Тетрадь с гоблинами - Дмитрий Перцов

– Эй. Все нормально? – спросила она, прижимая к груди учебники.

– Нет.

– Слушай, ты прости… Я думала, ты один из тех шизиков, которые захаживают к Филычу. Они вроде не опасные, но сам понимаешь: странно это.

– Часто они к нему приходят?

– Ага… Мы избегаем Филыча, хоть он выдающийся ученый. Поговаривают, однажды он установит, что магия существует. Надеюсь, к тому времени я выпущусь, а то сумасшедших станет в разы больше.

– То, что магия существует, и я могу доказать.

– Да ты что?

– Ага. Смотри.

Я подобрал камешек и спрятал в левой руке.

– Видишь?

– Ну?

– Сейчас я перемещу камень из левой ладони в правую.

Я грозно посмотрел на левый кулак. И медленно, чтобы не пропадала “магическая связь”, перевел взгляд с левого кулака на правый.

– Сейчас камень в правой руке, – объявил я, после чего перевел взгляд обратно на левый кулак и раскрыл ладонь.

– Вуаля! – объявил я.

– Смешно, – сказала студентка и отправилась по своим делам.

* * *

В троллейбусе я открыл Тетрадь и вписал. “Убийца богов”. Грохид ответил следующее:

Убийца богов – тот, кому предстоит убить богов.

Вот, наконец-то что-то толковое. Ну, хорошо. Я полистал Тетрадь. Взглянул на корфов под новым углом. Что же вам, все-таки, нужно? Помогаете вы Безымянным или мешаете? Какую роль в этом играю я? А что, если Безымянные не такие уж и плохие парни? Где правда, а где ложь? И чем, в конце концов, занимаются Зухра и Рахинд?

За окном мелькали бьенфордские домики. Я дышал на стекло. Разглядывал вывески кафешек, в каждую из которых однажды отведу Аннет.

Меня оштрафовали за отсутствие билета.

Глава 13. Башня печали

Сторож стоял на том же месте, где мы общались вчера. Он нервно пыхтел сигаретой и бросал взгляды по сторонам.

– Явился, блин, – сказал Стивен. – Сколько можно тебя ждать, пацан?

– А вы меня ждете?

– Ну конечно! А кого еще?

– Охранессу из соседней башни[28].

– Слушай, ты эти свои шуточки оставь, понял? Мне было велено пустить тебя в Башню, и тут не до юморесок, итить их.

– Кем велено?

– Сам знаешь.

– Не знаю.

– Ну раз не знаешь, так узнаешь! Хватит спрашивать, елки-палки. – Он сплюнул сквозь зубы и выкинул сигарету в урну. – Пойдем, пацан. Нужно обсудить.

– Обсудить что?

– Да едрить твою… Мои шнурки!

Сторож развернулся и по-солдатски зашагал к Башне.

– А это возможно – не называть меня “пацан”?

– Спорить не буду, пацан. Возможно. – Стивен потянул калитку за прут.

– Спасибо. Но это подразумевает, что вы не говорите “пацан”. В этом смысл.

– Да что ты завелся. Не буду я, не буду, понял?

Стивен закрыл калитку, и во внутреннем дворике я заприметил местечко для будущих свиданий с Аннет. Две скамейки, три фонаря, клумба, и какое-то неуловимое ощущение, что здесь никто никогда не будет плакать.

– Собираются открыть для посещения, – прокомментировал Стивен. – Ремонтники всю зиму не угоманивались, но внутри еще отделка будет. Для меня это повышение. Зарплата раза в полтора больше, с людьми теперь работать, а не только с… Ну, ты понял.

– Нет.

– Поймешь еще. Как вырастешь. Короче, хорошие веяния. Смогу откладывать деньгов, да и за свет долг погашу, за газ. Фоткать нельзя.

Я спрятал телефон, успев сделать один размытый кадр. Передо мной возник гигантский, просто нереально огромный пес. Он подошел ко мне сбоку и понюхал мое бедро. Умные глаза собаки говорили: мол, слушай, не переживай, кусать я тебя не собираюсь, но если соберусь, бежать бессмысленно, голову откушу в два счета.

– Это Буйвол, – объяснил Стивен. – Он не буйный, не бойся. Погладить можно.

Буйвола я погладить не решился, и Стивен перешел к делу.

– Здесь он предо мною и предстал, – сказал он.

– Кто?

– Свет! Светящийся… этот самый… Свет. Я вышел облегчиться, потому что ночью под звездами – самое то. Потом поворачиваюсь, а передо мной столб прямо, вот столб световой. Я аж ширинкой рубашку застегнул! Ты, говорит, сторож, он мне говорит.

– Так и сказал? Свет?

– Дословно не помню, но смысл такой. Сказал, мол, помоги мальчонке. И тогда он поможет тебе. Я сразу понял, о ком речь, мне как будто в мозг твою фотку того-этого.

Стивен сел на скамейку.

– И в чем мне надо вам помочь?

Он посмотрел на меня пристально. Глаза его блестели, в них читался нешуточный страх.

– Мне снятся кошмары. Жуткие кошмары. Будто меня преследует черный комок.

– Звучит не очень страшно.

– Нет, ты послушай! Он медленно-медленно ползет… Понял, да? Жуть несусветная! Если сплю дома, то все нормально: снятся женщины и армейские друганы.

– И как я вам помогу в этом ужасном ужасе?

– Был бы этот ужас один! Понимаешь, пацан… прости. Понимаешь: я стал видеть тени и слышать голоса. Будто кто-то или что-то ищет кого-то… или что-то.

– Вы о призраках Башни печали?

– Не называй её так, ради богов. Ну какая это Башня печали? Ты вообще знаешь, почему её так назвали?

– Здесь все печалятся?

– Что за хрень? Кто тут печалится? Я даже когда бухой, не печалюсь тут. Нет-нет. Я называю ее по-своему. Для меня это… – Он выдержал театральную паузу. – Башня непечалия.

– Красиво.

– Ты мне скажи: что ты о ней знаешь? Чему вам в школах ваших учат?

Стивен скрестил руки на груди, ожидая, что я сейчас ошибусь, и он тогда к-а-ак расхохочется да и выкатит мне всю правду.

– Я знаю, что Башню строили как одну из первых орвандских обсерваторий, и…

– А вот и нифига! Понял да? Нифига, это все чепуха. Это была тюрьма. Слышишь меня? Самая лютая. Сюда запирали только одного человека, да на подольше. Двоих запирать нельзя… Человека, который совсем уж все может уничтожить. Убить всех, понял, да?

Убийца богов… – пронеслось у меня в голове.

– Так вот, короче. Какая-то злобная дичь тут есть до сих пор. И ты поможешь мне положить ее на лопатки. Подь за мной.

Стивен встал со скамейки, вынул из кармана ключ и вставил в ржавую замочную скважину. Мы вошли внутрь. Окна с коваными решетками, древнее кресло в углу, запах старины. И гулкая тишина. Стук по бетонному полу – у-у-у.

Интересно, в этой башне кого-нибудь убивали?

– У вас несчастные случаи были? – спросил я.

– Были.

– Ясно.

В сторожке – совсем другая обстановка: маленький телевизор, стул, какие-то журналы, книги, бутылка. На стенах развешаны флаги Орвандии и календари с гербами, начиная с 2002 года.

– Я сердцем чуял, что-то не так в этой истории с Шаром, – причитал