Королевская кровь - Далия Трускиновская

— Отчего же это он в лекарствах не нуждается? — удивился Жилло. Если старый хрен?

— А кто его разберет. Вроде бы и старше всех прочих, а держится бодро. Я бы даже сказал — поразительно бодро… — тут лекарь задумался. Да, в самом деле, как так получилось, что всю Равноправную Думу я перещупал, а этого только в мантии и видел?

— Вы-то, господин граф, как уцелели? — спросил Жилло, наугад нашлепывая густых комьев из похлебки в чью-то протянутую миску.

— Ох, Жилло, сам понять не могу. Когда ты ушел, мы с гвардейцем как-то странно поговорили…

— Он гвардейца идиотом назвал, — наябедничал лекарь. — Ну, идиот он, конечно, и есть идиот, но ведь можно было по-латыни, он бы и не понял… Естественно, кулаками размахались. Я чуть не схлопотал, это в мои-то годы…

Жилло очень хотелось сказать господину лекарю, что если бы и схлопотал, то поделом, потому что не надо предлагать молодому графу из самого что ни на есть захолустья полюбоваться тайком на вышивальщиц из Коронного замка. Но сдержался графский слуга, потому что упреки ничего изменить не могли.

— И так получилось, что я в камин влетел, — загадочно продолжал граф.

Подумав, Жилло прямо-таки увидел внутренним взором полет графа в камин от гвардейского кулака.

— А в камин, оказывается, потайная дверца там выходит, — сообщил лекарь. — Еще похлебки и еще хлеба, Жилло! И луковицу. В толстой башенной стене наверняка должна была быть витая лестница. Вот господин граф прямиком на нее и вывалился! Только с какой стати не вниз, а вверх покатился — этого я по сей день понять не могу!

Остальное Жилло знал.

— Значит, сквозь всю башню лестница проходит… — пробормотал он. Все камины, надо думать соединяет. Наверху — площадка, оттуда вы, господин граф, на карету и прыгали. А вот хотелось бы знать, что внизу…

Переглянулись граф с лекарем — зачем бы Жилло сейчас эта лестница понадобилась? А он опять, в который уже раз, вышивальщицу с длинной косой вспомнил. Ну, не было ему покоя от этой косы в руку толщиной, и все тут! Впрочем, от веселых глаз раскрасневшейся над плитой Денизы тоже покоя не было. И даже белая Лизина шейка тоже запала в какой-то закоулочек его мужской памяти, которая немало подобных картинок накопить успела.

— Ты, Жилло, верно, голову ломаешь, как бы нам побег устроить? догадался граф.

— Над чем же я еще могу ломать голову? — соврал Жилло, потому что для побега эта лестница пригодиться ну никак не могла. А вот то, что соединяла она верхние опочивальни вышивальщиц с мастерской или с их общей спальней, а потом уходила куда-то вниз, сразу наводило на мысли о той красавице, о той соколице сероглазой. Вывести бы ее отсюда!

— Не мудри! — приказал лекарь. — Я отсюда никуда удирать не собираюсь. Поругают, поругают и выпустят. Я хочу мирно в Кульдиге век доживать, ремеслом своим заниматься, а не шататься на склоне лет леший знает где! И господину графу то же советую. Ну, конфискуют имение — все равно бы о нем рано или поздно вспомнили. Ну, разжалуют из графов в эти… ну!.. В братцы!.. Возьму его тогда к себе, подмастерьем. Не пропадем. Жизнью и здоровьем рисковать совершенно незачем. Хватит с него, что с крыши сиганул и цел остался!

Вздохнул Жилло — лекарь, старый черт, рассуждал неглупо. Но только кисло стало слуге от этих рассуждений, да еще нюхом чуял он нависшую над всеми тремя опасность. В чем была эта опасность, Жилло объяснить, естественно, не мог, но висела она, как низкая грозовая туча над землей.

А тут стражники с обоих концов коридора закричали, что время кормежки кончилось. Стал Жилло свои миски как можно медленнее собирать, остальные женщины живенько все в корзинки уложили и к дверям заспешили, а он все с графом расстаться не может. Даже не потому, что сам соскучился, а видит, какими глазами граф на него глядит. А что — благородному Иво оф Дундаг всего-навсего двадцать лет, и вырос он в дикой глуши, и старенькие его родители сейчас далеко, а единственный близкий человек — этот вот слуга, переряженный старухой.

Досиделся Жилло — стражник, торчавший в дальнем конце коридора, мимо протопал с факелом и за плащ его подергал, мол, поторапливайся, старая ведьма. И поспешил слуга за ним в довольно-таки непроглядном мраке.

Вдруг что-то уперлось Жилло в грудь. Такое ощущение, что на стальной прут налетел. А это — рука. И еще рука на губы легла — не крикнуть! И еще рука под коленки подсекла. Откуда из стенки столько рук повырастало, изумился Жилло, а тут и четвертая рука объявилась — подхватила, простите, под задницу.

И был слуга со всеми юбками пропихнут в щель, которая сама собой разверзлась в дощатой стенке. Понял он, что это одна доска лишь сверху была приколочена, а снизу кто-то гвозди повытаскивал и она ходуном ходила. Но легче от этого не стало.

Первая рука на секунду оторвалась ото рта, и тут же в губы Жилло запихнули край его собственной нижней юбки.

— Ты нас, бабушка, извини! — шепнул молодой мужской голос. — Ты не бойся, тебя отсюда скоро выпустят! Ты только скажи правду — как все было. Тебя тут держать не станут! А нам выбраться надо. Это что у тебя, парик? А, бабушка?

Сдернули с Жилло в темноте и плащ, и юбки верхние, и парик впридачу! Более того — повалили на тюфяк и какими-то тряпками спутали. Пока тряпки скидывал и юбку выплевывал — исчезли все четыре руки вместе с голосом. Кинулся Жилло стенку ощупывать — а все доски неподвижные вроде. Видно, с секретом была та доска.

И крепко он задумался.

Конечно же, парни не виноваты, что попалась им фальшивая старуха, думал он. Настоящая старуха, распутавшись, шум бы подняла, поскандалила бы с полчасика — стражники, глядишь, и подошли бы спросить, в чем дело. Ну, обругали старой гусыней, ну, к начальству доставили… И выпроводили бы дуру из Коронного замка коленом под зад. А ему шум поднимать вовсе не с руки. Потому что и парика нет, и плаща, одна нижняя юбка. Кафтана — и того нет, только камзол и штаны. Денег — и тех нет, у Маго остались! И вообще он не старуха… Тьфу, мерзость какая…

Но в кармане штанов что-то нашарилось — с закругленными углами и продолговатое. Вытащил Жилло эту металлическую штуку и сперва не понял, что за дрянь, вроде не в том он возрасте, чтоб каждую железяку в карман прятать. А потом вспомнил — это же бляха, которую ему гвардеец дал! По которой его должны были тогда ночью выпустить из замка и впустить обратно! Когда он успел это сокровище в карман сунуть? Однако, кстати нашлось…

Стал Жилло думать дальше. Ну, допустим, придут его ужином кормить и обнаружат, что случилась в камере смена караула, вместо двух парней — один взрослый дядя. Да еще именно тот, за которым сегодня гонялись. Да-а… Ничего хорошего ждать не приходится.