Школа двойников (1 и 2 части) - Марианна Баконина

Комплимент врагу выбил психолога из привычного грустного равновесия:

- Кто? Он? Да он элементарных приемов не знает, хватается за что попало и цены заламывает. У нас, к сожалению, пока еще думают, что раз дорого, значит, хорошо. Хотя сейчас уже начинают разбираться, что Олежек за фрукт и с чем его едят. Он ведь полез совсем в странные истории. Готовит невесть что. Нанимает специалистов втемную! - Кокошкин прищурил левый глаз, а правый и вовсе закрыл, дабы развеять все Лизаветины сомнения относительно моральной чистоплотности и научной состоятельности его коллеги.

- Это в каком смысле - "втемную"?.. - Лизавета выпрямилась и внутренне напряглась, почувствовав, что они добрались до горячего и она все же узнает, почему Целуев так странно общался с Сашей Маневичем во время неполучившегося интервью. - Как можно нанять специалиста, не объяснив ему, что делать? И если втемную, то как вы об этом узнали?

- Слухи просачиваются... - Кокошкин опять принялся терзать стакан. В нашем деле принято хвастаться заказами и клиентами. А он делает какую-то работу, приглашает разных специалистов, но никто не знает, на кого он пашет.

- Ну, в политике есть и совсекретные области. Кроме коммерческой, бывают еще политические тайны. Может, его клиент готовит оружие возмездия и не хочет раньше времени светиться?

- Может. Только странное оно, это оружие. Олег нанимает мастеров по сценической речи и сценодвижению. А еще за хорошие деньги он заказал у одного фотокора серию непонятных снимков. Мы как-то пили с этим парнем, так он сам удивлялся: ему оплатили командировки, и он снимал лидеров разных партий и движений, в том числе кандидатов в президенты, но нужно было снимать только движение: идет, садится в машину, выходит из самолета.

- Ну и что? - Лизавета с трудом разыгрывала равнодушие.

- Парадокс: парень не знает, что и зачем снимает. Учителя сами не знают, кого учат и зачем. Я тут приглашал недавно педагога - надо было позаниматься речью с доверенным лицом одного кандидата в Петербурге, тот не говорил, а мямлил. Эту женщину, педагога, я давно знаю, классная училка, просто волшебница, два урока - и вместо мямли получается Цицерон, причем безо всяких камешков.

- Камешки использовал Демосфен, - осторожно поправила психолога Лизавета. Но Кокошкин был слишком увлечен повествованием.

- Не важно. Речевик, старорежимная такая тетечка, в пенсне и крахмальной блузке с рюшами, рассказала мне, что недели две назад учила неизвестного ей типа говорить точно так же, как другой столь же неизвестный ей тип.

- То есть? - ошалело переспросила Лизавета.

- То и есть. Я сам обалдел. Ей показали видеопленку, на которой сидел, ходил, говорил абсолютно незнакомый ей мужчина, и попросили научить говорить точно так же другого парня. Потом предъявили парня.

- А она?

- Что - она! Она научила. Я же сказал, волшебница. Вот такие причуды. - Кокошкин горестно вздохнул. - И если вы считаете, что здесь все чисто, то...

Лизавета так не считала, но вдаваться в подробности ей не хотелось. Она допила вино и принялась прощаться:

- Спасибо за помощь. Ничего не возразишь, необычный заказ у вашего Целуева.

- Он такой же мой, как и ваш, - буркнул Кокошкин. - Минуту, я вас провожу.

Психолог допил вторую дозу коньяка и заторопился следом за девушкой.

Галантный президент фирмы "Перигор" довел Лизавету до телецентра. О странностях Целуева они больше не говорили. Теперь болтовня была вполне светской, но с политическим уклоном. Попрощались на паперти - так весь Петербург называет ступени у телевизионного центра. Название утвердилось после памятных митингов в поддержку "Секунд", когда старушки подбрасывали в костры не традиционные во времена сожжения Яна Гуса вязанки хвороста, а целые бревна.

Откланялся психолог эффектно - так, словно решил напоследок доказать, что он не плакса, каким казался во время разговора, а подлинный мастер психологического трюка. Он по всем правилам склонился к Лизаветиной руке (большая редкость в наши дни, сейчас почему-то принято тянуть дамскую ручку к губам, а не приникать к ней с поклоном), мастерски исполнил поцелуй, потом ласково произнес "До свидания" и, как вежливый человек, секунд тридцать смотрел вслед Лизавете. Потом повернулся и уселся в подкативший "Опель-рекорд". Лизавета, разглядевшая представление боковым зрением, хмыкнула. Унылый психолог разыгрывал свою партию. Он притворялся откровенным плаксивым простаком, а потом дал понять, что его поза - только игра. Теперь Лизавета не могла сказать с точностью, кто в данный момент ведет в счете он или она.

В редакции было тихо и пусто. Те, кто впрягся в работу с утра, - уже на съемках, остальные появятся не раньше часу дня. Лизаветин кабинет тоже был тих и пуст. На полу белела подсунутая под дверь записка - от ранней пташки, от трудоголика Маневича: "Звонил, звонил и звонил! Дома тебя нет, и вообще никого нет. Нашли Леночку, уехал в отделение. Отыщи меня непременно. У-у-у, злыдня!" Записки от Маневича всегда отличались крайней эмоциональностью и неопределенностью. Как она могла найти человека, уехавшего неизвестно когда, неизвестно на сколько и неизвестно в какое отделение?

ОТКРЫТЫЙ УРОК

Лизавета запихнула записку Маневича в папку и автоматически, по привычке, включила компьютер. Действия опытного работника, будь то слесарь, продавец или министр, всегда доведены до автоматизма. Бармен недрогнувшей рукой наполняет стаканы на слух, по булькам, пресс-секретарь политического мандарина, выйдя к журналистам, надувает щеки и пыхтит после каждого заданного вопроса, чтобы любое произнесенное от лица босса слово стало весомым, как гиря.

Толковый ведущий программы новостей, едва войдя в рабочий кабинет, включает компьютер и просматривает сообщения информационных агентств. Даже если ведущий в этот день не работает, он все равно следит за событиями, чтобы быть в курсе, чтобы не заблудиться в информационных дебрях. Выпасть из информации проще простого. Достаточно неделю не читать газет, не следить за агентствами, не включать телевизор. И тогда для тебя, дремучего, известие об уходе Билла Гейтса превратится в новость, хотя компьютерный магнат оставил пост руководителя "Майкрософт" неделю назад и об этом знает даже кот короля Свазиленда Мсвати Третьего.

Строго говоря, новость - это то, что случилось сегодня или, в крайнем случае, вчера. Есть еще особые новости - давнишние, но тщательно от всех скрываемые. Тогда новость - это то, о чем мир, страна, город узнали сегодня. Все остальное - беллетристика и отсутствие профессионализма.

Лизавета давно научилась прочитывать сообщения одним взглядом, ориентируясь на ключевые слова. Но в этот раз не очень получалось. В голову лезли вопросы, к работе и новостям касательства не имеющие.

Где нашли Леночку? Почему Саша поехал в отделение? Где сейчас сама Леночка? Если принять на веру утверждение Кокошкина о том, что его коллега нанимал специалистов "втемную", можно предположить, что Леночка и была таким специалистом. Ведь если хочешь добиться полного сходства, мало научить человека ходить и сидеть так, как это делает прототип. Леночку наняли, чтобы она разработала грим. А раз работа секретная, на это недвусмысленно намекал Кокошкин, то гримершу спрятали. Теперь же, когда она справилась, отпустили. Тогда выходит, что хоть в этой части все в порядке. Надо будет расспросить Леночку, кого она копировала. Если, конечно, ей захочется отвечать на вопросы...

Лизавета старательно гнала вопросы и предположения. Нет смысла гадать на кофейной гуще, если скоро объявится Саша, а может, и сама Леночка. И она старательно вникала в тексты утренних сообщений.

Работая с агентствами, важно знать, на что следует обратить внимание, а на что - нет. У каждого агентства, как и у человека, - свой почерк. ИТАР-ТАСС сразу выпихивает в сети полученную информацию. Тассовские статьи приходят быстрее других, но отличаются длиннотами и старомодным стилем: много лирики, мало сенсационности. Именно сенсационности, а не сенсаций: каждое не желтое информагентство распространяет приблизительно одинаковое число сенсаций в неделю. В тассовских материалах нет стилистических оборотов, которые превращают обыкновенный указ о присвоении почетных званий в список чиновных падений и взлетов.

Два или три раза в день присылает свои подборки респектабельный и солидный "Интерфакс". Там работают серьезно, умело сочетая формальную беспристрастность изложения, умеренную оперативность и скандальность, прикрытую флером объективности. "Постфактум" - видимо, чтобы оправдать свое название, - присылает сообщения со значительным опозданием, как правило, то, что уже отработали другие. Но порой в мутном потоке старья промелькнет действительно неожиданный фактик, вполне тянущий на общероссийскую новость номер один. "Северо-Запад" работает по географическому принципу - новости только с севера России или только с запада. Правда, в погоне за географией там почему-то забывают о времени, и статья с пометкой "21 февраля" вдруг приходит 25-го. "ИМА-пресс" специализируется на новостийных "гэгах", посмехушках, казусах и ляпсусах. Именно это агентство снабжает газеты, радио и телевидение байками о козах, пристрастившихся к чтению "Советской России", и о заводах, где зарплату выдают керенками по причине отсутствия наличных. Еще есть скучноватое Российское информационное агентство с длинными сводками "Российского курьера". Правда, именно это агентство очень часто первым рассылает вести о громких околокремлевских разборках.