Золотая чума - Алексей Баскаков

— Я не виноват! Это он мне велел квартиру взять.

Рыжий уже вполне дошел. Капитан даже стал опасаться — не пересолил ли он. Потому что в том состоянии, в котором находился клиент, человек может признаться в чем угодно. Хоть в намерении взорвать Кремль, хоть в продаже американским шпионам Пулковского меридиана. Был такой реальный случай в Ленинграде, в тридцать седьмом. Потом, кстати, человека выпустили, а дурака-следователя, который такие признания выбивал, послали в Инту зэков сторожить. Капитан Мельников резко сбавил тон и заговорил успокаивающе:

— Ладно, давай по порядку. Если все расскажешь — оставлю тебя в этом уютном здании. И пойдешь ты как обычный уголовник.

Стандартный прием — сначала взять на пушку, а потом подарить надежду. Кстати, и Лавриновичу подарок. Теперь этот Рыжий будет как шелковый.

— Значит, так, — начал вор. — Этого человека подвел мне Старый. Есть у нас такой человек, он в авторитете, хоть и давно в завязке. В пивной подвел. И говорит: вот человек, у него к тебе дело, вы говорите, а я, мол, в ваши дела не суюсь. И ушел. А тот, значит, мне и предлагает.

— Стоп. Что за человек?

— Неблатной. Но серьезный. На делового похож. Или на барыгу.

— Дальше.

— Вот он мне и предлагает пять сотен за то, чтобы в хату эту влезть и взять бумаги.

— Что за бумаги?

— Там, говорит, лежат в коробке с орденами. И этого вот соловья дал. Он велел ничего не трогать, только бумаги взять. Сказал, когда в хате никого не будет. Я залез, и в самом деле нашел коробку с орденами, а в ней — какие-то бумаги. В конверте. Я не смотрел. Взял, закрыл все и ушел.

— Как с человеком связался?

— Он сам меня нашел. Да и что меня искать? Я всегда в пивной. Отдал ему бумаги. И соловья этого отдал. Он мне деньги. А тут ко мне подошли ребята, я их тут же повез угощать в «Метрополь». А потом мы прямо из кабака в Коломну поехали.

— Как же ты второй раз туда попал? — подал голос Лавринович. — Ты же сказал, что отдал отмычку.

— Дак я ее срисовал. А я же в ФЗУ на слесаря учился. И в зоне работал слесарем. Что мне стоило ее выточить? Так вот я сделал себе эту железяку и снова туда наведался. Дорога-то знакомая. Сам дурак. Говорили мне умные люди на зоне — два раза в одно место не ходят. Потом мы еще в Коломне одну квартиру подняли. Этот соловей — хорошая штука. Все, что угодно, отпирает. Так вот, там в Коломне и гуляли. Да вот деньги кончились, я с орденами сюда приехал.

— Как выглядит тот человек, которому ты бумаги отдал?

— Усы такие пышные. Как у Сталина. А еще огромный шрам на щеке.

Все. С концами. Маскировка примитивная, но очень эффектная. Не профессионал всегда обратит внимание на яркие приметы, а остальное не заметит. А всю эту бутафорию можно в любой подворотне содрать за две секунды.

— Кажется, парень, ты в рубашке родился. Ладно, старший лейтенант, можно его уводить.

Когда дверь за Рыжим закрылась, Мельников повернулся к Лавриновичу:

— Кто, кстати, этот Старый?

— Есть у нас такой персонаж. Я его знаю по тем временам, когда был участковым. Старый вор. Но ни в чем последнее время не замечен.

— Но он-то мог быть и ни при чем. Хотя найти его надо.

— Не получится. Неделю назад его в Филевском парке нашли. Утонул в пруду в пьяном виде.

— Дела. Ну вот, милиции еще одну кражу раскрыл.

— Это не нам, но все равно спасибо. А этого Рыжего я потрясу. Может, он мне еще какие подвиги свои поведает. Нет, ловко же вы про Берию. Меня аж мороз по коже продрал.

— У меня есть еще одна просьба. Можно съездить к потерпевшим?

— Да хоть сейчас…

Москва, Пятницкая улица

Машина недолго петляла по улочкам Замоскворечья. Это было одно их тех мест, где немного еще сохранилась старая Москва. Разные там особнячки, двухэтажные домики и прочие дворики. Пока ехали, Мельников не раз мысленно поблагодарил полковника Григоряна. Как его ребята докопались до этого дела — бог весть. Дело было интересным хотя бы потому, что умерший хозяин квартиры тоже имел какое-то отношение к геологической разведке «Дальстроя». Только в пятьдесят втором.

— Кстати, товарищ капитан, я почему-то про этого Старого вспомнил. Он ведь не просто так завязал. Он был на фронте, в штрафбате. А потому попал в «суки». Вот когда сучьи войны начались, ему в воровском мире делать стало нечего. Только он это скрывал.

О, как! Суками «правильные» воры называли тех, кто сотрудничал с лагерной администрацией. Но не только. По воровским понятиям, надевать погоны было западло. И те блатные, кто пошел на фронт, попадали в эту категорию. Потом начались «сучьи войны», когда одни блатные увлеченно резали других. К удовольствию кумчасти, которой все эти воровские дела стояли поперек горла. Но «суки» сотрудничали с администрацией и в лагерях. Значит…

— Вы не знаете, он на Колыме сидел?

— Он всюду сидел. И на Колыме тоже. После войны. Я вот чему удивляюсь. Старый мне кое-что подсказывал. Я-то его на сучьем прошлом и завербовал. Но об этом деле он мне ни гу-гу. Хотя какой смысл ему покрывать этого баклана?

«Нет, — подумал Мельников. — Он не Рыжего покрывал. А того, другого».

Между тем машина остановилась возле одного из трехэтажных домов. Во дворе околачивались коты, на веревке сохло белье, за дощатым столиком несколько мужиков стучали костяшками домино, обсуждая недавний футбольный матч. «Динамо» сильно доставалось. Глухомань. Никак не скажешь, что это столица нашей Родины, что Кремль отсюда в пятнадцати минутах езды.

Они вошли в обшарпанный подъезд, и Лавринович позвонил в одну из дверей. Открыла опрятная седая женщина, от которой так и веяло домашним уютом.

— А! Добрый день, Кондрат Семенович.

— Здравствуйте, Марина Игоревна. Я по поводу кражи. Вот, товарищ хочет с вами поговорить.

— Ох, уж это кража. Хорошо, что хоть ордена нашли. А что вещи теперь не вернуть — так уж бог с ними. Проходите на кухню, будем чай пить.

Тут из комнаты выскочил мальчишка лет восьми, держащий в руках игрушечный пистолет. Он посмотрел на вошедших очень живыми глазами.

— Здравствуйте, дяденьки милиционеры!

— Это мой внук. Гостит у меня. Он тоже милиционером хочет быть.

— Я хочу шпионов ловить. Как дедушка.

— Ладно, иди играй.

— Ох, тяжело с ним, — продолжала Марина Игоревна. — Нет чтобы хорошие книги читать, классику. Так он ночи напролет читает эти книжки про шпионов.

— Ничего. Многие великие путешественники начинали свой путь с увлечения приключенческими романами, — сказал Мельников.

— А я в детстве Натом Пинкертоном зачитывался, — поддержал его Лавринович.

На кухне вошедшие увидели старую мебель и столь же старую, но добротную посуду. Марина Игоревна налила им чай в огромные фаянсовые чашки и достала из буфета связку баранок.

— Кушайте на здоровье. Мой муж очень любил чай пить. По три такие вот кружки выпивал. Говорил, что на Севере привык. Он-то все мотался по разным местам. А я домоседка, сидела здесь, в Москве, квартиру берегла.

— Марина Игоревна, в коробке с орденами лежали документы. Конверт. Его мы обнаружить не сумели. Скажите, это было что-то важное?

— Я не знаю. Мой Паша говорил — это память о погибшем друге. Говорил, нашел его погибшим в тайге или как-то так. Я однажды после его смерти, глянула: там какие-то рисунки и записи. Что-то похожее на дневник. Но не личный, а деловой. Я вот в больнице работаю — такие для каждого больного заводят: дата, температура, давление. Только там было все про геологию. Я и слов-то таких не знаю. Какие-то термины, формулы…

— А кому вы говорили об этом?

— Звонил кто-то из его товарищей. Спрашивал, нет ли у меня каких-нибудь документов, оставшихся от покойного. Ну, я и сказала — лежат, мол, в коробке с орденами. Он обещал позвонить, да так больше и не появился.

Мельников испытывал острое чувство разочарования. Надо же, шел по горячему следу — и вот, противник ускользнул прямо из-под носа. Все концы обрублены. Старый мертв. Сам или ему помогли — дело десятое. Главное — что ниточка вновь оборвалась. И еще — у кого-то эти документы есть. Этот «кто-то» владеет ими уже около двух месяцев. А Старков из Магадана направился куда-то в тайгу. И с ним — Леша Котов, боевой товарищ, которого он, Мельников, вовлек в эти игры, где трупы хоть штабелями складывай. Ведь Рыжему в самом деле очень повезло. Не пойди он тогда в кабак и не мотани в Коломну — лежать бы и ему с ножом в боку. И никто ведь убийцу искать бы особо не стал. Хулиганская драка, обычные дела… Таким в Замоскворечье никого не удивишь.

— Жаль, конечно, что ничего вы о тех документах не знаете. Ну ладно, что же поделаешь…

И тут помощь пришла с самой неожиданной стороны.

В кухню вбежал внук. Судя по всему, он, как и положено ребенку, который мечтает стать разведчиком, подслушивал у двери.