История Халифата. Том 2. Эпоха великих завоеваний, 633—656 - Олег Большаков

Итак, столица одной из величайших держав средневековья почти без боя досталась мусульманам. В ней они захватили добычу, превосходившую самое пылкое воображение обитателей аравийских степей: ковры, посуду, деньги, невиданные товары; кто-то пытался солить драгоценной камфарой пищу, кто-то менял золотую чашу на серебряную, не зная, что золото дороже… Это анекдотические случаи, сообщаемые арабскими историками, действительно могли происходить с отдельными простаками, становившимися мишенью насмешек, но нельзя думать, что вся мусульманская армия состояла из одних бедуинов, не видавших в жизни ничего лучше верблюжьего молока и ячменной лепешки.

Оценка добычи в 3 миллиарда дирхемов (около 12000 тонн серебра) [+55], конечно же, совершеннейшая фантазия, к тому же Иездигерд все-таки вывез из Ктесифона сокровищницу, но и без того в спешно покинутой столице оставалось немало всякого добра, как во дворце, так и в домах бежавшей знати. Не успели вывезти даже гигантский ковер размером около 900 кв. м, застилавший тронный зал, ковер, на котором золотом, серебром, драгоценными камнями и жемчугом был вышит цветущий сад. Как предмет, не подлежащий разделу, он был отослан в Медину в составе пятой части добычи, но там его по предложению Али все-таки разделили на куски [+56].

Говоря об оценке добычи, следует сказать несколько слов: о технике ее раздела. Все захваченное во вражеском лагере и найденное на поле боя (кроме трофеев, снятых с лично убитого противника) складывалось вместе, и специально назначенный уполномоченный с несколькими помощниками производил оценку всех вещей. Для этого нередко устраивали аукционы, в которых принимали участие и местные жители, не упускавшие случая поживиться на дешевой распродаже (как мы видим, понятия патриотизма и сотрудничества с завоевателями были весьма своеобразными, если только существовали в ту пору вообще); затем по стоимости выделялась пятая часть (хумс), отправлявшаяся в распоряжение халифа (к ней добавлялись отдельные особо уникальные предметы), оставшиеся 4/5 делились на доли из расчета — одна доля пехотинцу и три кавалеристу; таким образом, в отряде из 3000 человек, в котором было 500 кавалеристов, делили добычу на 4000 долей. Право на участие имели не только воины, непосредственно участвовавшие в сражении, но и те, кто способствовал его успеху: разведчики, охранение и даже те, кто шел на помощь, но опоздал принять участие (см. предыдущий раздел).

Наиболее близкую к реальности оценку добычи, захваченной в Ктесифоне (ал-Мадаине), позволяет сделать сообщение Сайфа, согласно которому кавалеристы получали по 12 000 дирхемов [+57]. Армия Са’да в это время насчитывала не более 20 — 25 тыс. человек, но часть ее была разбросана по междуречью и во взятии Ктесифона могло участвовать не более 15 тыс. [+58], из которых не более трети были кавалеристами. Это даст огромную, но вполне возможную сумму в 125 млн. дирхемов [+59].

Кроме огромной добычи завоеватели получили жилища бежавшей с Йездигердом знати, что само по себе делало их богачами. Легко доставшееся богатство кружило голову победителям, запросы их становились все больше. Порой завоеватели не знали уже, что придумать, чтобы потешить свое тщеславие за счет побежденных. Ал-Ка’ка’ б. Амр додумался, например, потребовать от правителя Махруза дать деньги не по счету, а мерой, которой мерили зерно (джериб) [+60]. Находились желающие угнать все сельское население в рабство, и местные феодалы, изъявившие покорность завоевателям, вынуждены были объяснять им, что крестьян выгоднее не брать в плен, а оставлять работать на земле и брать с них налог [+61].

Пока арабы наслаждались победой, у городка Джалула, в 150 км к северу от Ктесифона, в предгорьях Загроса, стала собираться иранская армия под командой Михрана из Рейя или Хурразада, брата Рустама [+62]. Здесь она прикрывала от внезапного нападения царский двор, стоявший в Хулване, и, изготовившись, могла сама нанести удар в сторону Ктесифона. Ее лагерь, окруженный рвом и валом вынутой из него земли, скорее всего мог находиться либо у теснины, через которую Дияла пересекает гряду Хамрина, либо севернее Джалула, где долина Диялы снова становится уже.

Получив известие о концентрации иранской армии в районе Джалула, арабский командующий в конце того же месяца сафара, в котором был завоеван Ктесифон (т. е. в начале апреля 637 г.), отправил навстречу ей добрую половину имевшихся у него сил (12 или 14 тыс. человек) [+63] под командованием своего племянника Хашима б. Утбы. О численности иранской армии, мы можем только догадываться, так как участники сражений под Джалула, к которым восходят сведения историков, охотно преувеличивали численность противника, чтобы прославить себя, и своих племенных героев, и называют совершенно невероятные цифры — 80000 иранцев и даже 100000 убитых в решающем сражении [+64]. Но, судя по тому, что иранцы не смогли опрокинуть двенадцатитысячную армию Хашима, они численно ее не превосходили и единственным преимуществом их был хорошо укрепленный лагерь.

В изложении арабских источников бои под Джалула предстают одним сражением, в котором иранцы были наголову разя громлены, хотя в них же говорится о длительности осады джалулского лагеря, о восьмидесяти попытках взять его (или восьмидесяти отбитых вылазках?), о том, что стояние под Джалула длилось от шести до девяти месяцев. Хашим обращался за помощью, но Са’д смог прислать ему лишь три отряда по 200 всадников, так как значительная часть оставшихся у него сил (около 5000 человек) была занята осадой Текрита, который захватили византийцы при поддержке местных арабов-христиан. Здесь также осаждался не город, а защищенный рвом лагерь. Бои длились сорок дней, осажденные выдержали 24 атаки, но исход боев решился переходом на сторону мусульман арабов-христиан. Датируется это в пределах двух месяцев джумада [+65] 16 г. х. (31 мая — 28 июля 637 г.). После взятия Текрита мусульманская армия приступила к завоеванию земель выше по Тигру и в равнинном Курдистане.

Таким образом, внешне безуспешные действия группы Хашима способствовали успехам мусульман в других районах Ирака.

Развязка наступила в конце ноября (начало зу-л-ка’да 16 г. х.) [+66]. Во время очередной вылазки иранцев завязалась ожесточенная битва, в которой были израсходованы все стрелы, а рукопашная схватка затянулась до темноты. Ал-Ка’ка’ б. Амр захватил проход внутрь лагеря, и это решило исход сражения [+67]. Ожесточенность сражения участники сравнивали с последней ночью битвы под Кадисией.

В захваченном лагере мусульманским воинам досталась большая добыча, будто бы такая же, как в Ктесифоне. По одним данным, она равнялась 30 млн. дирхемов, по другим, более скромным (а значит, и более вероятным), — 18 млн., одновременно сообщается размер доли кавалериста — 9000 дирхемов и девять голов верховых животных (давабб). Однако эти цифры не согласуются друг с другом, свидетельствуя, что либо добыча была больше (что сомнительно), либо меньше число участников сражения и размер каждой доли [+68].

Остатки разгромленной иранской армии отошли в Ханакин. Там, видимо, произошло еще одно сражение, когда передовой отряд мусульман под командой ал-Ка’ка’ нагнал беглецов, поскольку сообщается, что там был убит Михран [+69]; теперь путь к резиденции Иездигерда был открыт, но при первом известии о поражении под Джалула он покинул Хулван и уехал в Хамадан или Рейй.

Наши источники не позволяют установить порядок дальнейших событий. По одним данным, получается, что тогда же арабские войска достигли Кармасина (Керманшах) и даже Файрузана (в 25 — 30 км от Хамадана), а, вернувшись оттуда, завоевали Масабадан, район в долине реки Сеймерре, с городами Сирван (Ширван) и Саймара, по другим данным — Джарир покорил в том году только Масабадан, но эти события будут подробнее рассмотрены в третьей главе.

СДАЧА ИЕРУСАЛИМА

Трудно сказать, почему после взятия Халеба Халид и Абу Убайда свернули военные действия на севере Сирии и оказались под Иерусалимом, который осаждал Амр б. ал-Ас. У ат-Табари под этим годом приводится сообщение, что когда Абу Убайда ушел зимовать в Химс, ставший базой мусульманской армии на севере Сирии, то византийцы воспользовались этим и при поддержке отрядов из Верхней Месопотамии возвратили часть потерянных ими территорий и подошли к Химсу. Обеспокоенный этим, Умар распорядился перебросить подкрепления из Ирака и сам выехал из Медины в Сирию, чтобы разобраться на месте со всеми сложностями, возникшими в управлении завоеванными областями [+70]. Ал-Балазури также упоминает какой-то неуспех мусульманской армии на севере Сирии, не приводя никакой даты.

Конечно, участники событий, по рассказам которых писалась история этого периода, не любили вспоминать собственные неудачи и поражения. Поэтому история завоеваний по арабским источникам выглядит сплошным успехом. Вероятно, какая-то частная неудача действительно имела место. Но она явно относится к более позднему периоду. Войска Халида и Абу Убайды не могли после завоевания Киннасрина и Халеба провести зиму 636/37 г. в Химсе, так как в это время они уже были в Палестине. Да и трудно предполагать, чтобы оба командующих, потеряв какую-то часть завоеванной территории на севере Сирии, вместо того, чтобы организовать оборону своей провинции, бросили ее на произвол судьбы и заторопились помогать в осаде города на другом конце страны, где было достаточно собственных сил. Видимо, в памяти участников событий произошло, во-первых, смещение во времени, а во-вторых, войско Халида и Абу Убайды ушло не в Химс, а на юг Сирии, в район Джабин. Амр б. ал-Ас в это время продолжал осаждать Иерусалим, а Йазид б. Абу Суфйан — Кесарию (Кайсарийу). Здесь же, в Палестине (а может быть, и в Джабии), находился Шарахбил.