Дом на Озерной - Андрей Геласимов

– Спасибо тебе, сынок, – негромко сказал Катин дедушка.

– За что? – лениво спросил Николай, не открывая глаз.

– Если б не ты, они бы нам дом ночью спалили.

Катя, которая не очень прислушивалась к их разговору, в этот момент не удержалась и постучала кулачком по гипсу Николая. Тот наконец открыл слегка осоловевшие от летней истомы глаза.

– Тебе чего, девочка?

– А где у тебя третья нога?

– Какая еще третья нога? У меня всего две. И то одна сломана.

Но Катю было не так легко сбить со следа.

– У всех две, а у тебя три. Я сама видела.

Николай улыбнулся и подмигнул Ивану Александровичу.

– Какая выдумщица у вас растет.

– Я не выдумщица! – возмутилась Катя.

– Вся в маму, – погладил ее по голове Иван Александрович. – Та в детстве тоже чего только не сочиняла.

Он встал со скамейки и взял Катю за руку.

– Ну, пойдем. Не будем дяде Коле мешать.

– Пусть третью ногу покажет, – потребовала девочка.

– Вот придумала, – покачал головой Иван Александрович и потянул внучку за собой.

Навстречу им из калитки вышла Мария. Без косметики она была настолько не похожа на себя, что Катя замедлила шаг и завернула головку, удивленно разглядывая новое лицо своей тети.

– Пойдем, пойдем, – сказал дедушка, и они скрылись в глубине двора.

В этот день впервые за пятнадцать лет Мария не пошла на работу без уважительной причины. То есть, разумеется, причина у нее была, однако кто даст вам больничный с диагнозом «лох» или «сам виноват»? С утратой жилья, которая произошла по ее собственной вине и даже по ее личной инициативе, мир для Марии перевернулся с ног на голову. Чтобы снова совпасть с ним, ей необходимо самой было совершить похожий переворот. Единственный подходящий поступок, пришедший ей в голову, был прогул рабочего дня.

Выйдя без всякой цели за калитку, она увидела Николая, и в голове у нее сам собой образовался вопрос.

– А скажите, пожалуйста, – довольно отстраненно заговорила она, – кому из вас первому пришла на ум эта идея с компьютерами? Вам или Димке?

Николаю, который буквально за секунду до этого нежился в лучах утреннего солнца и ощущал себя настоящим героем, неожиданно стало крайне неуютно.

– Вообще-то Димка все это придумал… У него одноклассник в администрации…

– Да знаю я про этого одноклассника, – равнодушно сказала Мария. – Что-то Валю не видно.

– Так они же уехали, – с готовностью ответил Николай, довольный внезапной переменой темы.

– Как уехали? Когда?

Лицо у Марии стало беспомощным, как будто ни потеря квартиры, ни таинственное исчезновение брата не были так болезненны для нее, как этот вполне невинный отъезд.

– Утром собрались и уехали, – продолжал Николай. – Вы еще спали, наверное.

Мария отвернулась, чтобы он не заметил ее слез. Но он заметил.

– Да вы не переживайте. Это не из-за вас.

Его слова настолько удивили ее, что она даже перестала стесняться того, что заплакала.

– А вы… с чего взяли, что она могла уехать из-за меня?

Николай заискивающе улыбнулся и торопливо заговорил:

– Ну, а что непонятного? Всякое между людьми случается. Даже и между родственниками. Между родственниками, я так думаю, даже, наверное, чаще…

От удивления Мария вдруг села рядом с ним на скамейку, хотя совершенно не собиралась этого делать.

– Чаще, чем между кем?

Вопрос был дурацкий, но Николая он с толку не сбил.

– Ну как между кем? Между коллегами по работе, между начальником и подчиненными, между прохожими на улице, пассажирами там в автобусе, между соседями. Ну что их связывает, сами посудите? Что им делить? Они ведь и не должны друг другу. Никаких, так сказать, обязательств. Кто они друг для друга? Так – плюнуть и растереть. А вот когда близкие родственники дорогу перебегают…

– Какую дорогу? Что вы несете?

Марии вдруг показалось, что она сходит с ума. Правда, в следующую секунду в ней включились механизмы защиты, и она решила, что с ума сошел Николай, а с ней все в порядке. Во всяком случае, это объясняло, почему он оказался здесь, на Озерной, причем с риском для своего здоровья.

– Да вы не удивляйтесь, – погладил ее по плечу Николай. – Просто мне Димка в Китае рассказывал про вас, про вашего мужа и о том, что к вам сестра из Приднестровья приехала.

– Понятно, – кивнула Мария. – И много он вам рассказал?

– Да нет, немного. Практически самую малость.

– А какое вообще вам до всего этого дело? – с вызовом спросила она.

– Никакого, – вежливо улыбнулся ей Николай. – Просто у меня никогда не было ни сестер, ни братьев. Вот мне интересно, как между ними бывает.

Мария невесело усмехнулась.

– Вы из-за этого решили у нас поселиться?

– Нет, что вы. Просто у нас общая проблема, и решать ее надо всем вместе.

Мария встала со скамейки.

– И как вы хотите ее решать? Вы же сами сказали, что, кроме Димки, груз на таможне никто получить не сможет. А Димка неизвестно где.

Она повернулась и пошла вдоль забора, из-за которого на улицу огромными шапками свисала благоухающая сирень.

– Но ведь всегда можно что-то придумать, – сказал ей вслед Николай, однако Мария не обернулась.

Ускользнув от дедушки, Катя отправилась на веранду, где уже кто-то собрал все разбитые стекла и аккуратно сложил их рядом с выходом. С улицы через открытую дверь и опустевшие оконные рамы доносились нервные голоса взрослых. Катя секунду послушала, о чем они говорят, а затем присела на корточки перед стопкой стекла. Над головой у нее пузырями надувались осиротевшие без окон старые занавески.

Во дворе тем временем продолжался напряженный разговор. Степан, не в силах усидеть на одном месте, расхаживал от крыльца к поленнице, беспрестанно курил и, болезненно морщась, потирал то место, куда Тетерин ставил ему уколы от радикулита. Все остальные уселись кто где – на завалинке, на ступеньках крыльца, на перевернутом ведре и на тачке, которую Иван Александрович смастерил для садовых работ. Димка обеспечивал стариков абсолютно всем необходимым, однако Иван Александрович и Галина Семеновна продолжали возиться на грядках, ссылаясь на то, что свое всегда вкуснее покупного, а заняться им все равно нечем. Димка их, разумеется, за это не упрекал, но в шутку называл их труды насущные «огородным садомазо».

Впрочем, теперь было не до шуток.

– Нет, я не пойму, – горячился Степан. – Ну что с ним могло случиться в этом Китае? Может, он бабу себе нашел?

– Не все, между прочим, с тебя пример берут, – ввернула Томка.

После ночных событий у нее сильно болела голова, но все же она не упустила возможности вставить мужу шпильку. Степан сделал вид, что ее не услышал.

– Не мог же он сквозь землю провалиться! Ну что, просто так взял и исчез?

– Думаю, что не просто так, – с неким особым значением покачал головой Николай.

Он сидел в большом кресле, которое специально для него вынесли из дома.

– А вы не поясните нам этот свой многозначительный тон? – поморщилась Мария.

– Поясню, – с готовностью кивнул Николай. – Вы сами подумайте, кому выгодно, чтобы мы с вами не вернули вовремя кредит?

– Фонду, что ли? – развел руками Степан. – И чего? Думаешь, они сами своих клиентов гробить начнут?

– Почему сразу гробить? Уголовщиной они, конечно, не занимаются, но существует множество вполне законных способов задержать человека за границей. К тому же, когда срок договора с фондом истечет, Димка-то ваш вернется, а вот компьютеры, задержанные на таможне, будут стоить уже на вес золота. Вы знаете, какие они выставляют счета за то, что хранят задержанный товар на своих складах? Астрономические суммы!

В этот момент с веранды на крыльцо вышла Катя. Она держала правую руку вытянутой вперед, с ладошки у нее капала кровь.

– Стеклышки… – сказала она и заплакала.

Томка вскочила с перевернутого ведра и кинулась к дочери.

– Просила же на веранде убрать! – крикнула она Степану. – Сейчас, сейчас, доча, не плачь! Мама забинтует!

Валя стояла на плацу рядом с КПП и смотрела на тяжелые ворота, которые шумно закрылись сразу же после того, как такси въехало на территорию военного училища. На душе у нее было смутно. С одной стороны, она понимала мужа, заботившегося о безопасности семьи, а с другой – чувствовала, что опять невольно стала чужим человеком для своих близких, оставшихся на Озерной. За пятнадцать лет она, естественно, отвыкла от родителей и от сестер, однако за ту неделю, что она провела здесь, в ней снова проснулись прежние чувства. Неожиданно для себя самой Валя вновь ощутила себя не только женой и матерью, с ролью которых давно и прочно сжилась, но чьей-то сестрой и дочерью, и это ощущение успело стать дорогим для нее. Теперь, стоя возле КПП военного училища и глядя на мужа, беседовавшего со своим старым товарищем, Валя вдруг представила себя крохотной птичкой, которая влетела в открытую дверцу, но неожиданно обнаружила себя в клетке.