Журнал «Вокруг Света» №05 за 1984 год - Вокруг Света

— Не знаю,— ответил Уолдрон.— Здесь вообще все не так. Я заметил, что у них совсем нет металла. Во всей деревне ни одного кусочка. Кухонная утварь — каменная, что-то вроде мыльного камня. Кое-какие инструменты тоже из камня. И все-таки у них есть культура.

— Они, безусловно, развиты,— сказал Деккер.— Посмотри, как они за нами наблюдают. Без страха. Просто ждут. Спокойны и уверены в себе. И тот, который приходил на базу,— он знал, что надо делать со шлемом.

— Уже поздно. Нам лучше возвращаться на базу,— помолчав немного, произнес Уолдрон и взглянул на часы.— Мои часы остановились. Сколько на ваших?

Деккер поднес руку к глазам, и Уолдрон услышал резкий, удивленный вздох. Медленно Деккер поднял голову и поглядел на Уолдрона.

— Мои... тоже.— Голос его был едва

Деккер сидел в своем походном кресле и отвлеченно слушал шелест брезента на ветру. Лампа, висевшая над головой, тоже раскачивалась от ветра, тени бегали по павильону, и временами казалось, что это какие-то живые существа. Рядом с павильоном неподвижно стоял робот.

Деккер протянул руку и стал перебирать кучу механизмов на столе.

Все это странно. Странно и зловеще.

На столе лежали наручные часы. Не только его и Уолдрона, но и других. Все они остановились.

Наступила ночь, но работы не прекращались. Постоянно двигались люди, исчезая во мраке и опять появляясь на освещенных участках под ярким светом прожекторов. При виде этой суеты чувствовалась в действиях людей какая-то обреченность, хотя все они понимали, что им решительно нечего бояться. По крайней мере, ничего конкретного, на что можно указать пальцем и сказать: «Вот — опасность!»

Один лишь простой факт. Все часы остановились. Простой факт, для которого должно быть простое объяснение.

Только вот на чужой планете ни одно явление нельзя считать простым и ожидать простого объяснения. Поскольку причины и следствия и вероятность событий могут здесь быть совсем иными, нежели на Земле.

Есть только одно правило — избегать риска. Единственное правило, которому надо повиноваться.

И, повинуясь ему, Деккер приказал вернуть все полевые партии и приготовить корабль к взлету. Роботам — быть готовыми к немедленной погрузке оборудования.

Теперь ничего не оставалось, как ждать. Ждать, когда вернутся из дальних лагерей полевые партии. Ждать, когда будет объяснение странному поведению часов.

Панике, конечно, поддаваться не из-за чего. Но явление нужно признать, оценить, объяснить.

В самом деле, нельзя же вернуться на Землю и сказать: «Вы понимаете, наши часы остановились, и поэтому...»

Рядом послышались шаги, и Деккер резко обернулся.

— В чем дело, Джексон?

— Дальние лагеря не отвечают, сэр,— ответил Джексон.— Мы пытались связаться по радио, но не получили ответа.

— Они ответят, обязательно ответят через какое-то время,— сказал Деккер, не чувствуя в себе уверенности, которую пытался передать подчиненному. На мгновение он ощутил подкативший к горлу комок страха, но быстро справился.— Садись,— сказал он.— Я прикажу принести пива, а затем мы вместе сходим в радиоцентр и посмотрим, что там происходит. Пиво сюда. Два пива,— потребовал он у стоящего неподалеку робота. Робот не отвечал.

Деккер повысил голос, но робот не тронулся с места.

Пытаясь встать, Деккер оперся сжатыми кулаками о стол, но вдруг почувствовал слабость в ногах и упал в кресло.

— Джексон,— выдохнул он.— Пойди постучи его по плечу и скажи, что мы хотим пива.

С побледневшим лицом Джексон подошел к роботу и слегка постучал его по плечу, потом ударил сильнее — и, не сгибаясь, робот рухнул на землю.

Опять послышались быстрые приближающиеся шаги. Деккер, вжавшись в кресло, ждал.

Это оказался Макдональд, главный инженер.

— Корабль, сэр. Наш корабль...

Деккер кивнул отвлеченно.

— Я уже знаю, Макдональд. Корабль не взлетит.

— Большие механизмы в порядке, сэр. Но вся точная аппаратура... инжекторы...— Он внезапно замолчал и пристально посмотрел на Деккера.— Вы знали, сэр? Как? Откуда?

— Я знал, что когда-то это случится. Может быть, не так. Но как-нибудь случится. Когда-то мы должны же были споткнуться. Я говорил гордые и громкие слова, но все время знал, что настанет день, когда мы что-то не предусмотрим и это нас прикончит...

Аборигены... У них совсем не было металла. Каменные инструменты, утварь... Металл на планете есть, огромные залежи руды в западных горах. И возможно, много веков назад местные жители пытались делать металлические орудия, которые через считанные недели рассыпались у них в руках.

Цивилизация без металла. Культура без металла. Немыслимо. Отбери у человека металл, и он не сможет оторваться от Земли, он вернется в пещеры, и у него ничего не останется, кроме его собственных рук.

Уолдрон тихо вошел в павильон.

— Радио не работает. Роботы валяются по всей базе бесполезными кучами металла.

— Сначала портятся точные приборы,— кивнул Деккер,— часы, радиоаппаратура, роботы. Потом сломаются генераторы, и мы останемся без света и электроэнергии. Потом наши машины, оружие легионеров. Потом все остальное.

— Нас предупреждали, — сказал Уолдрон.

— А мы не поняли. Мы думали, что нам угрожают. Нам казалось, мы слишком сильны, чтобы бояться угроз... А нас просто предупреждали...

Все замолчали.

— Из-за чего это произошло? — спросил наконец Деккер.

— Никто не знает,— тихо ответил Уолдрон,— по крайней мере, пока. Позже мы, может быть, узнаем, но нам это уже не поможет... Какой-то микроорганизм пожирает железо, которое подвергали нагреву при обработке или сплавляли с другими металлами. Окисленное железо в руде он не берет. Иначе залежи, которые мы обнаружили, исчезли бы давным-давно.

— Если это так,— откликнулся Деккер,— то мы привезли сюда первый чистый металл за долгие-долгие годы. Тысячу лет, миллион лет назад никто не производил металла. Как смог выжить этот микроб?

— Я не знаю. Может, я ошибаюсь, и это не микроб. Что-нибудь другое. Воздух, например.

— Мы проверяли атмосферу.— Сказав, Деккер понял, как глупо это прозвучало. Да, они анализировали атмосферу, но как они могли обнаружить что-то, чего никогда не встречали? Опыт человеческий ограничен. Человек бережет себя от опасностей известных или воображаемых, но не может предвидеть непредвиденное.

Деккер поднялся и увидел, что Джексон все еще стоит около неподвижного робота.

— Вот ответ на твой вопрос,— сказал он.— Помнишь первый день на этой планете? Наш разговор?

— Я помню, сэр,— кивнул Джексон.

Деккер вдруг понял, какая тишина стоит на базе.

Лишь налетевший ветер тормошил брезентовые стены павильона.

В первый раз Деккер почувствовал запах ветра этого чужого мира.

Перевел с английского А. Корженевский

Возвращение тыквы

Я приехал в районный молдавский центр Комрат к гагаузскому художнику Петру Влаху и застал (его собирающимся в дорогу. Уже много лет он путешествует по окрестным селам, изучая все, что связано с бытом, фольклором и искусством гагаузов, этого маленького народа с давней и загадочной историей ( О гагаузах, их жизни, быте рассказывалось в очерке В. Орлова «Саллык, гагауз!». «Вокруг света», 1968, № 2. ). Но больше всего во время этих странствий Петра Влаха интересуют сосуды из тыквы, которых еще так недавно было полным-полно в гагаузских домах и дворах...

Десять лет назад в Кишиневе на выставке новых произведений декоративно-прикладного искусства народных мастеров Молдавии внимание специалистов и посетителей привлекли легкие, как перо, золотистые сосуды, орнаментированные выжиганием. Они были представлены молодым гагаузским художником Петром Влахом. Зрители собирались возле невиданных доселе предметов, выполненных из тыквы. Впрочем, если бы не пояснения к экспонатам, вряд ли многие догадались бы, какой природный материал послужил основой для работы художника — до того опоэтизированным вышел из рук мастера огородный плод.

Поясню, о какой тыкве идет речь. «Посудная», или, как ее еще называли, «бутылочная», тыква во многом отличается от той «съедобной», что растет на наших огородах. Введена в быт человека много тысячелетий назад — ее знали в Европе, Африке, Америке. Широко она была распространена до недавнего времени и в южных районах Украины и Молдавии.

Петр Влах, которому нет еще и сорока, впервые увидел «посудную» тыкву в юности.

Петр родился в гагаузском селе, но детство провел на Урале. Вернувшись в Буджакскую степь подростком, он ощутил вдруг такое, чего другой гагаузский мальчишка, никогда не отрывавшийся от родной земли, вряд ли мог почувствовать.