Короли и Звездочеты - Лана Туулли

У лесопосадки Сашу перехватили Догонюзайца и Ноздрянин. Похлопали по плечу, выражая радость, что хлопца выпустили из психушки, вот только, видимо, рано: ты чего один пешком ходишь? Волков не велел. наоборот, сказано усилить охрану и ввести дополнительное патрулирование, чтобы избежать попадания на Объект всяких разных подозрительных личностей.

- А у тебя, Сашка, физиономия очень подозрительная. Чего-то ты сбледнул, - хихикнул Ноздрянин. - Тебя что, Марина Николаевна не кормила? Или Боулинг почем зря мучил?

- А, - вяло отмахнулся Сашка, усевшийся на заднем сидении внедорожника. - всё в порядке…

Догонюзайца посмотрел в зеркало заднего вида, каков из себя «порядочный» Глюнов и глубокомысленно промолчал.

- И почему я не выучился на психиатра? - философствовал Ноздрянин, пока они ехали к Объекту. - Жил бы припеваючи! Работенка не пыльная, денег за нее дает немерено, жена молодая и красивая, да в придачу можешь людям мозги пудрить, никто и слова тебе поперек сказать не смей…

Сашка вяло согласился. Голова раскалывалась, просто раскалывалась. Мир кружился, звенел и полыхал многоцветной радугой, будто Сашка крепко ударился головой. С чего бы это? - отстраненно подумал Глюнов, еле сдерживая подступающую тошноту. Как будто я сильно ударился головой. Но я ведь не падал, нет… я сидел и разговаривал с Евгением Аристарховичем… а вот о чем я с ним разговаривал?

Память услужливо подкинула воспоминание о сыгранных партиях - Саша четко представил схему шахматной доски с передвигающимися фигурками, но ведь… мы говорили о драконах, да, точно… Но почему мы говорили именно о них?

Думать о состоявшемся между ним и Лукиным разговоре было трудно, и Глюнов переключился на более простую тему - ту, о которой сейчас так живо философствовал Ноздрянин.

О жене доктора Лукина.

Марина Николаевна была неправдоподобно хороша. И для серых полынных степей Объекта, и для роли супруги врача, и вообще… Она была моложе Лукина лет на двадцать, если не больше - о том, что Марине Николаевне тридцать семь, Саша знал от наделенной даром ясноподглядывания Петренко, а так ни за что бы не догадался. Кроме внешности - очень приятной, на Сашин взыскательный вкус, - у Лукиной были цепкий практический склад ума, высшее искусствоведческое образование, искреннее желание помочь окружающим - выражавшееся в том, что она добровольно переквалифицировалась в сиделку для пациентов мужа, - и очень солнечный, ясный, теплый взгляд на жизнь. Да, и пироги, честно говоря, у Марины Николаевны получались чуть ли не лучше, чем у тети Люды.

Стоило вспомнить о пирогах - как замутило еще сильнее. Саша сквозь плотно сжатые зубы попросил остановить машину, чтоб не растрясло. Догонюзайца, сочувствуя, притормозил, а Ноздрянин, издеваясь, принялся перечислять утреннее меню, которое они «сварганили» сами, без помощи Людмилы Ивановны.

На перечислении ингредиентов, которые пошли в шурпу «по-волчатски», которую сварил Бульфатов, Сашку все-таки вырвало.

Сразу стало легче.

- Поехали, - ответил Глюнов на сдобренное фунтом презрения предложение Ноздрянина вернуться, авось, доктор и от этого поможет. - А вы случайно не видели моего кота?

- Он, как убег, еще не появлялся, - ответил Догонюзайца, выруливая на плац Объекта. - Волков велел его придушить, если покажется.

- И шкуру потом снять - Сергеич из нее себе чучело сделает, чтобы еще раз придушить, собственноручно, и стрелять, если будет настроение сбросить лишний стресс, как рекомендует Боулинг, - добавил Ноздрянин. - Не серчай, Сашкец, прими за прозу жизни: кота твоего мы изничтожим. Только Людмиле не говори, - спохватился охранник. - Ей мы скажем, что ейный Флафя просто убег в степь, чтоб лишнего не страдала.

Догонюзайца выключил мотор, но, как только Саша поблагодарил и вылез из машины, кивком велел Ноздрянину побалагурить где-нибудь в другом месте, и придержал лаборанта за плечо:

- Саш, ты это… В смысле…

- Что-то случилось? - не понял Глюнов.

- Здесь, Саш, постоянно что-то случается. На то и Объект. На то и мы, чтоб чего совсем плохого не случилось. Понял?

- Нет, - помотал головой Глюнов.

- Лишнего не болтай, - понизив голос, объяснил Догонюзайца. - И думай, с кем и о чем говоришь, понял?

«С кем мне тут говорить?» - размышлял Глюнов, возвратившись в свою камору и приводя себя в более-менее пристойный внешний вид. «Только с Евгением Аристарховичем. Ну, с Журчаковым можно, но он в последнее время только о Лене и предстоящей свадьбе рассуждает, а это скучно; с Киром и Ленчиком весело - но я половину их компьютерных шуток не понимаю. С Котом разве что…»- невесело ухмыльнулся Сашка.

Пойду, и поговорю с Петренко, решил молодой человек. Назло врагам.

- Ой, Сашенька, вас уже выпустили! - всплеснула руками с маникюром в стиле «блондинка в шоколаде» Петренко. - А я думала, вас запрут надолго!

Саша вежливо согласился. ага, у него тоже подобная мысль мелькала… Выслушав последние сплетни - так, ничего интересного: Серега в запое из-за того, что отпустил Витьку одного курить за ограду; Монфиев устроил разнос социоэкологоизолянтам по поводу разоренного холодильника, Теплаков поддержал скандал и потребовал места в общежитии, пока не срастется кость, плюс охрану, отгонять всяких там мыше- и консервоядных млекопитающих от его жилища; Хвостов похвалялся, что лично в бараний рог скрутил психа, зарезавшего Витю и прочих; Серов отобрал у кого-то из ролевиков почти настоящий меч и теперь просит Сашу выставить его на Интернет-аукцион; похороны Виктора назначены на послезавтра, и она, Петренко, уже внесла за Сашу двести рублей на венок и организацию похорон; а потом лично, руками Волчановского, переставила мебель и прочие шкафы в кабинете Монфиева, чтоб было по фэн-шуй. И ты, Саша, давай-ка двигать по фэн-шуй, чтобы оптимизировать рабочую нагрузку, добавить себе вдохновения и избежать профессиональных конфликтов.

Черное, думал Саша, наблюдая за попытками Петренко определить юг и восток кабинета 101 - без компаса, по расположению мха на экране монитора или, допустим, склону бумажных гор, - и белое. Серьезное и абсолютная ерундень. Смешное и страшное, - увидел Саша распечатанный на лазернике портрет Вити, на котором Петренко нарисовала траурную ленту плохим фломастером. Полосатая у меня тут жизнь, - решил Глюнов, навешивая по велению Анны Никаноровны на трубы отопления красные ленточки, которые должны уберегать внутреннюю ци кабинета от неблагоприятных воздействий извне. Даже не полосатая, а клетчатая, как шахматная доска.

Что там Лукин говорил о шахматах? Один раз Евгения Аристарховича «пробило» на интересные философствования. Дескать, почему именно Король и именно Звездочет? Или более классический вариант - почему именно Шах ведет за собой пятнадцатифигурное войско?

Это идеальный символ реальной жизни, - объяснял Лукин, маленькими глотками прихлебывая ароматный чай с чабрецом. - Ведь в настоящем государстве - взять ли монархию, республику или демократию - всегда есть пешки, не способные двинуться дальше одной клетки, и есть дальнобойные ладьи, слишком неповоротливые и предсказуемые. Вот только мы с вами, Саша, не какие-нибудь примитивные потребители чужих идей, и давайте-ка попробуем найти у этого символа двойное донце.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что король в шахматах самая бесполезная фигура? Да, самая важная, но одновременно и самая слабая. Верно сказано: короля играет свита, молодец, Саша, я давно подозревал у вас истинное понимание природы человеческой натуры. Вот только надо сделать еще один шаг: понять, что короля делает его королевство.

Почему? да все очень просто - все эти пешки слишком слабы, слишком неуклюжи и слишком доверчивы, чтобы представлять реальную угрозу кому бы то ни было. Только вместе, поверив в завиральные идеи какой-нибудь горячей головы, способной красиво и зажигательно убедить их отдать свои жизни не просто так, а за правое дело и ради общего блага, они способны на что-то великое. И они умирают, счастливые от того, что не успели догадаться: вся их жизнь сплошной обман и мистификация.

Это особый вид магии, Саша, - продолжал задумчиво Евгений Аристархович. - Магия традиций, веры в чужие мифы и отсутствия желания доказать, что ты способен на большее. Пешки верят Королю, что он сможет их защитить, взывают к его праву и закону, называют сильным того, кто следует дорогой, указанной им, и в итоге, как это не печально, выигрывают.

То ли дело Звездочеты, - и старый, похожий на добродушного безбородого гнома врач ласково взял в руки фигурку из лиловой армии. - Каждый из них сам по себе стоит десятка обычных крестьян, а самые сильные способны легко колебать земные тверди. Вот только каждый читает рисунок звезд по-своему, и каждый рад доказать другим, насколько они заблуждаются. Магия традиций - против магии убежденности, - заключил Лукин, расставляя фигуры на противоположных краях шахматной Вселенной. И какую же вы хотите примерить на себя сегодня, Саша?