сердце, то без маленьких гадостей, которые при любом удобном моменте пытались сделать Женьке все те же Вика с Леной, поражая своим мелким масштабом и изобретательностью, свойственной обычно детям из пионерского лагеря, да и то – лишь с наступлением темноты (то кофемашину из розетки выдернут, то важные сообщения от Минаева якобы «забудут» передать, то документацию специально составят с ошибками и т.д.), и которые заставляли серые, всегда суровые глаза Сергея в очередной раз в раздражении закатиться к потолку, и, судя по его виду и кислой мине, будто он съел целую тонну мха-лишайника, не проходящие без последствий для его отношения к Жене, все же, без этих гадостей работа Жени была бы больше похожа на почти что нормальную.

Но, к счастью, разум в ее голове вовремя включал лампочку, закрывая гнев в дальней комнате ее чувств и выдвигая на передний план полное, безответное безразличие к тому мелкопакостному идиотизму, что неизменно периодически творился вокруг нее, и в этом ей очень сильно помогали новые друзья: Света, которая была до того удивлена, что Женьку не выбросили за порог еще в первый день, что целых два часа подряд таращила на нее свои болотные глаза и периодически тыкала ей в плечо пальцем, видимо, проверяя, не развилась ли у нее рыжая и длинноногая галлюцинация на почве усталости от работы, учебы и прочих забот; и Семен, странный, прямой, очень чувствительный и до безобразия внимательный к предметам гардероба и вообще к своей или чужой внешности, но теплый, как южное солнце, уютный в общении, словно плывешь с ним по реке в одном направлении или сидишь на диване, укрывшись общим пледом, и чертовски интересный, увлекающийся разными видами искусства, начиная с литературы и написания стихотворений прямо «на ходу» и заканчивая рисованием и лепкой из пластилина, что в совокупности бесконечно притягивало Женю к нему, хоть она до сих пор и не определилась, влюблена она в него или ее чувства из другого разряда?

Как бы то ни было, жизнь текла своим ручьем, и Зябликова, пользуясь принципом «опускай голову ниже, когда проходит «кретин»», и «ничего не отвечай, когда у «кретина» есть к тебе претензии и замечания», жила спокойно и наивно полагала, что так оно и будет дальше, раз она так умно все придумала, но судьба всегда держит руку в кармане: никогда не знаешь, что она там прячет – раскрытую ладонь или кулак.

Октябрь-месяц неизменно принес в город настоящий осенний холод, первые заморозки, рисующие узоры на поверхности грязных луж, серость и тоску в душе, пар изо рта и многочасовые очереди в «Шиномонтажи», где в ожидании готовности своей машины можно было успеть прочитать сборник стихов поэтессы «серебряного века» Зинаиды Гиппиус от корки до корки раза эдак на три.

Женя работала с утра и, по своему обыкновению, встав заранее, в шесть часов, но просидев с кружкой кофе за передачей «С добрым утром, город!», где шла ужасно увлекательная рубрика «Самоделкин», в которой сегодня демонстрировали, как из старых, дырявых носков сделать превосходную римскую штору на окно, она припарковалась у входа ровно за три минуты до восьми часов, а провела магнитным пропуском по замку входной двери на фирму ровно за минуту до установленного начала рабочего дня, так что теперь она, с раскрасневшимися от холода на улице щеками, на ходу расстегивая свою пуховую куртку персикового цвета и громко стуча каблучками сапожек, вихрем влетела в секретарскую и плюхнулась на свой стул, быстро, коленом, ткнув круглую кнопку включения компьютера на процессоре под столом, который кто-то чертовски догадливый закрепил как раз на этом удобном уровне, и даже не сразу заметив огромный букет нежно-розовых хризантем, украшенных белыми бусинками и серебристыми блестящими бабочками на зажимах, возвышавшийся в голубой, толстопузой вазе, заботливо вытащенной кем-то (наверное, тем же, кто и притараканил этот огромный букетище в такую рань) из тумбочки в углу секретарской.

Женька так и замерла, уставившись на цветы огромными, ошеломленными глазами, забыв даже раздеться и обуть туфли, не говоря уже о том, чтобы взять трубку, потому что рабочий телефон по линии «город» уже вовсю тренькал около Жениной правой руки.

Медленно встав и восторженно разглядывая букет сияющими глазами, Женя с удовольствием наклонилась к нему и, вдохнув тонкий, цветочный аромат, очень слабый, но такой свежий, зеленый и нежный, девушка легко коснулась лепестков кончиками пальцев и поймала себя на том, что сейчас стоит и по-дурацки улыбается, совсем как маленькая девочка.

- Ух ты, ух ты, какие цветочки!.. – шепотом восхитилась Женька, разговаривая, как и все обычные, совершенно нормальные люди, сама с собой. – А вот интересно, они вообще кому?.. Светке, наверно?.. А может, мне?.. – наивно, с надеждой шепнула Женька и вдруг заметила небольшую, квадратную открытку, придавленную вазой.

С круглыми от переполнявших ее эмоций глазами, Женя аккуратно достала карточку и с невероятным удивлением и бешеным стуком в сердце прочитала на лицевой стороне: «Евгении З.»

- «Евгении З.»… Так… это мне!!! – воскликнула она, снова улыбаясь во весь рот, как дурак, и с безграничным счастливым удивлением вновь посмотрела на цветы. – Ничего себе!.. Так, стоп. Что это здесь… - она перевернула открытку и на обратной стороне увидела фразу, написанную почти печатными, но ровными и очень аккуратными буквами: