Солярис (СИ) - "Kancstc"

Суборбитальный прыжок занял всего-то двадцать мнут и вот мы уже выходим на белые, похожие одновременно на мрамор и кость скалы. Я в лёгком атмосферном скафандре, Гермиона в своём любимом спортивном костюме. Ей-то по большому счёту всё равно, какой вокруг воздух. И есть ли хоть какой воздух вообще.

Зев пещеры был виден издали. Ну мы и вошли. Гулкий широкий коридор сделал несколько изгибов и свет от входа пропал окончательно, зато впереди забрезжило призрачное голубоватое сияние. Гермиона вдруг приостановилась, принюхалась.

– Воздух...

– Что? – уточнил я.

– Посмотри газоанализатор.

Газоанализатор скафандра показывал нормальный земной воздух. Я дал команду на детальное исследование и снова – чистый земной воздух! Без каких либо следов родной атмосферы Соляриса. Я открыл шлем, принюхался. Воздух был не просто чистым, он был удивительно свежим. Гермиона, в ответ на мой удивлённый взгляд только пожала плечами. Подумав немного, я решительно снял скафандр и мы двинулись дальше.

Ещё пара поворотов и тоннель вывел нас в огромный круглый зал со сводчатым потолком. И мы выключили фонари, потому что зал был наполнен призрачным голубоватым светом исходившим из расстеленного на полу узора, очень напоминавшего известные северные лабиринты[1]. В отличие от земных оригиналов, прорисована была именно дорожка, по которой надо было идти, тропа, над которой плясали голубоватые языки призрачного огня, в промежутках камень (или что его тут заменяет) оставался чернильно чёрным.

– Ты же не пойдёшь по нему... – шёпотом произнесла Гермиона.

– Пойду, – так же тихо ответил я. – Это единственная возможность стать таким же как ты. Иначе наши пути очень скоро разойдутся в силу вполне естественных причин.

– Если ты оступишься[2], я войду туда и сделаю шаг в сторону, – сказала она очень тихо.

– Не вздумай! – встрепенулся я.

– Я хочу быть с тобой, – просто ответила она. – А теперь, иди.

И я подумал, что только настоящая женщина может поправить на поясе любимого связку гранат и сказать: "Иди...", зная, что ему предстоит выйти с этими гранатами против танковой армады. Я поцеловал её и ступил на Тропу.

...не знаю, сколько я шёл. И нет, воздух не становился плотным, мне не приходилось продавливать себя через решето... Я шёл, держа в мыслях только одно: поставить ногу на пылающую черту. И в то же время, я шёл через всю свою жизнь. От самого зачатия. Через все её повороты, препятствия и победы, беды и радости. Через давно забытое, через то, что я рад был снова воскресить в памяти и то, что хотел бы никогда не вспоминать. Через все сомнения, через все варианты, из которых мне приходилось выбирать. И сейчас, зная о результатах этого выбора, зная к чему приведут остальные варианты, в своё время отвергнутые мной, было очень сложно удержаться от соблазна изменить уже сделанный когда-то выбор. Но это означало изменить уже прожитую жизнь, изменить себя и уйти с той линии, в конце которой меня ждала МОЯ Гермиона, собравшая себя из двух личностей. Той, что выросла из подсунутого мне Солярисом конструкта и осколков той, что когда-то была моей любимой и моей ученицей. В какой-то момент я понял, что потерять её для меня страшнее, чем потерять себя. И я шёл, твёрдо ступая по Тропе, отвергая соблазн исправить ошибки и поражения, обойти препятствия, подобрать утраченные награды. Я собирал себя таким, какой я есть. И последние шаги дались мне особенно легко. Голубое пламя вокруг меня взвихрилось и опало, а я стоял в центре Лабиринта и теперь я совершенно точно знал, что стоит мне пожелать, как я окажусь в любой точке Вселенной. И в этой Вселенной очень мало мест, которые могут мне хоть чем-то угрожать. Но именно сейчас во всей Вселенной была только одна точка, в которой я хотел оказаться. Я сделал шаг и оказался рядом с Гермионой.

Так, взявшись за руки мы и вышли из пещеры Лабиринта. Проходя мимо брошенного мной скафандра, она взмахнула волшебной палочкой и тот поплыл вслед за нами. А уже выйдя наружу, под яростное сияние сразу двух солнц, она аккуратно усадила пустой скафандр справа от входа.

– А слева будут складывать скафандры тех, кто не прошёл, – пояснила она свою мысль.

– Думаешь, это кого-то остановит? – спросил я. – К тому же, сойти с тропы это не гибель, это возможность исправить неисправимое.

– А вот об этом не говори никому.

– Пожалуй, ты права...

***

Тёмный Лорд поджидал нас на лётной палубе Станции, ни мало не заботясь о соблюдении каких либо норм безопасности. Ну, разве что, отошёл на пару метров за пределы круга, означающего непосредственно посадочную площадку. Раскалённые реактивные струи посадочных двигателей Ласточки разбились о поверхность лётного поля и обтекли закутанную в чёрное фигуру на манер лёгкого летнего ветра. Ну что же, раз нас ждут именно здесь, было бы не вежливо отложить общение до нижней палубы. Мы вышли демонстративно без скафандров.

– Рад видеть, что твои слова не расходятся с делом, – в своей обычной безстрастной манере произнёс Волдеморт.

– Жадность... – я постарался отвечать со столь же безразличной миной.

– У Пославшего Меня для тебя есть интересное задание, – Тёмный Лорд словно не заметил моего ответа. А может и правда не заметил.

– Вот как? – тут я уже искренне удивился.

– Ты знаешь про проблему масштаба при познании?

В философических кругах этот вопрос муссировали уже давно, так что я, естественно, был в курсе, хотя и относился к этой концепции с заметным скепсисом. Суть же идеи состоит в том, что любое разумное существо способно к познанию только в рамках определённой масштабной шкалы. Для человека это ограниченно размерами объектов от единиц миллиметров до сотен метров по размеру и от единиц секунд до пары тысячелетий по времени. Обычно, адептам этой... ну, пусть будет теории, возражают, говоря о том, что мы, мол, сегодня, можем наблюдать процессы и в ядре атома, и в масштабах скоплений галактик, и протекающие за время, меньше чем надо свету пройти диаметр атомного ядра до миллиардов лет... Адепты же этой теории возражают, и, должен признать, в чём-то резонно, что всё это наше познание – не более чем математические абстракции, построенные на более-менее логичных предположениях и косвенных доказательствах. А так, если подумать, то на тех масштабах даже само понятие времени, формы и массы приобретает совсем не тот смысл, который мы вкладываем в эти понятия в повседневной жизни. И о каком познании при этом вообще можно говорить? надо признать, в этом тоже что-то есть...

– Вы первая раса, которая смогла как-то преодолеть этот барьер и вступить в контакт с Солярисом, – продолжил Тёмный Лорд. – Солярис может воспринимать движение звёзд и галактик, но не может пройти по поверхности других планет, подержать в руках камень или ветку. Вы можете сделать это за Него. А после вернуться сюда и поделиться с Ним своими впечатлениями и полученными знаниями.

Я представил себе, что было бы, если бы у меня был агент-бактерия, чьими глазами я мог бы видеть то, что творится в капле воды? Наверное, это было бы интересно. Этим выводом я и поделился с Послом:

– Это должно быть интересно для Соляриса. И не обременительно для меня.

– Думаю, мы согласны! – подтвердила Гермиона.

– А Солярис готов делиться с вами своим знанием, настолько, насколько вы готовы его воспринять, – закончил беседу Тёмный Лорд и мы направились к шлюзу.

...Говорят, что любая дверь открывается, надо только правильно постучать. Главное, чтобы с той стороны было кому её открыть.

Говорят, что договориться можно с кем угодно, было бы желание. Но желание должно быть взаимным. В этот раз нам повезло и мы смогли преодолеть барьер непонимания и приобрели нечто грандиозное. И да, я говорю: "МЫ!", потому, что даже получив новое естество, я не отделяю себя от остального человечества. Как не отделял никогда. Циолковский считал, что человечество однажды перейдёт в другую форму существования, лучевую. Возможно, мы – я, Гермиона, Сандра, Исилиэль, а вскоре, я не сомневаюсь, и Снаут – всего лишь первопроходцы, волею судьбы первыми вступившие в эту неизведанную область. И кто знает, какие чудеса ждут нас впереди?