ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАДОННЫ - Анатолий Иванов

Русский исследователь П. Я. Штернберг писал об айнах как о единственной народности Дальнего Востока, у которой сохранился материнский род. Этого достаточно, чтобы отвратить от айнов презрительный взгляд Ю. Эволы, но достаточно и для того, чтобы счесть айнов и японцев с айнской кровью одним из расовых компонентов «цивилизации Мадонны». Не случайно, напомним, верховное божество синтоизма — богиня солнца Аматерасу.

Главную угрозу Ж. Парвулеско, как и А. Дель Валле, видит в транснациональном исламском фундаментализме, ведущем подрывную деятельность на пространстве от Северной Африки до Филиппин, — Ж. Парвулеско называет его «революционной, ночной, античеловеческой силой». Парвулеску, как и дель Валле, разоблачает лживую игру США, которые делают вид, будто борются против исламского фундаментализма, а на самом деле действуют в союзе с ним, стремясь предотвратить возникновение «Евроазиатской Империи». Другим союзником США в этой борьбе Парвулеско считает Китай.

Второй вопрос, который хочется задать Парвулеско, это вопрос о том, насколько совместима идея Империи с католицизмом. Даже в католической Европе императоры соперничали с папами, и Ю. Эвола, как мы помним, утверждал, что Империя соответствует более высокому принципу, чем тот, который представляла сама римская церковь. Что уж говорить об Империи, включающей в себя страны разных конфессий.

О том, на чем может основываться реальное влияние Ватикана, писал Марко Полити в очень интересной статье «Цель императора и легионы папы», напечатанной в итальянской газете «Ла Репубблика» 18 апреля 1999 года в разгар агрессии НАТО против Югославии. Папа обратился тогда к Клинтону с призывом прекратить бомбардировки, но не удостоился ответа. Бомбардировки продолжались.

М. Полити тоже вспомнил в этой связи о прошлых конфликтах между императорами и папами. Позиция Иоанна Павла II может показаться чисто «моральной», но это не так, — пишет он. Ватикан сознательно выбрал геополитическую позицию, противоположную позиции США. Канули в прошлое времена, когда Рейган и Войтыла выступали единым фронтом против Москвы. После падения СССР Ватикан Америке больше не нужен, в Белом доме, похоже, руководствуются той же логикой, что и Сталин, который когда-то издевательски спрашивал, сколько у папы дивизий.

В период косовского кризиса Иоанн Павел II систематически выступал с предложениями, шедшими вразрез с линией Вашингтона и НАТО. И дело, как считает М. Полити, вовсе не в «пацифизме» папы, а в его убеждении, что ультиматумы, бомбы и демонизация не помогут решить косовскую проблему. Он не верит в риторику, не верит в то, что оправдано сравнение Милошевича с Гитлером и, прежде всего, не верит, что НАТО имеет законное право наводить порядок в Европе. Это, подчеркивает М. Полити, сугубо политическая позиция. Ее корни уходят в отрицательное отношение папы к стремлению Америки навязать всей планете свои ценности, к ее отказу от разговора с другими на равных, к ее притязаниям на мировое господство.

Ватикан всегда подозрительно относился к идее вселенской Империи. Со Средних веков и до наших дней, каждый раз, когда происходило опасное сосредоточение силы в одних руках, Ватикан старался опереться на какую-то другую силу: против лангобардов он призвал франков, против германских императоров — норманнов, против шведов — Анжуйский дом. Поступая так, папы не позволили превратить себя в простых капелланов при императорском дворе. В геополитике они предпочитают систему сдержек и противовесов (которую так любил наш экс-президент Ельцин). И сегодня, заключает М. Полити, Ватикан стремиться к сохранению геополитического равновесия в Восточной Европе, и возражает против того, чтобы Россию загоняли все дальше в угол.

«Евроазиатская Империя» Парвулеско как раз могла бы стать искомым противовесом амбициям Соединенных Штатов и в этом качестве могла бы рассчитывать на благосклонную поддержку Ватикана.

В свете этой ситуации особый вред наносит возвращение некоторых российских публицистов к антикатолической риторике XIX века. Особенно отличился в этом плане А. Дугин, перл творчества которого — статья «Мы — церковь последних времен», напечатанная в газете «Завтра»(1998 г. № 1). С пафосом провинциального трагика он призывает рассматривать раскол церквей в XI веке не как разделение единого организма, а как «отпадение от единого организма порченой части», как «отступничество» (апостасию) Запада от «истинной Веры» и «истинного христианского Православия», от «подлинного христианства». Рим лишь «внешне остается христианским», на самом же деле «все связанное с «латинством» носит «зловещий оттенок и явную печать Антихриста», который и стоит собственнолично за отпадением «латинства» от Православия и уже тысячу лет «верховодит» на Западе.

Какой откат назад по сравнению с К. Леонтьевым и М. О. Меньшиковым! Впрочем, сегодня подобные явления неудивительны: после того, как в 1999 году против Югославии выступили единым фронтом США, Европа и мусульманский мир, очень велик соблазн поддаться антизападным и антиевропейским настроениям и несколько переделать название книги А. Дель Валле: «Исламизм, США и Европа: союз против православного славянства». Но соблазнам нужно не поддаваться, а преодолевать их. Во-первых, «православное славянство» отнюдь не едино, как показывают примеры Болгарии и Македонии, Украины и Черногории, да и сами сербы оказались не так уж «крепки в вере», о чем свидетельствует пронатовский переворот, произведенный в Белграде. Во-вторых, не едина и Европа. В ней есть элементы, которые, выражаясь языком генетики, находятся сегодня в рецессивном состоянии, но могут со временем стать доминантными, надо только их стимулировать, а не отталкивать. Внешним проявлением этих латентных, положительных тенденций была, в частности, позиция, занятая Ватиканом в период югославского кризиса. Исходя из этой позиции и следует давать оценку присланному в Москву г-ном Парвулеско «Имперскому католическому манифесту».

Комментируя этот документ в журнале «Атеней» № 1 его главный редактор П. Тулаев пишет: «Россия никогда не примет ни духовное главенство Франции, ни политическую гегемонию Германии, тем более в духе Каролингского союза, освященного римско-католической Церковью. Исторический, духовный, интеллектуальный и практический опыт показывает, что Запад Европы всегда рассматривал Россию лишь как инструмент для защиты собственных интересов. Были известные попытки подчинить русское государство Западу… заменить православие — католицизмом, но всегда они кончались крахом». П. Тулаев предполагает у авторов «Манифеста» наличие тайных замыслов в отношении России там, где, несмотря на всю мистику и все фантазии имеет место лишь определенная узость духовного кругозора.

Документ этот, во-первых, коллективный, а во-вторых, многоплановый. Он написан европейскими католиками, которые ставят своей целью построение имперской Европы на базе католической религии. Они призывают не путать эту Европу с нынешней светской европейской конструкцией, которая представляет собой не что иное, как троянского коня уравнительского мондиализма. Они отвергают американский империализм как «систему Смерти». Европа, по их мнению, должна быть католической и европейской, а американская протестантская модель должна быть отброшена.

Возражения есть? Возражений нет. Их у нас и не будет, пока речь идет о Европе в пределах нынешнего Европейского Сообщества. Возражения могут возникнуть у тамошних протестантов, но если католики будут занимать антиамериканскую позицию, а протестанты — проамериканскую, то самая естественная линия поведения для нас — быть на стороне католиков.

Однако, ситуация сразу меняется, как только дело доходит до России. Авторы «Манифеста» считают, что Россия должна стать неотъемлемой частью Европы, и в этом мы с ними согласны. Но частью «Католической Имперской Великой Европы» Россия не может быть и не будет.

О Православии в документе говорится далее, что оно будет «глубоко обновлено оживляющим сближением с католицизмом», но за этим следует штрих, который коренным образом меняет весь смысл текста. Имеется в виду не нынешний католицизм, а католицизм «конца времен и эпохи, следующей за ним», т. е. католицизм, переживший, как надеется Парвулеско, глубокое внутреннее обновление. Загвоздка в том, способен ли католицизм на такое обновление. Парвулеско связывает свои надежды с тем, что католицизм продвинулся дальше православия к почитанию женской ипостаси Божества, и в этом плане влияние католицизма на православие действительно могло бы быть «оживляющим», но те радикальные шаги, которые предлагает Парвулеско, католицизм может и не сделать. Сам Парвулеско волен считать себя «безусловным приверженцем католической веры», но вспомним, что С. Соловьев говорил о своем дяде: в другие времена его сожгли бы на костре. Боюсь, в те времена такая же участь грозила бы и Парвулеско, а его взгляды были бы квалифицированы как явная «ересь».