Белые терема - Владимир Константинович Арро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы на минуточку, — шепнул Козлик. — Мы только привет передадим и уйдем.
— Привет?.. — удивился старик. — От старых штиблет!
Он открыл дверь, и мы оказались на кухне.
— По-моему, — сказал он, — она где-то здесь.
Но странное дело, на кухне никого не было!
И тут я догадался, что Клава — вовсе не девочка! И вообще не человек! Но кто же она? Собака? Кошка? Змея?
Старик заглядывал во все шкафы, гремел ведрами, открывал коробки. Наконец он открыл большой старый сундук.
— Вот она! — крикнул он. — Экая пакость.
Мы увидели на куче тряпья большую черепаху. Вернее, только один лишь ее панцирь, потому что сама черепаха спряталась под него.
— Она же здесь задохнется! — воскликнул Козлик.
Старик крикнул:
— Ну и что?
Мы с Козликом переглянулись.
Вдруг в передней резко зазвонил звонок.
— Ну, кто там еще? — спросил старик.
Голос Дубарева спросил:
— Клава дома?
— Эт-то еще что такое? — крикнул хозяин квартиры.
Мы с Козликом сказали:
— Это Дубарев!.. Это наш!..
Дубарева, видно, разобрало любопытство. Не смог на улице утерпеть.
— Забирайте немедленно! — крикнул старик. — И чтобы духу ее здесь не было!
Я взял черепаху в руки. Козлик сказал:
— Спасибо, до свидания.
— Проваливайте, — буркнул старик.
Дубарев ждал нас на лестнице.
— Вот, — сказал я и отдал ему черепаху.
Он взял ее под мышку, как какое-то неодушевленное существо, и спросил:
— Ну, а Клаву-то вашу видели?
— Видели, видели, — сказал я и подтолкнул Козлика.
Козлик сказал:
— Какой ты недогадливый, Дубарев, она же у тебя в руках.
Дубарев этому нисколько не удивился. Дубарев как-то умеет ничему не удивляться. Это меня в нем удивляет.
Дубарев сказал:
— Тяжелая Клавка-то!.. — и покачал ее на руках.
* * *
Мы не знали, что делать нам с черепахой. Мы не спросили у старика, какие у нее повадки и как нам ее кормить. Да он, наверное, и сам не знал, раз так ее ненавидел. Но самое непонятное было, как выманить ее из панциря. Не всю, конечно, а только голову. Вся черепаха из панциря не выходит никогда.
Мы зашли в Кировский садик и положили ее на траву.
Козлик позвал:
— Клава, Клава…
Черепаха не шевелилась.
Я сказал:
— Наверное, она спит.
— Проснись, Клавка, — сказал Дубарев и щелкнул по панцирю.
— Что же это вы животных мучаете? — сказал за нашими спинами какой-то человек.
— Мы не мучаем, — сказал Козлик.
— Кто мучает? Мы мучаем? — крикнул Дубарев. — Она самих нас мучает!
Человек кашлянул и сказал:
— Я сам видел, как вы ее стукнули.
— Мы с нею хорошо обращаемся, — вежливо сказал Козлик. — Просто мы не знаем, как ее накормить.
— Не знаете? — спросил человек. — А на траву зачем с ногами залезли?
— С травы мы сойдем.
Человек вдруг взял Козлика за руку, вынул из кармана свисток и засвистел.
Дубарев бросился бежать, но сейчас же вернулся.
— Да что мы сделали-то, — захныкал Дубарев.
— Ну и пусть свистит, — сказал Козлик. — Мы ведь ни в чем не виноваты.
А человек все свистел.
Со многих скамеек Кировского садика поднялись пожилые люди и заспешили к нам. Некоторые из них давали ответные свистки. Первым подошел толстенький человек в пенсне. Он спросил:
— Что случилось, Александр Мартемьяныч?
— Да вот, Аркадий Андреич, я могу вам рассказать, — ответил человек со свистком, — но лучше подождем, покуда все соберутся, чтобы потом второй раз не повторять.
Наконец все подошли. Мы стояли, окруженные небольшой толпой пожилых людей. Все поглядывали на нас с подозрением, особенно на Козлика, потому что человек со свистком так его руку и не отпускал. Человек со свистком сказал:
— Помнится, что кто-то из вас, товарищи, имеет террариум. Это вы, Иван Федорович?
— Нет, — сказал маленький старичок. — Это, должно быть, Михаил Петрович.
— Нет, нет и нет! — воскликнул человек с тростью. — Вы, уважаемый Иван Федорович, что-то путаете. Я не имею террариума.
— Ну, если я путаю, то поправьте меня. Мне всегда казалось, что террариум именно у вас, Михаил Петрович.
— Э-э, позвольте, уважаемый Иван Федорович, вы у нас в комиссии содействия недавно, и вам простительно путать, но это не у меня. У меня, с вашего разрешения, коллекция мундштуков.
— Вспомнил, вспомнил, вспомнил! — воскликнул человек со свистком. — Это Лука Адамович! Это у него террариум!
— Но Лука Адамович сегодня отсутствует. Его нет.
Кто-то предложил:
— А может быть, за ним послать?
— Но у него же без лифта!..
— У Луки Адамовича нет лифта? Это вы что-то путаете.
— Есть, есть у него лифт! Во всем четырнадцатом доме весной построили выносные лифты.
— А разве Лука Адамович в четырнадцатом живет?
Тут вышел вперед толстенький человек в пенсне:
— А в чем, собственно, дело?
— Дело в том, что мальчики не знают, как им кормить черепаху. Я думаю, что Лука Адамович мог бы их со всей ответственностью проконсультировать.
— Позвольте, позвольте! — вскричал человек в пенсне. — Что же вы мне сразу-то не сказали?..
Человек со свистком хлопнул себя по лбу:
— Как я мот забыть про вас, Аркадий Андреич! Голубчик, простите великодушно…
— Ну-с, — сказал человек в пенсне, — какого вида ваша черепаха?
— Что? — спросил Козлик.
— Ну, какое у нее название? — спросил человек со свистком.
— Ее зовут Клава, — сказал Дубарев.
— Клава-то Клава, но какая это черепаха — степная, болотная или террапин? Если это пресноводная черепаха, то естественно, что в пищу ей годятся земноводные и ракообразные… А если это степная, то тогда…
— А вы взгляните на нее, — сказал человек со свистком.
Все повернулись к газону и увидели, что… черепахи на траве нет.
— Где же она? — спросил человек со свистком.
И возле кустов ее не было, и нигде на газоне ее не было.
— Полноте, — сказал человек с тростью, — да была ли черепаха?..
— Была! — сказал Козлик.
— Вот она! — крикнул Дубарев. — Вот же она!
Мы повернулись и увидели, что черепаха торопливо ползет от нас по дорожке.
Первым к ней бросился Дубарев. За ним Козлик и я. Дубарев схватил Клаву на руки и крикнул:
— Бежим!
Он побежал. Мы с Козликом остановились в нерешительности. Зачем нам было бежать? Ведь мы бы сейчас все выяснили.
— Мальчики, куда же вы! — кричали нам сзади. — Мы вам все объясним!
И вдруг кто-то там в толпе засвистел.
Тогда и мы с Козликом побежали к воротам сада. Мы бежали, а вслед нам неслись свистки.
* * *
В парке Ленина мы сели на скамейку, чтобы перевести дух. Дубарев положил Клаву на землю. Он сказал:
— Очень не люблю, когда на меня
