Стража Лопухастых островов - Владислав Крапивин

Проход между рядами был длинный, Ига бежал долго. Наконец ударился грудью о похожее на сцену возвышение. Подпрыгнул, оказался на помосте. Бьющие через пустоту зала лучи проектора упруго толкнули Игу в спину. И, конечно же, должна была возникнуть на экране его тень. Но не было тени! А полотно экрана дышало глубиной, которая пахла сухой травой и гарью. И… это было не полотно, а пространство.

И по этому пространству убегала вдаль Степка!

Ига бросился следом…

Вместо досок помоста под подошвами оказались комья земли и трескучие стебли высохшего тростника.

– Степка, подожди!

Стебли ломались на половине своей высоты. Из них вылетали хлопки пыли. Пыль была пепельная, но Ига знал, что на самом деле она горчичного цвета. Едко скребло в горле – уже не покричишь.

– Степ… ка… – прокашлял Ига. Она мелькала далеко впереди. Ясно было, что так ее не догнать. Но и остановиться Ига не мог – казалось, что в тот же миг порвется фильм и Степка сгинет без следа.

Справа, слева, впереди стали подниматься столбы взрывов – от снарядов или от мин. Они были беззвучные, только вздрагивала земля. «Лишь бы не в Степку…» Некоторые взрывы вставали совсем близко – тогда по лицу туго бил горячий воздух, над головой пролетали комья земли и горящие тростинки…

И вот что-то взорвалось прямо перед Игой! Белое пламя, черный дым! Хлестнуло по лицу, швырнуло назад! Ига, раскинув ноги, сел в травяном сухостое. Пыль и дым взрыва быстро осели. А за ними… над тростником стоял трехметровый рекламный щит. Почти такой же, как у входа в «Красную пирамиду», только не цветной, а словно громадное черно-белое фото.

Человек в каске смотрел прямо на Игу.

Потом человек шевельнулся. Убрал подбородок с рукояти меча. Снял каску и вместо нее надел блестящий цилиндр – как у Домби-Дорритова.

Ига мигал.

Человек чуть улыбнулся. Но это была никакая улыбка – просто движение губ. Затем он стал уменьшаться, словно отодвигался. И наконец сделался ростом с обыкновенного мужчину.

Ига смотрел почти без удивления. Ждал.

Человек в цилиндре шагнул с рекламного щита. Выволок за собой и аккуратно положил в тростник длинный меч. Разогнулся. Позади него на фанерной афише осталась дыра в форме человеческой фигуры (с цилиндром!).

Человек присел в двух шагах от Иги – видимо, там оказался в стеблях камень ростом с табурет.

Неподалеку опять выросли два бесшумных взрыва, но ни Ига, ни человек в цилиндре не обратили на них внимания. Длинное лицо странного человека было бесстрастным, а голос бесцветным. Этим голосом он сказал:

– Ну вот, Игорь, ваш кросс по пересеченной местности закончен.

– Нет! – Ига быстро встал. – Мне надо ее догнать! Степку…

– Вы не сможете.

– Почему?

– Таковы объективные законы данного пространства. На этом поле никого нельзя догнать… По крайней мере, пока не сделаете выбор.

– Какой выбор?.. – У Иги от пыли першило в горле и слезились глаза.

– У каждого он бывает свой. Сейчас объясню… – Человек шевельнулся, и тут Ига разглядел, что он – плоский. Как та фанера, на которой нарисован! Это почему-то очень испугало Игу.

– Вы кто? – шепотом сказал он.

– Я и есть Выбор. Главный Выбор, Необходимый Выбор, Последний Выбор – как угодно. Или, поскольку в данном случае я нарисован на фанере, то Фанерный Выбор. Так и можете меня именовать…

Ига глянул за плечо Фанерного Выбора. Далеко-далеко все еще мелькала среди сухих стеблей Степкина фигурка.

– Она бежит на одном месте, – разъяснил Фанерный Выбор. – И не станет ни дальше, ни ближе, пока вы, Игорь, выбираете…

Ясно стало, что у законов здешнего черно-белого мира – стальная безжалостность.

– А что мне надо выбирать… господин Фанерный Выбор?

– Один раз вы уже выбрали. Не очень разумно. Там, в переулке, когда выдернули из-под колеса мальчика Чарли. Мальчик вырос и теперь угрожает вашему городу – может быть, единственному городу на планете, где еще сохранились нормальные законы природы и нравов… Мальчика не следовало спасать.

– Вы рехнулись? – звонко сказал Ига. – Его бы… насмерть…

– Именно. Вы поддались мгновенному движению души. И теперь Чарли Мишечкин сроет насмерть Малые Репейники…

– Но… господин Фанерный Выбор… можно же, наверно, что-то сделать…

– Хотите вернуться в тот переулок, где колесо? Так сказать, переиграть ситуацию?

– Нет! – Ига притиснул к футболке сжатые кулаки. – Нет! Я… все равно…

– Понимаю, что «все равно». Отсутствие логики – основа человеческой природы. Впрочем, вернуться все равно невозможно: что сделано, то сделано…

– И… как тогда быть?

– Я же говорю: делать выбор.

– Но какой ?! – отчаянно сказал Ига.

– Вы можете вернуться домой. Начать борьбу против планов «НИИТЕРРОРа». Не гарантирую обязательного успеха, но шансы есть. В чем главный расчет проектантов? Они попытаются найти старую скважину. Ее на острове Одинокий Петух пробурили почти до конца еще в начале сороковых годов прошлого века. Тогда входила в моду борьба за укрощение рек и осушение болот. И осушили бы, но помешала война…

«Хоть какая-то польза от войны», – буркнул про себя Ига.

– Да… Чтобы заново проводить поиски, испытания, буровые работы, у авторов проекта не хватит ни техники, ни денег. А с готовой скважиной все просто – спустили туда заряд взрывчатки, пробили породу, скрывающую пустоты – и готово. Вода сама собой пойдет в подземные резервуары…

– А я-то… а мы-то… – (Ига сразу вспомнил ребят) – как можем этому помешать?

– Можете найти скважину раньше, чем они. И каким-то образом закупорить ее или скрыть от посторонних глаз…

– Легко сказать!

– Да, сделать труднее. Но, повторяю, шанс есть. Только…

– Что?

– Вы можете вернуться домой, но больше не должны искать девочку. Иначе не успеете.

– И… что тогда с ней будет?

– Не знаю. Честно говорю, не знаю. Боюсь, что ничего хорошего. Вы же видите, каков о здесь. И едва ли она выберется отсюда…

– Тогда – нет! Я побежал!

– Я предвидел этот ответ. Но посмотрите вокруг, Игорь. Когда-то здесь тоже были Плавни. Озера, болота со всякой живностью, реки и луга. Их осушили и сделали полигон. Неподалеку стоял город. Пыль и засуха съели его…

– Но почему? – Игорь, кажется, заплакал. – Зачем вы так? Что я… что мы вам сделали?

– Я! Честное слово, я ни при чем, – кажется впервые в голосе Фанерного Выбора мелькнуло сочувствие. – Я же не человек. И даже ни какое не существо. Я всего-навсего олицетворение закономерности того пространства, в которое вас занесла судьба.

– Я вас не понимаю, – со злыми слезами сказал Игорь.

– Я – выбор. Ваш собственный – выбор. Вы сами должны решить, кого спасать: ваш город или вашу подружку. Не сделайте ошибку, как с мальчиком Чарли…

– Не было никакой ошибки, – всхлипнул Ига. И опять почему-то вспомнил, как в прыжке через речку падал на маленького кнама.

– Видите, вы опять рассуждаете чисто по человечески…

– А как я должен рассуждать?!

– Ну да, ну да… Однако выбирать придется. Это не зависит ни от меня, ни от вас.

– Но так нельзя!! – Ига собрал для этого крика все отчаяние. – Это несправедливо!

– Что здесь несправедливого? Наоборот…

– Нет, не наоборот! Так… нечестно! Должно быть что-то еще!

– Что? – удивился Фанерный Выбор. Но не очень уверенно.

– Третий вариант! – нашелся Ига. И глянул сквозь мокрые ресницы с ощущением удачного шахматного хода.

Фанерный Выбор снял и отбросил цилиндр. Заблестела гладкая рыжеватая прическа с прямым пробором.

– Вы правы. Я не мог сказать вам этого сам, но раз вы догадались… Третий вариант есть. Видимо, потому, что я нарисован на трехслойной фанере. И этот третий слой… Едва ли вам будет легче.

– Будет… – угрюмо сказал Ига.

– Судите сами. Да, город сможет бороться и не исключено, что выстоит. И девочка, скорее всего, вернется домой. Полной гарантии нет, но много шансов «за»… Однако вы, Игорь, в этом случае не вернетесь домой никогда.

– П… почему?..

– Отказавшись от первого и второго варианта, вы перестали быть участником выбора. Понимаете, перестали быть . Следовательно, должны исчезнуть.

– Куда?.. Как?

– В прямом смысле. Извините, Игорь, но я вынужден буду убить вас.

– Вы… не имеете права, – стремительно слабея, сказал Игорь. Он сразу понял, что это правда. И что Фанерный Выбор имеет право . И обязательно сделает это.

На лице Фанерного Выбора опять мелькнуло сочувствие.

– Вы же знаете: это не зависит ни от меня, ни от вас. Вы по собственной вине оказались здесь, и теперь выхода нет…