Возвращение Шерлока Холмса - Артур Дойл

– А мне и подавно все равно, – ответил этот угрюмый субъект.

– Я здесь по важному делу. Дайте мне свой велосипед и получите соверен за услугу.

Хозяин навострил уши:

– Куда вам ехать?

– В Холдернесс-холл.

– Уж не к самому ли герцогу в гости? – сказал хозяин гостиницы, насмешливо глядя на нашу забрызганную грязью одежду.

Холмс добродушно рассмеялся:

– Герцог примет нас с распростертыми объятиями.

– Это почему же?

– Потому что мы к нему с хорошими вестями о его пропавшем сыне.

Мистер Хейз вздрогнул:

– Неужто выследили?

– Из Ливерпуля дали знать, что он там. Его вот-вот найдут.

Что-то тенью скользнуло по этой грубой, заросшей щетиной физиономии. Мистер Хейз вдруг подобрел.

– У меня на герцога зуб, – сказал он, – потому что я служил у него в кучерах и он очень круто со мной обошелся. Поставщик сена наврал ему на меня с три короба, и вышел мне расчет, и даже рекомендации не дали. Но все равно я рад, что молодой лорд отыскался в Ливерпуле. Так и быть, помогу вам доставить эту добрую весть в Холдернесс-холл.

– Благодарствуйте, – сказал Холмс. – Но мы сначала поужинаем, а потом вы дадите мне свой велосипед.

– У меня нет велосипеда.

Холмс показал ему соверен.

– Говорю вам, нет у меня велосипеда! На лошадях доедете.

– Хорошо, – сказал Холмс. – Накормите нас, а потом мы об этом поговорим.

Когда мы остались одни в кухне, мощенной плитняком, нога у Холмса вдруг, ни с того ни с сего, перестала болеть. День близился к вечеру. Мы проголодались и не спешили вставать из-за стола. Погруженный в свои мысли, Холмс несколько раз, не прерывая молчания, подходил к окну. Оно смотрело во двор, заваленный мусором. В одном его углу стояла кузница, где работал грязный, чумазый подросток, в другом – конюшня. После одной из таких экскурсий Холмс снова сел за стол и вдруг вскочил, громко вскрикнув.

– Есть, Уотсон! Нашел! – заговорил он. – Теперь все ясно. Уотсон, вы видели отпечатки коровьих копыт сегодня утром?

– Видел.

– Где?

– Да повсюду. И на болотах, и около того места, где бедняга Хайдеггер покончил счеты с жизнью.

– Правильно. А теперь, Уотсон, скажите, много ли коров попалось вам на глаза?

– Коров я не видел.

– Странно, Уотсон! Повсюду отпечатки коровьих копыт, а самих коров нигде не видно. Правда странно?

– Да, действительно.

– Теперь, Уотсон, напрягите память и постарайтесь представить, как выглядели эти следы на тропинке.

– Ну, представляю.

– Помните? Иногда они были такие… – он стал раскладывать на столе хлебные крошки: – : : : : – А иногда такие: – : . : . : . : . – А кое-где вот такие: – . : . : . : – Помните?

– Нет.

– А я помню и готов подтвердить это под присягой. Впрочем, мы еще вернемся туда и проверим все на месте. Затмение, что ли, на меня нашло, что я не сделал из этого соответствующих выводов!

– Каких выводов?

– А вот каких: удивительные это коровы, которых можно пустить любым аллюром – и рысью, и в галоп, и шагом! Помяните мое слово, Уотсон, такая хитрая уловка не по уму хозяину деревенской харчевни! На дворе никого нет, кроме этого малого в кузнице. Сделаем вылазку и посмотрим, как там обстоят дела.

В полуразвалившейся конюшне стояли две лохматые, нечищенные лошади. Холмс поднял у одной из них заднюю ногу и громко рассмеялся:

– Подковы старые, а подковали совсем недавно. Подковы старые, а гвозди новенькие. Это дело станет наряду с классическими – оно вполне того заслуживает. Теперь заглянем в кузницу.

Подросток, занятый своим делом, не обратил на нас ни малейшего внимания. Я увидел, как Холмс быстро оглядел всю кузницу, наваленную железным ломом и щепками. Вдруг сзади послышались шаги, и мы увидели хозяина. Густые брови пошлись у него в одну линию над злобно сверкающими глазами, смуглое лицо подергивалось судорогой. Он держал в руке короткую, окованную железом дубинку и Надвигался на нас с таким угрожающим видом, что я обрадовался, нащупав револьвер у себя в кармане.

– Полицейские ищейки! – крикнул он. – Что вам здесь нужно?

– Мистер Рюбен Хейз, помилуйте! – преспокойно сказал Холмс. – Можно подумать, что вы боитесь, как бы мы и на самом деле чего-нибудь здесь не нашли.

Огромным усилием воли Хейз овладел собой и скривил губы в фальшивой улыбке, которая показалась мне еще страшнее, чем его грозный вид.

– Пожалуйста, ищите. Что найдете – все ваше, – сказал он. – Но я не люблю, когда посторонние люди без спросу шныряют у меня по двору. Поэтому, мистер, чем скорее вы уплатите по счету и уберетесь отсюда, тем будет лучше.

– Не сердитесь на нас, мистер Хейз, – сказал Холмс. – Мы просто хотели взглянуть на ваших лошадей, но я, кажется, и пешком дойду. Ведь до Холдернесс-холла недалеко?

– Отсюда до самых ворот мили две, не больше. Вон по той дороге, налево.

Он проводил нас со двора мрачным взглядом.

Мы недалеко ушли по дороге, так как Холмс остановился у первого ее поворота, зная, что теперь нас никто не увидит.

– Было «горячо», как говорится в детской игре, – сказал он. – И чем больше я удаляюсь от гостиницы, становится все холоднее и холоднее. Нет, уходить отсюда еще рано!

– Я убежден, что этот Рюбен Хейз все знает. Более злодейской физиономии мне в жизни не приходилось видеть!

– Не правда ли? Настоящий злодей! А лошади, а кузница? Н-да, любопытное местечко этот «Боевой петух»! Давайте-ка понаблюдаем, что там делается, только осторожно, исподтишка.

Позади нас поднимался отлогий холм, усеянный серыми валунами. Когда мы стали взбираться вверх по его склону, я посмотрел в сторону Холдернесс-холла и вдруг увидел быстро мчавшегося по дороге велосипедиста.

– Пригнитесь, Уотсон! – крикнул Холмс, опустив мне на плечо свою тяжелую руку.

Только мы успели спрятаться за валун, как этот человек пронесся мимо. В облаке пыли, поднятой велосипедом, передо мной мелькнуло бледное, взволнованное лицо – лицо, в каждой черточке которого сквозил ужас: открытый рот, остановившийся взгляд дико вытаращенных глаз. Это была какая-то нелепая карикатура на щеголеватого, подтянутого Джеймса Уайлдера – нашего вчерашнего знакомца.

– Секретарь герцога! – воскликнул Холмс. – Скорее, Уотсон! Посмотрим, что ему там понадобилось.

Прыгая по камням, мы поднялись вверх по откосу и увидели оттуда дверь гостиницы. Велосипед Уайлдера стоял у стены. В доме не было заметно никакого движения, в окна никто не выглядывал.

Солнце заходило за высокие башни Холдернесс-холла, и на равнину медленно спускались сумерки. Вскоре в сгустившейся темноте из конюшни при гостинице выкатила двуколка с зажженными по бокам фонарями, и через минуту-другую скачущая во весь опор лошадь промчала ее мимо нас по направлению к Честерфилду.

– Как это понимать, Уотсон? – прошептал Холмс.

– Похоже на бегство.

– Двуколка, и в ней всего один седок, насколько мне удалось разглядеть. Но это не мистер Джеймс Уайлдер, потому что, смотрите, вон он стоит.

Посреди ярко освещенного квадрата двери чернела фигура секретаря. Вытянув шею, он вглядывался в темноту, явно поджидая кого-то. Прошло несколько минут, и наконец на дороге послышались шаги. В свете, падавшем из дверей, мелькнула еще чья-то тень, дверь закрыли, и гостиница снова погрузилась во мрак. Потом в одном из ее верхних окон зажгли лампу.

– Странные посетители захаживают в «Боевой петух», – сказал Холмс.

– Вход в кабачок с другой стороны.

– Правильно. Эти двое, вероятно, не просто посетители, а хозяйские гости. Но что понадобилось в этом логове мистеру Джеймсу Уайлдеру, да еще в такой поздний час? И кому он назначил там встречу? Рискнем, Уотсон, посмотрим на них поближе.

Мы спустились на дорогу и крадучись подошли к дверям гостиницы. Велосипед Уайлдера по-прежнему стоял у стены. Холмс чиркнул спичкой, поднес ее к заднему велосипедному колесу, и я услышал, как он хмыкнул, когда огонек осветил заплату на данлопской шине. Окно, в котором горела лампа, было как раз над нами.

– Надо заглянуть туда одним глазком. Уотсон, если вы подставите мне спину, а сами прислонитесь к стене, я как-нибудь ухитрюсь это сделать.

Секунду спустя Холмс стал ногами мне на плечи и тут же соскочил вниз.

– Пойдемте, друг мой, – сказал он. – На сегодня хватит. Мы сделали все что могли. Не будем терять времени, ведь до школы путь не близкий.

Пока мы, оба усталые, медленно шагали по равнине, Холмс не проронил почти ни слова и, не заходя в школу, пошел на станцию отправить телеграммы. Потом я слышал, как он утешал доктора Хакстейбла, сраженного трагической смертью учителя, и уже совсем поздно ночью увидел его у себя в комнате – такого же бодрого и полного сил, как минувшим утром.

– Все идет прекрасно, друг мой, – сказал он. – Обещаю вам, что завтра к вечеру мы добьемся разгадки этой тайны.

На следующий день в одиннадцать часов утра мы с Холмсом шли по знаменитой тиссовой аллее Холдернесс-холла. Лакей встретил нас у великолепного портала 4 и провел в кабинет его светлости. Там пред нами предстал мистер Джеймс Уайлдер. Он держался скромно, учтиво, но на его подергивающемся лице, в его бегающих по сторонам глазах все еще сквозил ужас.