С аквалангом в Антарктике - Михаил Владимирович Пропп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом чуть обозначились ледяные стенки лунки и черное отверстие, ведущее вниз, и я нырнул туда. Почти моментально оказался в сплошной тьме, лишь наверху слегка просвечивал толстый лед; вниз и в стороны распространялся мрак. Постепенно глаза приспосабливались к переходу от ослепительного сияния к скудному освещению подводного мира, и я начал различать, что нахожусь как бы между ногами ледяного великана: с обеих сторон уходили вниз ледяные колонны, покрытые сплошной шубой кристаллов. Колонны были около метра в диаметре и опускались метра на три ниже поверхности льда. Они казались гигантскими под водой, где все предметы кажутся увеличенными почти в полтора раза. Но вот глаза привыкли к сумраку, внизу чуть обозначились неясные контуры дна, которое находилось на глубине 20–22 метров. Нырнул вниз, перешел на планирование и, взметнув тончайшую пыль, коснулся скал на глубине 20 метров. Ближе к берегу дно поднималось пологими уступами, там было так темно, что ничего нельзя было различить. Наоборот, глубже делалось светлее, и, посмотрев наверх, на лед, я понял причину этого странного явления. У берега лед, покрытый сверху толстым слоем снега, был совершенно темным, лишь кое-где свет пробивался через хорошо видимые трещины. Дальше от берега лед делался прозрачным: снега там не было. Вода была исключительно чистой, далеко вверху, как луна в небе, сияла наша лунка; все же здесь было куда темнее, чем в тех местах, где мы погружались раньше.
На двадцатиметровой глубине я увидел большую, ровную, заселенную морскими ежами площадку. Решив погрузиться глубже, я подплыл к ее краю, Площадка стала круто уходить вниз, здесь ее, точно мох, покрывали заросли гидроидов, и вдруг резко оборвалась.
Дальше падала вглубь отвесная стена, на которой лишь много ниже был заметен небольшой уступ. Стал осторожно погружаться, стена была ровной и гладкой, не за что было даже ухватиться рукой. С глубиной животных делалось все больше и больше, казалось, они поднимаются сюда из пучины, рождавшей жизнь, и покрывают скалу сплошным ковром. Всюду торчали гигантские асцидии, виднелось множество зеленых шершавых губок. Из их тела выдавались желтые конусы — это были выводные сифоны, — другие губки имели лишь один крупный сифон, третьи, казалось, вообще не обладали определенной формой. Колонии губок имели самые причудливые очертания, цвета и размеры. Росли здесь и кораллы, изящные, в форме увитого нежными полипами стержня, горгонарии, огромные мягкие лиловые альционарии. Когда я собрал несколько образцов, сетка сразу стала тяжелой. Осторожно заглянул еще глубже. Передо мной открылось незабываемое зрелище: прямо в бездну уходила отвесная стена, казалось, что море не имеет дна, и здесь, совсем рядом, можно без труда опуститься на какую угодно глубину. Далеко внизу стену покрывали гигантские кувшины, но они были глубоко, видимо, на глубине около 50 метров. Кувшины, размером почти в человеческий рост, смутно белели на фоне черной воды. Это были или огромные губки, или асцидии, и хотя я знал, что подобные губки встречаются на больших глубинах и даже видел их во французском кинофильме «В мире безмолвия», но никогда не думал, что с ними придется встретиться в жизни. Очень хотелось тотчас же погрузиться вниз, но я подавил это желание: такое погружение трудно и опасно, к нему следует подготовиться заранее.
Потом, еще немного полюбовавшись бездной, повернулся и стал медленно подниматься. Попадалось много новых, интересных животных: крупная офиура с диском примерно в 5 сантиметров и подвижными, быстро шевелящимися лучами, новые морские звезды, кораллы, губки. Я снова поднялся на площадку и внимательно осмотрел ее. Кое-где в трещинах лежал черный песок, в него зарылись крупные двустворчатые моллюски с белой, отливавшей перламутром раковиной; рядом лежали хрупкие темно-коричневые морские гребешки и большие хищные морские звезды, которые явно были не прочь полакомиться моллюсками. В целом, однако, животных было немного, и это резко отличало площадку от только что осмотренной вертикальной стены.
Теперь глаза уже привыкли к полумраку и, продвинувшись к берегу, я стал различать отдельные чахлые кустики мягких кораллов. Потом стало совсем темно. На голых камнях лишь кое-где, в лучах пробивавшегося в трещины света, были видны редкие мелкие животные. Собирать пробы здесь предстояло в почти полной тьме, но все-таки хоть что-то можно было различить, а это давало возможность обойтись без электрического освещения. Погружение закончилось, план работ был ясен, можно было выходить наверх.
Первый день на новом месте был удачен и интересен. Мы собирались продолжить работу и в последний день 1965 года, но с утра задула пурга. Она не была особенно сильна и, вероятно, в любой другой день машины вышли бы на лед, но это было 31 декабря и, так или иначе, к нашему острову мы не попали. Вечером вся экспедиция собралась в кают-компании. Одежда была разнообразной — от праздничных костюмов, специально привезенных для подобных случаев, до повседневных кожаных курток. Большинство было радостно возбуждено предстоящей встречей Нового года. Употребление спиртных напитков в Антарктиде очень строго ограничено, и для некоторых это является серьезным лишением, а сейчас предстояло нарушить сухой закон — на столах стояло шампанское и водка. Наши повара тоже постарались к празднику. Однако мы с Пушкиным есть могли, сколько угодно, но не могли пить ни водку, ни даже шампанское — погружаться предполагали уже на следующее утро, а при погружениях, особенно в условиях Антарктиды, лучше не нарушать режим. Таким образом, наше участие в новогоднем празднике было почти символическим.
Уселись. Перед каждым лежал конверт с его фамилией, большинство соседей нашли там только что полученные праздничные телеграммы, в моем оказалась только напечатанная на машинке записка такого содержания: «Дорогой товарищ! Руководство экспедиции поздравляет Вас с Новым годом и надеется, что зимовка не покажется Вам слишком долгой». Все вместе не способствовало праздничному настроению: мысли
