Затмевая могущественных (Викториум-2) - Борис Владимирович Сапожников

Он с жужжанием отступил в сторону, давая нам с Буревестником пройти. Внутри автоматона что-то непрерывно жужжало и пощелкивало. Мне почему-то сразу вспомнился штабс-ротмистр Рыбаков.

– Проходите, господа, – неживым голосом, как будто раздающимся из музыкальной шкатулки, произнес он и сделал приглашающий жест. – Вас ждут в кабинете на втором этаже. Ваши вещи можете оставить мне на хранение.

Наверное, от удивления мы с Буревестником, ничего не говоря, оставили все свои вещи в большом холле особняка. Сами же направились к лестнице на второй этаж. За нашими спинами автомат-дворецкий закрыл дверь. Пока мы шагали через холл, откуда-то вышли несколько других автоматонов-слуг. Они забрали наши вещи и унесли в неизвестном направлении. В тот момент я порадовался своей предусмотрительности. Оружие я взял с собой. На всякий случай.

У двери в кабинет стоял еще один автоматон, похожий на дворецкого, как брат-близнец. Даже костюмы у обоих были одинаковые. А на головах парики с косицами. Интересно, они посыпаны тальком, как делали в восемнадцатом веке? Собственно, по тому, что автомат сделал приглашающий жест – мы с Буревестником поняли, куда именно на втором этаже нам надо.

Внутри нас ждал вовсе не благодетель. На роскошном диване в расслабленной позе сидел восточного вида человек с короткой седой бородой, в богатой черкеске и при кинжале. Рядом с диваном стоял большой кальян, который седобородый покуривал, пуская в потолок струи ароматного дыма.

– Не стойте на пороге истуканами, – усмехнулся восточный человек, прикладываясь в очередной раз к мундштуку кальяна. – Садитесь в кресла. Сейчас мои автоматы принесут вам подогретого вина, кофе и закуски. Вы ведь устали с дороги. Пока не отдохнете – разговора у нас не будет.

Сначала автоматы-слуги принесли нам воды – помыть руки и умыться с дороги. А потом уже сервировали столик, который разделял нас с хозяином кабинета.

После поездных харчей – а при условии нашей с Буревестником стесненности в финансах, на что-то приличное рассчитывать не приходилось – нам было даже смотреть тяжело на все разносолы, появляющиеся на столе. Не знаю как моему спутнику, а мне стоило больших усилий не накинуться на еду до того, как автоматы закончили выставлять на стол подносы.

Но уж потом мы с Буревестником вволю отдали должное этому столу. А вот вину, как и хозяин, предпочли кофе. Не хотелось туманить разум даже в самой малой степени. Тем более что подогретое вино – штука вообще весьма коварная. Особенно когда ты только пришел с холодной и промозглой улицы и не успел еще как следует согреться.

В общем, с едой мы расправились быстро. Не отставал от нас и хозяин кабинета. Хотя назвать это помещение кабинетом мог бы, наверное, только восточный человек. Ковры на стенах и на полу. Лепнина. И никаких шкафов с бумагами или бюро. А на единственном столе, конечно же, не было никаких письменных принадлежностей.

– Вы удивлены, – усмехнулся хозяин кабинета, когда автоматы убрали со стола и принесли пару свежих кофейников и чистые чашки. – Вы, наверное, думали, что встретите тут совсем другого человека. Особенно если посмотреть на мой дом со стороны. Но внутри он вполне восточный. Как и я. Просто в нынешнем Баку нельзя быть на сто процентов азиатом или европейцем. Надо придерживаться очень тонкой грани между этими двумя культурами.

– Но зачем вы, господин Ханкишиев, пригласили нас к себе? – поинтересовался Буревестник. – Чем мы могли заинтересовать вас?

– О вас написал мой тифлисский друг, мистер Фробишер, – объяснил хозяин кабинета. – Он поведал мне вашу историю и попросил взять, так сказать, под свое крыло. Сам сейчас не может покинуть Тифлиса. Кажется, у него там возникли неприятности.

И я даже знал, кто ему эти неприятности обеспечил.

Граф Сегеди был старым человеком. Действительно старым. В Питере Иволгин показывал мне его фотокарточку, но она устарела на несколько лет. А граф, соответственно, постарел на эти годы. Однако им не удалось согнуть спину гордого потомка венгерских аристократов. И взгляд проницательных глаз ничуть не помутнел.

Вообще, граф Сегеди напомнил мне короля Лира в начале трагедии. Когда он еще полновластный владыка, легко раздающий свои земли, а не преданный всеми старик с опустившимися руками. Однако я сомневался, что граф может допустить даже в мыслях подобную глупость. Он слишком крепко держал в своих маленьких руках весь политический сыск Тифлисской губернии.

– Я думаю, мы уже оценили друг друга на взгляд, молодой человек, – без тени улыбки произнес граф, – и пора переходить к делу. Что вы хотели сообщить мне?

Я должен сообщить вам, граф, о деятельности британской разведки в Тифлисе, – ответил я. – Ее резидент, как я полагаю, живет вполне легально под фамилией Фробишер. Скорее всего, он прибыл в Тифлис из Севастополя, но возможно и из какого-то другого города.

– Этот Фробишер стоит у нас на учете, – потер подбородок граф Сегеди, – как и всякий иностранец, проживающий в Тифлисе. Но за ним не водится ничего дурного. Рядовой торговец шерстью, не более того. Скорее всего, посредник. Однако я прикажу заняться им вплотную, благодарю за информацию.

Я уже хотел было подняться со стула – и уйти. Но граф жестом остановил меня.

– Погодите, молодой человек, – сказал он. – Вы пришли ко мне домой. Подняли с постели за полночь. А, знаете ли, я уже в таком возрасте, когда уснуть трудновато. И вряд ли Морфей примет меня в свои объятия этой ночью. Поэтому налейте мне вина – бутылки стоят вон в том буфете. И давайте немного поговорим, прежде чем вы уйдете.

Отказаться я, само собой, не мог.

Принеся пару бутылок из буфета – в нем же я нашел и бокалы, – я разлил его. И снова присел на стул напротив графа.

– Вот вы каковы из себя, злой рок рода Амилахвари, – произнес граф после минутной паузы. – Аркадию вы были другом и учеником, но крайней мере, так он писал мне из Константинополя. Молодому Малхазу стали врагом. Смертельным.

– Я не был врагом молодому князю, – покачал головой я. – Это он отчего-то посчитал меня своим недругом. Мне же надо было только проникнуть в революционную организацию Тифлиса.

– Так и знал, – слегка прищелкнул пальцами граф, – что ученик Аркадия не может просто так вылететь из жандармов. Но «легенда» у вас,