Ты мое дыхание (СИ) - Яфор Анна

Но выяснить это я не успел. Вера просунула в дверь свою хорошенькую головку и, лучезарно улыбаясь, сообщила мне о приходе Романовой. Как же не вовремя! Я предпочел бы сегодня вообще ее не видеть, чтобы воспоминания прошлой ночи окончательно улеглись, а желание остыло. Слишком остро я реагировал на нее и слишком неуместно это было. Но Ника уже приехала, и нам предстояло еще много успеть. Да и не в том я возрасте уже, чтобы прятаться от собственных желаний. Дождусь вечера и сниму напряжение с Евстигнеевой.

Но стоило девушке появиться в кабинете, и я понял, что от свидания с Мариной придется отказаться. Как и от всех других подобных встреч.

И за это тебе тоже придется ответить, — я поднялся из-за стола, мысленно обращаясь к Психé. — За то, что эта девчонка соблазняет меня одним своим присутствием. За то, что она так сильно похожа на тебя…

От этого осознания по телу пробежал озноб, а потом меня неожиданно бросило в жар. Будто какая-то неведомая сила сначала окунула в прорубь с ледяной водой, а затем толкнула к открытому огню. Романова действительно слишком сильно напоминала мою Психею. Не внешне, нет. Было в ней что-то другое, какая-то энергия, что снова грозила мне сладким безумием и невозможностью устоять. Рождая во мне чувства, которые должна была вызывать одна-единственная женщина: та, что стала однажды моим спасением и была предназначена судьбой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Это был воплощенный соблазн. Будто она специально, собираясь на встречу, оделась чтобы довести меня до грани. Или за грань. Я смотрел на нее и не понимал, как такое возможно. В ней не было ничего вульгарного, вызывающего, но глаза невольно спускались к вырезу блузки. А когда тонкая ткань едва заметно шевелилась при вздохе девушки, хотелось дотронуться до крошечных пуговиц, расстегивая их одну за другой. Юбка доходила почти до щиколоток, но я слишком хорошо помнил, что скрывает эта безумно длинная ткань. И даже пришлось стиснуть руки в кулаки, заглушая желание склониться к ее ногам и потянуть подол вверх, обнажая колени и снова возвращая себе то зрелище, которым я любовался накануне.

— Мы уже не успеем в музей, — даже голос звучал как-то особенно. Приглушенно и слегка хрипловато, как если бы она только проснулась. В моей постели, после проведенной со мной ночи. Я понимал, что не должен так думать, но ничего не мог поделать. К ней тянуло с немыслимой силой, и с каждой минутой все меньше и меньше хотелось сопротивляться. — Может быть, завтра?

Она собирается уйти? Ну уж нет, не так быстро. Я был не готов ее отпустить. Ни сейчас, ни, кажется, вообще в этот вечер.

— Как насчет прогулки на катере? Вы сможете рассказать о городе с воды? Уверен, что Леванес наверняка захочет чего-то подобного.

Девушка растерялась, но потом кивнула, а я ощутил какое-то мучительное удовлетворение. Все шло абсолютно неправильно, но именно так, как мне нужно было сейчас больше всего.

Говорила она хорошо. Наверно. Я мало что слышал. Впервые в подобной обстановке смотрел не на позолоченные вечерними огнями и утопающие в сумраке белой ночи дома, а на сидящую рядом девушку. На то, как играет легкий ветер ее волосами, как шевелятся губы, о чем-то рассказывая мне, и как в потемневших глазах отражается мой собственный силуэт. Она была так непростительно близко. Так соблазнительно близко…

— У вас есть салфетка?

Ника моргнула, недоуменно глядя на меня.

— Салфетка?

Я кивнул. Изо всех сил стараясь держаться отстраненно, поднял руку, касаясь кончиком пальца ее губ.

— Помада размазалась.

Глаза Романовой в изумлении распахнулись. Она вздрогнула и принялась рыться в сумочке, пока не выудила оттуда пачку бумажных платочков. Губы вновь шевельнулись, едва слышно произнося:

— Но ведь она стойкая… Никак не могла размазаться.

Это прозвучало виновато, будто она оправдывалась. Такая смешная. Я ведь не винил ее. Просто хотел помочь.

Хотя кого я пытался обмануть? Помочь… Я до безумия хотел снова дотронуться до нее. Ощутить под пальцами нежную кожу и трепетное движение губ. Почувствовать тепло ее дыхания.

— Стойкая? — переспросил, забирая из рук салфетку, которую Ника теребила, так и не осмелившись применить при мне. Приложил кончик к уголку губ, стирая след от помады, а потом легонько надавил, вынуждая ее приоткрыть рот. И не удержался, скользнув пальцем по губам. Такие мягкие… — Насколько стойкая? — собственный вопрос царапнул горло, звуча даже для меня самого непривычной хрипотой. Я не должен был настолько приближаться. Не должен был смотреть на ее рот. Тем более — прикасаться. Но и не сделать этого не мог. Она творила со мной что-то немыслимое. Дразнила, соблазняла, просто находясь рядом. Лишь вздохнула — а мне показалось, что по телу невесомо пробежали тонкие пальчики, проникая под одежду и лаская запретными прикосновениями. Качнулся вперед, к ней, ловя собственными губами ее дыхание и ощущая такую желанную трепетную теплоту. Руки запутались в волосах, обхватывая затылок девушки и притягивая ближе к себе. Ее глаза стали огромными, наполнились не то изумлением, не то испугом, а губы снова шевельнулись в каком-то полушепоте-полувсхлипе. И я окончательно потерял голову. Стало плевать, что я сам же нарушаю собственные принципы, что мы находимся в центре города и вокруг полно людей. И что теперь остановиться я, скорее всего, уже не смогу. Не отпущу ее. По крайней мере, до тех пор, пока не сделаю все, что хочу. С ней и вместе с ней.

Это был не просто поцелуй. Я будто дорвался до изысканного лакомства, от которого было невозможно оторваться. Хотелось пробовать его, смаковать по капле, позволяя себе все больше и больше с каждым мгновеньем.

Мягкий шелк ее волос струился меж пальцев, когда я перебирал рассыпанные по плечам пряди. Какой же сладкой она была! И умопомрачительно красивой сейчас, с нежным румянцем, едва различимым в вечернем сумраке. Я отрывался лишь чтобы сделать вдох, и вновь возвращался к ее трепещущим, податливым губам, снова окунался с головой в блаженный дурман.

— Совсем стыд потеряли! — раздался где-то рядом возмущенно-скрипучий голос. Ника вздрогнула, отстраняясь от меня и накрыла пальцами свой рот, и я едва сдержал стон разочарования. Женщина возле нас проговорила уже громче, явно стараясь быть услышанной остальными пассажирами. — И куда только мир катится! Они бы еще сексом прямо здесь занялись!

Румянец на щеках девушки стал ярче, и она поежилась, как будто от озноба.

— Холодно? — я стащил с плеч пиджак, укутывая ее, и только теперь заметил, как старательно она отводит глаза. Смущается? Уже поздновато. Но об этом я скажу ей позже. Как бы сильно не хотелось продолжения, но соседка права: место мы выбрали совсем не подходящее. Надо было чем-то отвлечь на время и Нику, и себя. Я взял ее ладонь в свою, чуть сжимая тонкие, холодные пальцы, и усмехнулся, рассматривая припухшие губы. — Вот и верь после этого рекламе. Никакая она не стойкая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 19

Я пыталась его соблазнить, даже представляла, как это будет, но и в самых смелых моих фантазиях не могла предположить подобного. Что все случится так быстро. Что его губы окажутся такими… Я не знала подходящего определения. Сравнить было не с чем. Да и незачем, потому что что угодно и кто угодно проиграли бы ему в этом сравнении.

Это был всего лишь поцелуй, а я окончательно потеряла голову. И ощущала себя так, будто действительно занялась с Матвеем сексом прямо на глазах у остальных пассажиров. Но, к величайшему моему ужасу, мне было не стыдно — мало. Катастрофически мало.

Я хотела продолжения. Чтобы эти горячие, жадные губы снова коснулись меня. Жаждала ощутить их вкус и дурманящий жар. Снова уступить мужчине, позволяя пойти дальше. Намного, намного дальше.