Лишь пять дней - Джули Тиммер

Когда девушка подняла взгляд и открыла было рот для приветствия, Мара схватила стоящий рядом журнал и развернула ей практически в лицо. Таким образом создав стену между собой и «моя бабушка тоже это носила». Если бы женщина услышала сейчас такой наивный комментарий, весь ее завтрак тут же оказался бы на кассовом аппарате.

— Как вы поживаете, леди?

— Хорошо. — Мара почувствовала, как ее губы шевелятся, но не доносится ни звука. Она попыталась ответить снова, но опять ничего, только воздух с трудом вырвался из стиснутых губ.

На пару секунд воцарилась тишина, и Мара догадалась, что кассир ждет, пока она выглянет из-за журнала и ответит более внятно и вежливо. Как и любой воспитанный человек, Мара не могла справиться с чувством стыда, и щеки, шея и грудь запылали еще сильнее.

— Вы нашли у нас все, что было нужно? О господи!

Слова врезались в уши, будто острые ножи. На несколько секунд сердце вообще перестало биться, пока снова не заработало и не загрохотало, отдаваясь гулкими ударами где-то в горле, а не в груди. Задержав дыхание, Мара опустила журнал и увидела, как кассир держит упаковку памперсов, вертит ее и хмурится. Кассир с недоуменным видом посмотрела на клиентку, и та подумала, может ли кожа человека раскалиться еще сильнее? Раскалиться от унижения до такой степени, что просто расплавится. В панике Мара оглянулась на дверь и прикинула, как быстро сможет до нее добежать. А если она убежит, кассир будет преследовать? И махать при этом памперсами, чтобы вся аптека, парковка и даже Гарри увидели?

— Ой, вот он! Так тяжело иногда найти штрих-код! — Девушка протянула пачку Маре, чтобы показать символ. Мара подняла руку и опустила пачку, показывая кассиру, что не нужно поднимать ее так высоко. Девушка замерла, улыбаясь, довольная, что теперь может пробить товар. Углом глаза Мара заметила пожилого мужчину в проходе, приближающегося к кассе.

— Я очень тороплюсь, — прохрипела Мара не своим голосом.

Девушка ожила, провела сканером и прощебетала:

— Да, мэм, конечно. С вас сорок два доллара девяносто пять центов. Ой, подождите, по-моему, на эти подгузники есть акция сегодня, можно заполнить анкету и что-то выиграть. Видите, вон там лежат буклеты акции, хотите взглянуть?

— Не нужно, я заплачу, и все.

— Да я сама могу вам их дать…

— Не нужно, пробивайте чек! Мне нужно идти! — Мара всунула кредитку ей в руки и снова закрылась журналом.

— Конечно, но вы сможете прочитать про акцию в Интернете, получить скидку…

— Нет! — Мара подняла руку, скомкала журнал, кинула его на прилавок и потянулась за своими покупками. — Просто позвольте мне уйти!

Кассир моргнула и без слов протянула Маре пакет и чек. Мара была слишком шокирована своим поведением, чтобы что-то выдавить из себя. И попыталась вложить «извините, спасибо» в кивок головы.

— Хорошего вам дня! — механически протараторила девушка. — Приходите еще, — добавила безо всякого выражения.

Мара тем временем благодарила Бога за то, что больше уже никогда сюда не придет.

Глава 18 Скотт

Скотт как раз выдавал домашнее задание четвертому классу, когда зазвенел интерком: школьный секретарь, миссис Бэвел, пригласила его зайти немедленно к ней в кабинет. Она уже попросила мисс Стайлс, старшего воспитателя, прийти в кабинет Скотта и присмотреть за детьми.

Скотт уставился на интерком, потом на часы и перевел взгляд на полные надежды лица школьников. Они раздумывали, успеет ли он полностью продиктовать домашнее задание.

— На этот раз вам повезло, — сказал учитель и, направившись к двери, через плечо добавил, обращаясь к девочке на первой парте: — Мэдди, пока не придет мисс Стайлс, ты старшая.

Уже в коридоре, услыхав за собой веселые повизгивания, Скотт улыбнулся. Он продолжал улыбаться, когда увидел миссис Бэвел и даже когда заметил Дженис, социального работника семьи Джексонов, которая поднялась со стула у стола миссис Бэвел.

— Привет, Скотт, — сказала Дженис невыразительным голосом. Она уставилась на свою обувь, будто была неуверенна, что же дальше говорить. Простые и понятные человеческие эмоции, казалось, были чужды ей. Скотт несколько раз говорил об этом Лори, твердя, что Дженис — совсем не добрый и открытый человек, какими обычно бывают социальные работники. Правда, он все-таки сомневался, мол, вдруг Дженис в душе глубоко переживает за свою работу, детей, их проблемы, просто внешне этого не показывает.

Но отстраненное поведение, пустой взгляд, каким она смотрела на людей, вечная скука в голосе — все вместе создавало впечатление, будто эта леди заставляет себя исполнять обязанности. Была ли она иной, когда только пришла на службу, часто спрашивал себя Скотт? Или она уже пришла такой холодной и отстраненной? Может, ей дали такой же совет, какой ему дала Франни: старайся сильно не привязываться.

— Дженис, не ожидал увидеть вас здесь, — сказал Скотт и протянул руку для приветствия, та едва пожала ее и мгновенно отдернула.

— Я думал, миссис Бэвел позвала меня, чтобы отчитать за оставленный на ночь свет, или за позднюю сдачу каких-то документов, или что-то в этом роде, — продолжил Скотт, повернувшись к секретарю, и, подмигнув, добавил: — У меня длинный список грехов, не так ли, миссис Б.?

Миссис Бэвел перевела нервный взгляд со Скотта на Дженис, затем поднялась из-за стола, пробормотала, что ей нужно проверить какие-то документы, и исчезла в коридоре.

— Ну что ж, — продолжил, все еще улыбаясь, Скотт, — похоже, я ее напугал, надеюсь, вы…

И тут он заметил выражение лица Дженис. Ее губы были так плотно сжаты, что казались белыми, а не розовыми, как обычно, а взглядом она разве что еще дырку не прожгла в столе миссис Б.

Скотт не мог определить эмоции, которые она испытывает. Злость? Нетерпение? Скорее, что-то, что можно отнести в категорию «очень расстроена». Не удивительно, что миссис Бэвел так быстро ретировалась. Скотт хотел бы незамедлительно последовать ее примеру.

— К сожалению, у меня есть некоторые тревожные новости, — сказала Дженис. Она села и безразлично указала на стул около себя. Скотт принял этот жест за приказ и внимательно на нее посмотрел, прежде чем сесть. В ожидании ответа его мозг начал прокручивать возможные варианты событий. У Куртиса неприятности в школе? Но у мисс Келлер есть номер его мобильного, она всегда может ему позвонить или послать сообщение. Что-то с Брэем? Но он тоже мог позвонить.

А вдруг не мог?

— С Брэем все в порядке? — спросил Скотт, чувствуя, как ему резко стало плохо.

Дженис не сразу ответила, и у него свело живот.

— Дженис, у Брэя…

— Дело в ЛаДании. Сегодня утром она пришла ко мне на работу. Сказала, что намеревается забрать Куртиса уже сегодня после школы.

— Что?! — Скотт вскочил, будто под ним загорелся стул. — Но ведь слушание только в понедельник!

— Это всего лишь формальность, и вам это известно. Она говорит, что готова забрать сына уже сейчас. Сегодня. И по закону у нее есть на это полное право. Право на опекунство только наделило вас и миссис Коффман правами, но не отняло никаких прав у нее. И, кроме того, технически вам права давались лишь до ее освобождения, а это произошло неделю назад. Она согласилась, чтобы Куртис провел с вами эту дополнительную неделю лишь потому, что я убедила ее в этом. Я сказала, что это преимущество и у нее будет неделя, чтобы прийти в себя. Она не уверена, что от этого соглашения вообще есть какая-то выгода. Она говорит, что ей одиноко. И она хочет, чтобы сын вернулся.

Скотт закрыл голову руками, но это не помогло — он все равно все услышал.

Куртис уедет сегодня. У него больше нет трех дней, чтобы возить мальчика в школу. Нет ни одного!

Сегодня вечером не будет спагетти и домашнего печенья. Не будет чтения книги на ночь. Не будет последней игры у дома. Не будет кино в пятницу вечером.

Никаких машин-монстров в воскресенье.

Никакого прощания.

Скотт отвернулся к столу и прижал кулаки к глазам, заставив себя не сорваться.

Через несколько минут он спокойно сказал:

— Но у меня все равно есть еще несколько дней, — потом исправил себя, — у нас есть еще несколько дней. У нас столько всего запланировано! Мы читаем перед сном. У нас особые, специально для него задуманные ужины. В пятницу у нас вечер кино! А в воскресенье мы идем на шоу машин-монстров! Мы рассчитывали…

— Я знаю, — сказала Дженис, и он поразился мягкости ее голоса, — я знаю, вы рассчитывали провести эту неделю вместе, — она грустно улыбнулась, — я предполагала, что у вас запланировано нечто особенное, я ей говорила об этом…

Тон ее голоса изменился, и Скотт не только услышал ее гнев, но и почувствовал его. Он отнял руки от глаз и уставился на социального работника. Она наклонилась чуть вперед, и ее глаза сверкали от эмоций. Она так крепко сцепила руки на коленях, что он мог разглядеть длинные тонкие мышцы на ее предплечьях, мышцы перекатывались от напряжения.