Прелестная воровка - Фейрин Престон

Такого она не ожидала. Если бы Жюли могла угадать, в какую сторону развернется разговор, она не стала бы так быстро соглашаться и показывать свою заинтересованность.

— Да нет же, знаешь.

Он поднял указательный палец:

— Жюли, не надо водить меня за нос. Во время наших встреч мы действительно общаемся, но, вспоминая все наши разговоры, я понимаю, что в них шла речь только обо мне или о чем-нибудь нейтральном. О тебе там не было ни слова. Ты, как иллюзионист, манипулируешь дымом и зеркалами, создавая нужный эффект, и я никак не пойму зачем?

Она опустила чашку и блюдце на колени.

— Ты ошибаешься. Если я не говорю о себе, значит, мне просто нечего сказать. Я не путешествую по миру. В моей жизни не происходит ничего знаменательного. Я живу дома, с отцом и рисую. Все это ты знаешь. Ты даже знаком с моим отцом. Ты сам нанял его на работу.

— И это все, что я знаю. Поверхностные факты. Когда я захотел купить три твоих картины, ты воспротивилась этому. Почему?

У нее не было заранее заготовленного ответа на этот вопрос, и Жюли сказала первое, что пришло ей в голову:

— Они не подходят к интерьеру твоего дома.

— Извини, но это не ответ. Когда ты говорила «нет», ты даже представления не имела о том, как выглядит моя квартира, — спокойно возразил Джоун.

— Я видела твой загородный дом, — нашлась она. — Там висят полотна Моне, Ренуара и Ван Гога. — Жюли улыбнулась. — Уж поверь мне, мои картины туда бы не вписались.

— Я тебе верю, — медленно проговорил он. — И все равно ничего о тебе не знаю. Ты опять ничего не сказала.

Жюли пожала плечами.

— Я скажу тебе все, что ты захочешь.

— Конечно. Конечно, скажешь. И даже позволишь проверить, не держишь ли ты в руке за спиной камень. Проблема в том, что там ничего не будет, так ведь?

— Можно мне немного бренди? — попросила она, чтобы выиграть время. Очень уж его вопросы били точно в цель.

— Конечно, все, что ты захочешь, Жюли.

Джоун налил ей бренди и передал стакан, затем наклонился и спросил:

— Чего ты хочешь, Жюли?

Она хотела попасть в его загородный дом, где была бы отключена сигнализация. Жюли хотела именно этого. И еще она хотела, чтобы он никогда не узнал об этом. И, поскольку она продолжала загадывать желания, ей хотелось бы, чтобы он всегда смотрел на нее так, как сейчас — как если бы она была бесконечно восхитительна и желанна.

Но она не могла получить ничего из этого списка желаний.

Она глотнула бренди и на мгновение закрыла глаза, дожидаясь, пока его согревающая волна прокатилась внутри.

— Жюли, — услышала она вновь, — скажи, чего ты хочешь?

Она открыла глаза.

— Мира и любви для всего человечества, — брякнула она без раздумий.

Его губы слегка изогнулись.

— Звучит как надпись на рождественской открытке.

— А по-моему, звучит прекрасно.

— А мне кажется, что ты просто в очередной раз уклоняешься от ответа на мой вопрос.

Жюли отпила еще бренди. Спиртное прекрасно справлялось со своей задачей и расслабляло ее. Но, увы, Джоун умел создавать новые проблемы и нагнетать напряжение.

— Я не уклоняюсь от ответа, — весело возразила она, не надеясь, что он прекратит свои расспросы.

— Когда я впервые тебя увидел, мне сразу же показалось, что тебе совершенно не нравится быть в центре всеобщего внимания, что, будь у тебя такая возможность, ты бы хотела слиться со стеной или раствориться в толпе. Но ты не стеснительна.

— Просто я не слишком общительный человек. К тому же я присутствовала на приеме только ради отца.

— Должно быть, он очень тобой гордится.

— Гордится мной?

Ей бы хотелось так считать, но кто знал, что думал отец? Он жил в своем собственном мире и большую часть времени даже не знал, где она и чем занимается. Но она тоже была человеком, и ей хотелось бы, чтобы ее отец гордился ею.

— Если верить Уинстону Блэйкли, ты исключительно талантливая художница.

Джоун протянул руку и дотронулся до ее шеи. Его пальцы мягко коснулись кожи, затем спустились к ямочке между ключицами, где пульсировала жилка.

— Ты взволнована, не так ли? Ты не можешь быть спокойной, если разговор заходит о тебе. Почему?

Кожа горела в том месте, где лежали его пальцы, но она должна была сдержаться и не потерять свой настрой. Жюли судорожно искала ответ, который бы его удовлетворил.

— Я часами работаю одна. Проходит день за днем, и единственный человек, которого я вижу, — мой отец. И то лишь несколько минут в день. Я привыкла к одиночеству.

— Звучит как-то неубедительно.

— Я не могу работать, когда вокруг меня собираются люди, — продолжала держаться выбранной линии Жюли. — Возможно, именно из-за этого я чувствую дискомфорт, если вдруг кто-то обращает на меня внимание.

Он покачал головой, искренне удивленный.

— Но как же так? Ты очень красива. Наверняка я не первый мужчина, который тебе это говорит.

То, что она услышала, подействовало, как выпитая залпом бутылка бренди. У нее закружилась голова, и Жюли с трудом проговорила:

— Нет.

Он улыбнулся:

— Как ни странно, мне хотелось услышать именно это. Расскажи мне о мужчинах, говоривших тебе о том, как ты красива.

— Мне хочется рассказывать о них не больше, чем тебе сейчас — о женщинах, с которыми был ты.

— Если хочешь, чтобы я рассказал, я попытаюсь, но дело в том, что я не могу ни одну из них вспомнить.

— Очень удачный провал в памяти, — язвительно произнесла Жюли.

— Но совершенно искренний. Единственная женщина, занимающая меня сейчас, — это ты.

Она поверила ему. Как бы она могла не поверить, когда вся пылала, обожженная его взглядом.

Жюли глубоко вздохнула.

— Спасибо за вечер, Джоун, но мне надо ехать домой. — Она осмотрелась в поисках телефона. — Я хочу заказать такси.

«Правда, для того чтобы заплатить за поездку, мне придется послать Уинстону на продажу еще одну картину», — подумала она с унынием.

— Хотя нет, я, пожалуй, поеду на поезде.

— Я доставлю тебя домой на вертолете. Это сэкономит тебе два часа, которые ты могла бы пробыть здесь со мной. И, поскольку мне не особенно везет в разгадывании твоих загадок, я сделаю кое-что другое.

Пока Жюли пыталась понять, что он имеет в виду, Джоун не стал терять времени. Он рывком привлек ее к себе, и его губы обожгли ее возбуждающим поцелуем.

Застигнутая врасплох, Жюли только прерывисто вздохнула, но быстро затихла, когда волна бурных чувств пробежала по ее телу. Она поняла, что именно этого поцелуя и ждала весь вечер. Жюли думала, что это будет достаточно просто — быть с ним, смотреть, как двигаются его губы, когда он говорит или улыбается, наблюдать, как блестят его глаза, когда он смотрит на нее, смотреть, как двигаются его большие красивые руки с длинными пальцами, когда он жестикулирует.