Когда погиб Милован - Александр Корнейко

Шофер лихо развернул автомобиль и помчался к Берлину. Эльза смотрела в окно. Ничто не напоминало о том, что война продолжается, жестокая и кровопролитная. Поля, расчерченные на правильные квадраты и прямоугольники, ярко зеленели под июльским солнцем. Вдали виднелись нечеткие фигурки людей, обрабатывающих землю. Все вокруг дышало спокойствием и миром. Эльзе приятно было смотреть на эту благодать, но неожиданно все кончилось: по дороге на полевые работы гнали узников концлагеря, и вмиг померкли краски полей, унеслось романтическое настроение. Эльза плотно сжала губы: колонна пленных вернула ее к действительности.

Чем ближе подъезжали к городу, тем больше встречалось автомобилей с военными, а в одном месте, в километрах шести от Берлина, регулировщики остановили движение: дорогу пересекали танки. Минут пятнадцать все стояли и смотрели на грохочущие стальные громадины.

— Впечатляющее зрелище, фрау гауптман. Вам приходилось раньше видеть подобную картину? — спросил секретарь начальника управления.

— Я видела эти танки после боя с противником. Только выглядели они, как разбросанный по полю металлолом.

— Что за техника у русских?

— Я в этом мало смыслю, но офицеры вермахта отзываются о ней неплохо. У многих немецких офицеров я видела русские автоматы ППШ.

— Что особенного в этом оружии?

— Большой боезапас в магазине автомата.

— Это я слышу впервые. В Европе хвалили наш шмайсер.

— Они просто были не знакомы с русским оружием.

Подъехали к управлению. На крыльце стоял штандартенфюрер Штольц. Миллер улыбнулась ему приветливо.

— Рада видеть вас, господин штандартенфюрер.

— Я тоже очень рад, что ты благополучно долетела; Советы совсем обнаглели. Добираются до Берлина. Позавчера вражеские бомбардировщики сбросили бомбы в двадцати двух километрах от столицы рейха.

— Нам повезло, мы не встретили в воздухе их самолеты.

— Слава Богу.

У входа в здание управления Миллер тотчас бросилось в глаза, что вместо двух часовых, как было раньше, здесь находилось теперь четыре и два офицера сидели за столом дежурного. Штольц, шедший впереди, что-то сказал часовым, и те молча расступились, пропуская всех. У кабинета начальника управления остановились.

— Подождите меня здесь, — сказал Штольц.

Спустя несколько минут он вышел.

— Миллер и Гардекопф, вас ждет начальник управления. Когда освободитесь, зайдете ко мне.

— Хорошо, господин штандартенфюрер.

У шефа они пробыли недолго. Он попросил рассказать, как была осуществлена операция по доставке ценностей в Германию. Эльза все подробно изложила.

Выслушав Миллер, начальник управления поинтересовался:

— У вас были какие-то неувязки?

— Да так, мелочи…

— Конкретнее, фрау гауптман.

— Герфт, не посоветовавшись со мной, застрелил моего шофера.

— У него не было другого выхода.

— Я согласна, но этим он чуть не провалил операцию. Для нас такой ход событий был неожиданный, и лишь чудом Герфт остался жив. Я даже не могу сказать, что удержало меня от ответного выстрела.

— Понимаю, Герфт допустил промах, который мог стоить ему жизни.

— Меня волнует другое.

— Что именно?

— Могла провалиться операция, которой вы придаете большое значение. Я хочу, чтобы впредь, при выполнении подобных операций, во мне видели прямого соучастника, чтобы со мной и моим заместителем Гардекопфом считались, а не ставили нас перед свершившимся фактом.

— Этот вопрос я утрясу. Вам с Герфтом еще придется работать вместе, поверьте мне, больше подобных недоразумений не будет.

— Благодарю вас.

— А теперь дайте мне инвентарную ведомость ценностей.

Эльза вынула из кармана два листа бумаги, сложенные вчетверо, и протянула начальнику управления. Он просмотрел ровные ряды строк и, довольный, улыбнулся.

— Вы поработали неплохо, оберст-лейтенант Миллер.

— Гауптман Миллер, — поправила шефа Эльза.

— С этого момента — оберст-лейтенант. За отличную службу по сбору ценностей вам и Гардекопфу присвоено внеочередное звание. Приказ — у Штольца. Он же дает новое задание.

— Благодарю вас за высокую оценку моих заслуг, — скромно произнесла Эльза.

— Вы заслужили это повышение в звании.

— Еще раз благодарю вас.

— Вы с Гардекопфом никогда не подводили меня, и я не забываю тех, кто верно служит фюреру. Вам, Гардекопф, присвоено звание майора.

— Я оправдаю ваше доверие, — Гардекопф вытянулся по стойке «смирно».

— Вы свободны, майор Гардекопф. Зайдите к штандартенфюреру Штольцу, он ждет вас.

— Слушаюсь.

Новоиспеченный майор четко повернулся и вышел. Начальник управления какое-то время испытующе смотрел на Миллер, затем спросил:

— Эльза, ты не задумывалась, почему такая секретность соблюдалась во время этой операции?

— Я догадываюсь, чем это вызвано, — медленно проговорила Эльза. — Тем, что мы сделали сейчас, ведомства Бормана и Риббентропа занимаются уже определенный период времени.

— Вот это осведомленность! Откуда тебе известно?

— Со слов наших сотрудников.

— Я не спрашиваю, кто тебе сообщил эту новость, но предупреждаю: твое любопытство мне не нравится. В нашем деле каждый должен знать то, что положено ему знать по службе.

— Этот вопрос заинтересовал меня потому, что ценности, собранные моими людьми, могли уйти по нежелательным каналам.

— Объясни, что это значит.

— Занимаясь сбором ценностей, я видела многих высокопоставленных офицеров вермахта, променявших честь солдата на драгоценные камни и золото. Когда Герфт приказал мне оставить чемодан и садиться в автомобиль, я насторожилась. У вас не было повода не доверять мне и моим людям, за столько времени никто из нас ни разу не пытался обогатиться за счет собранных ценностей. Поэтому я отказалась передать ему чемодан, а в самолете вынуждена была осторожно выведать у него все, что ему известно о ценностях.

— Ты поступила правильно. Ценности останутся у меня, ими будут заниматься другие люди. А ты с Гардекопфом сегодня же вылетишь во Францию, твои подчиненные тоже будут доставлены туда самолетом.

Миллер озадачила такая спешка. Ей необходимо было связаться с бывшим хозяином ресторана «Викинг» и передать информацию для Центра. А времени у нее в обрез.

— Нам можно будет привести себя в порядок с дороги? — спросила она.

— Двух часов вам хватит?

— Думаю, хватит.

— Отлично. Передашь Штольцу, что я разрешил вам пробыть в Берлине два часа для устройства личных дел.

— Благодарю.

— Устала, девочка? — Штольц, улыбаясь, смотрел на Эльзу.

— Есть немного.

— Ничего, во Франции отдохнешь, это — не Россия.

— Мне разрешено два часа побыть дома, привести себя в порядок. Я все-таки еду во Францию, не помешало бы и прическу поправить, — кокетливо молвила Эльза.

— На аэродроме ты должна быть через четыре часа. Мой автомобиль в твоем распоряжении. Так что времени у тебя хватит и на прическу.

— Спасибо, господин штандартенфюрер.

— Как настроение у начальника управления?

— Доволен, не ожидал ценностей на такую сумму.

— Это очень хорошо, что он доволен. Я просил его дослать тебя в Швейцарию для контроля за агентами, сдающими ценности в банки. Он ответил, что добыть их намного труднее, чем сдать. С полгода тебе придется поездить по Европе, а там, будем надеяться, прочно осядешь в управлении.

— В настоящее время я должна безвыездно находиться во Франции?

— Нет, твое передвижение никто не ограничивает, но в первую очередь необходимо наладить дела во Франции. Много говорить не стану, подробные инструкции ты получишь на месте. Дело не новое, справишься, я лишь хочу немножко ознакомить тебя с положением во Франции. Только в 1942 году мы начали применять там жесткие репрессивные меры, до этого Франция возмещала оккупационные расходы. Сейчас мы вывозим оттуда к тому же промышленные товары и продукты питания. Всем этим занимаются специальные службы, и подключать к ним тебя мы не будем. Работа у них налажена. В последнее время мною хлопот доставляет движение Сопротивления. Петэн помогает нам чем может, но Сопротивление достигло таких размеров, что сам он уже не может принять какие-либо существенные меры. Мы включились в борьбу с французским Сопротивлением. В 1942 году в концлагеря было отправлено 104 эшелона с заключенными, а в 1943 году только за каких-то полгода — 242 эшелона, в том числе несколько эшелонов с женщинами и детьми. Сейчас я подхожу к самому главному. Борьба по сдаче ценностей во Франции не велась, до конца 1942 года это почти не имело смысла. Сейчас, когда в концлагеря отправляются сотни эшелонов в год, когда расстреливаются тысячи заложников, твоя служба, Эльза, нужна во Франции. В руках солдат и офицеров наших оккупационных войск сосредоточены большие ценности. От твоего умения, опыта зависит многое. Эффект может быть потрясающий! — заключил Штольц.