Легионер. Век Траяна - Александр Старшинов

— Куда?

— В карцер. Куда же еще?

Охраняли тюрьму четверо легионеров. У входа с Приска сняли лорику, ремень с пустыми ножнами, велели снять калиги и в таком виде втолкнули внутрь.

Небольшое, узкое помещение, низкое, так что и не распрямишься как следует, облицованное камнем. Одна-единственная дверь, дубовая, обитая медными полосами, запиралась снаружи на засов, и у двери этой всегда дежурил легионер. Единственное узкое окошко под потолком снаружи было прикрыто деревяшкой, так что свет в карцер почти не проникал — только едва теплились бледные полосы по краям, сообщая, светло на дворе или уже спустилась тьма. Внутри же всегда было темно.

Когда Приска втолкнули внутрь, он подумал, что в карцере никого нет, что он — единственный заключенный. Его охватил озноб, зубы сами против воли выбили долгую дробь. Он огляделся, отыскивая, куда бы сесть или лечь, и, ничего не найдя, опустился прямо на пол.

— Не сиди на полу, помрешь, — раздался из дальнего угла голос.

Приск подскочил.

— К-кто здесь? — спросил он темноту, потому что не видел по-прежнему.

— Я, Кротон… Легионер. Я уже три года здесь сижу.

— Три года… — Приск ужаснулся. — 3-за что… — Зубы стали клацать уже совершенно невозможно, так актеры изображают страх на сцене. Зрители всегда ржали в такие моменты. Но Приску сейчас было не до смеха.

— Убил одного гада, — отозвалась темнота.

— Я тоже убил, — признался Приск. — И тоже гада.

Арестант зашевелился. Темное на темном — движение скорее угадывалось — медленно проплыло в сторону и вверх, зашелестел набитый соломой матрас, звякнуло железо. Цепь? Этот человек прикован?

— Как звать тебя? — спросил Кротон.

— Приск.

— Тебя не приковали?

— Нет.

— Тут есть второй тюфяк. Можешь взять.

— Где?

— Рядом со мной. Подойди, я знаю, ты добрый мальчик… — Голос зазвучал жалобно, льстиво.

Двигаясь вдоль стены, Приск пошел на голос.

— Ну, где же ты? — нетерпеливо спросил Кротон.

Теперь уже обитатель подземелья дрожал так, что стучали зубы.

— Тут, — ответил Приск и остановился.

«Заманивает! Но зачем?..»

За спиной лязгнула дверь. Приск отскочил в сторону и едва не упал.

Вошел легионер с факелом. Карцер осветился. Приск наконец разглядел его обитателя — с серым грязным лицом, с красными слезящимися глазами, обросшего клочковатой, чуть ли не до колен бородой. Он был в каких-то жутких лохмотьях — в таких даже рабы не ходят. Впрочем, ходить ему было некуда: несколько звеньев цепи позволяли сделать чуть больше шага. В углу имелось медное ведро для оправки, чуть поодаль — кувшин с водой.

Никакого второго тюфяка не было.

— Не подходи к нему! — сказал легионер, укрепляя факел в бронзовом держателе. — Загрызет. До середины карцера ему не дотянуться — эта половина твоя. — Легионер махнул рукой, как бы проводя черту от двери к окну.

Пленник дернул цепь, оскалился, обнажая гнилые черные зубы.

Охранник вышел, но тут же вернулся, принес новенький хрустящий матрас и ведро. Потом, со второго захода, кувшин с водой и лепешку.

После чего вышел, оставив горящий факел. По тому, как потрескивала смола и билось, то вспыхивая, то угасая, пламя, света этого должно было хватить ненадолго. А потом наступит темнота и в темноте — сумасшедший, прикованный к стене цепью. Вдруг у него достанет силы вырвать кольцо? Вдруг это казнь такая…

Казнь без суда?

Приск положил тюфяк как можно дальше от Кротона, взял лепешку, кувшин и принялся есть.

— Поделись хотя бы, — заскулил Кротон.

Приск отломил половину и швырнул в дальний, даже при свете факела почти черный угол. Тонкая рука метнулась белесой змеей, ухватила добычу.

— Хороший мальчик, — донеслось из угла. — Вкусный…

Он так и сказал — вкусный, как будто ел самого тирона. Но, кто знает, может, после трехлетнего заключения арестанту так и казалось. Приска передернуло. По мере того как выгорал факел на столбе и мрак заливал карцер, возрастал и ужас Приска.

Давно погас факел, за окном стемнело, дверь больше не открывалась, никто не приходил. Приск не ведал, спит он или бодрствует. Иногда ему казалось, что спит, иногда — что это наяву нечто огромное, черное движется в ночи и тянет, тянет к нему руки, но никак не может дотянуться.

— Приск! — раздалось у окна.

Арестант вздрогнул и очнулся. Снаружи, за зарешеченной щелью, мерцал свет.

— Это я, Кука! — послышался громкий шепот.

Приск кинулся к окну, потянулся пальцами сквозь прутья. Ставня с той стороны уже не было.

— Это хлеб, возьми! — Кука вложил ему в ладонь завернутую в тряпицу лепешку. — А тут вино с водой и медом. — За лепешкой последовала фляга. — Ты давай, держись. Наталис рвет и мечет, но Валенс за тебя горой.

— Но ведь многие видели, что Фирмин напал первый, а я защищался! Есть свидетели.

— Видели, да… Но Валенс сказал: «Дело не в этом».

— А в чем?

— Не знаю.

— Что будет?

— Не знаю.

— Сколько мне сидеть? Кротон здесь уже три года. — Приск покосился в темноту и невольно отодвинулся — поближе к «своей половине».

— Он всего полгода сидит.

— Всего! — передразнил Приск.

«Тиресий… Он ведь предсказывал…» — вспомнил Приск.

— Слушай, Кука, ты не слышал, может, кто рассказывал… На Адриана не нападал случайно кабан на охоте?

— Ты случайно головой не стукался? Тебя запросто казнить могут, а ты — про Адриана с кабаном.

— Так нападал или нет?

— Да, было дело, говорят… Матерый секач чуть нашего красавца не задрал.

— Тиресий что-нибудь сказал после моего ареста?

Кука помолчал, потом выдохнул:

— Сказал. «Надо тянуть время».

И время тянулось, день за днем ничего не менялось. Приск нашел в углу черепок и отмечал на стене палочкой полосу света, когда она сменяла ночную тьму.

Один день, второй, третий, четвертый… Приск спал урывками — стоило смежить глаза, как убивающий всякий сон холод растекался по спине.

Кротон в углу что-то бормотал:

— Они все придут за нами, нас всех уничтожат.

— Кто придет?

— Волки.

На десятую ночь юноше приснились волки, Приск бежал, задыхаясь, перескакивая с камня на камень, оскользался, падал, обдирая ладони и колени. Внезапно вожак прыгнул, впился зубами в плечо, обдав смрадным дыханием.

Приск заорал и рванулся. Почувствовал — наяву кто-то навалился на него, и острая боль раздирает плечо.

Он вновь заорал и принялся изо всей силы бить по телу над ним кулаком (мог бить только левой, правая онемела) — но попадал по спутанным грязным волосам. Бил кулаком, потом — коленом, метя в пах, но проклятый зверь не разжимал хватки. Приск попытался угодить по уху или добраться до шеи, но пальцы запутались в свалявшейся бороде. Приск продолжал вопить что есть мочи — ему казалось, что Кротон уже перегрыз ему все жилы на правом плече.