Комкор - Олег Кожевников

За изгибом дороги показался ЗиС, он стоял прямо поперёк шоссе, из кузова выпрыгнули несколько человек и бросились в сторону обочины. У двоих из них были в руках какие-то пакеты и, судя по всему, достаточно тяжёлые. 'У, сволочи, мародёры проклятые, - подумал я, - пули на вас не хватает! Польские кровопийцы, живоглоты долбанные! Наверняка за добычей выползли поляки. А кто же ещё? Только местные куркули, которые пользуются нашим тяжёлым положением и грабят беззащитных беженцев. Услышали, гады, звуки подходящей к ним военной техники и бросились в сторону леса. А там у них наверняка подготовлены подводы, чтобы увозить в свои норы награбленный груз.

Видимо такие мысли возникли не только у меня; нервы у командира БА-20 сержанта Брызгалина, который ехал за нами, не выдержали, раздалась пулемётная очередь и два мародёра, навьюченные тяжёлыми пакетами, упали, остальные залегли и, ползком, всё-таки скрылись в небольшой рощице. Передовой КВ, не задерживаясь на такую мелочь как стоящий поперёк шоссе грузовик, сходу снёс его, и колонна, не притормаживая, поползла дальше.

Мы отъехали от протараненного танком грузовика, наверное, метров триста, как раздался вопль Шерхана:

- 'Воздух'!

У меня от этого крика сердце ухнуло вниз, и я внутренне сжался. Предпринять ничего не успел, события закрутились так стремительно, что мне в них выпало исполнять только роль бессловесной тряпичной куклы.

Красноармеец Синицын, услышав вопль Шерхана, тут же нажал клаксон, вывернул руль, и мы, с ходу миновав кювет, поскакали по буеракам в сторону находящейся невдалеке рощицы. Болтало неимоверно, держаться приходилось за старшего сержанта, сидящего у окна, а это получалось плохо, вернее, у меня-то хорошо, а вот сам Шерхан что-то некрепко держался за поручень, что был рядом с ним. Мельком глянув на его физиономию, я понял почему. Лицо у Наиля было всё окровавлено, взгляд слегка расфокуссировался, челюсть отвисла - парень получил болевой шок. Слишком рьяно он, бедолага, высовывался из окна, высматривая в небе немецкие самолёты, а у Лисицына молниеносная реакция - услышал команду 'воздух' и мгновенно начал выполнять предписанный манёвр, уводить грузовик с дороги в ближайший лесок. Шерхан при этом не успел выдернуть голову из открытого окна и при начавшейся болтанке боднул головой железную раму.

Через минуту этого родео я почувствовал, что моя опора стала твёрда как скала - старший сержант, наконец, очухался, и теперь мертво держался за поручень обеими руками, а ещё через минуту мы вкатили в спасительную рощу. Как только грузовик встал под пышную крону громадного клёна, Шерхан распахнул дверцу кабины и выпрыгнул в густую траву у этого дерева. Следом и я вылез из кабины, но предварительно приказал Лисицыну достать аптечку и заняться обработкой раны на голове старшего сержанта.

Выбравшись из кабины 'Хеншеля', понял, что поспешил с приказом 'оказать старшему сержанту медицинскую помощь'. Шерхан сам с этим прекрасно справился. У этого хозяйственного мужика, в необъятных карманах быстро нашлись и маленькая плоская фляжка, и упаковка чистого бинта. Увидев эту серебряную фляжку, я про себя усмехнулся - знакомая вещь, ещё совсем недавно она принадлежала диверсанту, которого мы обезвредили на артскладе Гаврилова. Принюхавшись, я уловил и аромат коньяка, которым была заправлена эта фляжка. 'У, зараза, - подумал я о Шерхане, - меня-то после бомбёжки обрабатывал спиртягой, а сам, вон, коньячком пользуется'. Но вслух я это говорить, естественно, не стал, да и вообще, было не до разговоров - сверху уже стали отчётливо слышны звуки подлетающих самолётов.

Не обращая больше внимания на Шерхана и красноармейца Лисицына с аптечкой в руке, я бросился по следам 'Хеншеля' к прогалине среди деревьев этой небольшой рощи, откуда было хорошо видно нашу, растянувшуюся по шоссе, колонну. Плюхнувшись в небольшую канавку на краю прогалины, я стал наблюдать за действиями людей в преддверии предстоящего воздушного налёта. Всё было как по писанному, так, как я и инструктировал своих подчиненных: никакой суеты, а тем более паники - грузовики уже стояли пустые, я увидел только последних, отбегающих в придорожные заросли, красноармейцев. Бронеавтомобили, по методу Ковалёва сползшие слегка в кювет, чтобы увеличить угол возвышения пулемётных стволов, были готовы к отражению воздушной атаки. Даже Гушосдоровские броневики, воспользовавшись этим методом, имели теперь угол возвышения пулемётного ствола градусов тридцать пять, а может и больше. Теперь людей в колонне можно было увидеть только в кузовах двух ЗиСов, с установленными там счетверёнными пулемётами. Да и то, расчёты этих зенитных установок были неподвижны - напряжённо ожидали подлёта воздушных целей. Как мы и договаривались с Быковым, танки сползли с шоссе и забрались в гущу придорожных зарослей. Конечно, маскировка была плохая - башни виднелись из этих кустов, но всё же сверху они будут не так бросаться в глаза. Так что, колонна была готова к воздушному нападению, и, даст Бог, мы потеряем не так много людей и техники.

Наконец я перевёл взгляд на небо, выискивая самолёты противника. Хотя, что их выискивать, они уже висели чуть ли не над моею головой. А когда я их пересчитал, мне стало совсем тоскливо. Ещё бы, целая эскадрилья Ю-87 готовилась нас бомбить. Вот же, чёрт, а у меня была надежда, отбиться от этих воздушных убийц. А тут, разве отобьёшься, тут просто море пикировщиков. Плакала наша техника, смешают её с асфальтом, и не помогут тут наши пулемётики.

Эх..., невезуха! Нет, чтобы этим гадам появится на полчаса позже. Мы бы за это время уже добрались до мест, где большие деревья стоят вплотную к дороге, и их кроны отлично маскируют от наблюдения с воздуха всё то, что происходит на шоссе. А теперь дело труба - эти двенадцать, напичканных бомбами, Юнкерсов, раскатают в блин все наши автомобили и броневики. Эх, жалко ребят, оставшихся отстреливаться от летающей смерти. Было бы бомбардировщиков поменьше - самолёта четыре или, максимум, шесть, смогли бы отбиться, а так вариантов нет - уничтожат они всю нашу технику, стоящую прямо на шоссе. Лишь бы, гады, танков не заметили, а если, не дай Бог, их зацепят и повредят, то пиши пропало, тогда мы ничем не сможем помочь батальонам Сомова и Курочкин, истекающим кровью.

Вот же, гадство какое? Бьют, суки, по последней надежде нашей обороны. Вот, чтобы этим сволочугам пролететь мимо и разбомбить какой-нибудь город - собрали бы больший урожай смертей. Но, нет, фашисты как чувствуют, что эти несколько десятков автомобилей и броневиков могут стать большой проблемой в их победном шествии.

Вот так я лежал и матерился, в полном бессилии и понимании своей ничтожности перед неизбежностью сползания России в ту мою, бывшую, кошмарную реальность. Всё было зря - историю не изменить напрасным дёрганьем какой-то жалкой молекулы, под именем Юрка Черкасов.

А между тем Юнкерсы, в ясном понимании своей силы, неторопливо стали набирать высоту, чтобы оттуда начать ужасающее пике, раскручивая неотвратимую карусель смерти. Передовой бомбардировщик практически добрался до точки начала пике, как из находящегося невдалеке облачка вырвалось два серебристых силуэта, и моё сердце чуть не лопнуло от восторга. Два МиГа, как палица 'Немизиды' обрушились на этих стервятников. Мгновение, и два, объятых пламенем, пикировщика вывалились из строя и камнем стали падать к земле. Ещё мгновение, и строй Юнкерсов распался, теперь он стал напоминать большой клубок, в котором мелькали две стремительные чёрточки. Вот, из этого клубка вывалился ещё один, окутанный дымом, пикировщик, а через секунду он разлетелся на части - по-видимому, сдетонировали бомбы. Видимо один из осколков зацепил ближайший Юнкерс, а тот, накренившись, вывалился из клубка и стал спешно избавляться от бомб. Остальные немецкие лётчики были смелыми и опытными вояками, они не разлетелись в панике в разные стороны, а каким-то образом выдавили из своего змеиного клубка наши истребители. Как только это произошло, из того же облака, откуда появились МиГи, вылетело шесть мессершмиттов 109. Они, разъяренные своей промашкой (как же, пропустили к опекаемым им бомбардировщикам русские истребители), издали начали стрелять по МиГам. А те, не отвечая на тявканье этих шавок приставленных к пикировщикам, устремились ввысь и скрылись в небольшом облаке.

Немецкие истребители не погнались за наглецами, а, заняв позицию выше бомбардировщиков, стали барражировать над ними. Юнкерсы опять начали выстраиваться змейкой, чтобы закончить своё чёрное дело. И снова я, в бессилии, матерился - вражеская воля была сильнее любых случайностей и отчаянных наскоков русских героев.

Но что это? Из облака, в котором скрылись наши истребители, опять вылетели две искрящиеся на солнце точки и понеслись, всё увеличиваясь в размерах, в сторону строя пикировщиков, который стал приобретать форму кобры, готовящейся к нападению. Два мессера встали на пути разогнавшихся МиГов, казалось, столкновение неминуемо - наши пилоты явно шли на таран. Нервы у немецких асов не выдержали, и они попытались отвернуть в сторону. Во время этого манёвра мессершмитты подставили своё брюхо МиГам и получили 'по самое не могу'. Раздались короткие пулемётные очереди, и эти, бывшие грозные боевые машины, кувыркаясь, понеслись на встречу с Богом и землёй. Никто из пилотов не успел выпрыгнуть.