Трущобы империй - Василий Сергеевич Панфилов

Особого интереса нет – так, желание разобраться, что же такое современный марксизм, профсоюзное движение и… можно ли при этом получить какую-то выгоду лично для себя?

Цинично … вот только в нём опять проснулось то отстранённое состояние, когда люди вокруг не воспринимались людьми. Манекены, исторические персонажи, материализованные призраки… кто угодно, но не люди.

Опять начали давить воспоминания о родных и друзьях, загнанные вглубь. В глазах появилось выражение глубокой тоски, выраженной настолько явно, что это заметили в президиуме. Впрочем, что там заметили и каковы последствия, он узнает потом…

Перешли к вопросу призыва…

– Мистер Смит, можете ли вы что-то сказать по этому поводу, – задал Дуэ неожиданный вопрос.

– Это война богатых, в которой сражаются бедные, – ответил Алекс, встав с места. Едкую реплику оценили, одобрительно хлопая и свистя. Попаданец молча раскланялся с залом и сел, толкать речи нет никакого желания.

Брякнешь ещё что-то… Одно дело, озвучить мысль, витающую в воздухе и поддерживаемую так или иначе большинством. Длинные же речи опасны тем, что легко войти в раж – по крайней мере, такую особенность бывший студент знал за собой.

Тему призыва обсуждали недолго и сошлись на том, что он Не по совести.

– Ежели хотят воевать за справедливость, так пусть и воюют те, кто считает эту войну такой, – встал один из ирландских делегатов, – мы её такой не считаем.

– Война за отмену рабства всегда справедлива, – перебил его Зорге.

– Да? Почему тогда рабство отменили только в Южных Штатах[62]? – С явной иронией спросил ирландец, – или это совсем другое дело?

– Другое, – невозмутимо парировал Зорге, – мы прекрасно понимаем, что Линкольн далёк от идеалов человеколюбия, но он вынужден идти в правильном направлении. Медленней, чем хотелось бы всем нам, но в целом его Республиканскую партию можно назвать наиболее отвечающей интересам рабочего класса.

– Мистер Зорге, – с трудом сдерживая гнев, начал ирландец, – я понимаю, что вы мыслите стратегически – даже не на годы, а на десятилетия вперёд! Но что нам делать сейчас? Как кормить детей? Именно Республиканская партия Линкольна ведёт войну, на которую объявили призыв всех, кто не способен заплатить триста долларов[63]. Промышленники Севера, почти поголовно состоящие в Республиканской партии или поддерживающие её, наживаются, а мы… Да что я буду говорить!? Все присутствующим хорошо известно, что доходы фабрикантов после начала войны выросли многократно, а доходы рабочих – упали почти в четыре раза!

В зале раздался одобрительный гул, ирландцы и немногочисленные присутствующие здесь англосаксы поддержали выступление. Немцы же по большей части встали на сторону Зорге.

– Тишина! Тишина в зале!

Сломав молоток и сорвав горло, членам президиума всё-таки удалось успокоить зал.

– Хорошо, мистер О'Брайан, – обратился к выступавшему Дуэ, – что вы предлагаете?

– Идти своим путём, что же ещё?

Ирландец развёл руками и огляделся – дескать, ну все вы слушали, какой глупый вопрос. Алекс невольно восхитился – мужчина держал толпу мастерски, на уровне Жириновского, только без эпатажа последнего.

– Конкретней, – не сдавался Дуэ.

– Конкретней? Хорошо… Почему мы должны поддерживать республиканцев? Потому, что Линкольн в перспективе более прогрессивный политик? Может, пора начинать отстаивать собственные интересы здесь и сейчас, без оглядки на далёкую перспективу? Если всё время глядеть вдаль, можно просмотреть происходящее у себя под носом. Лицо О'Брайена приняло неожиданно ехидное выражение, и он процитировал, прикрыв глаза:

– Горизонт – это воображаемая линия, в которой небо соединяется с землей и которая удаляется от нас по мере того как мы пытаемся к ней приблизиться. Может, пора сосредоточиться на Здесь и Сейчас?

– Политическая воля, выражаемая неуклонно и последовательно, принесёт много больше, чем рывки за сиюминутными интересами, – отчеканил Вейдемейер холодно и непримиримо, глядя на оппонента сощуренными глазами.

– Так вам в Большую Политику хочется играть, – протянул ирландец, – масштаб подавай… Спорить не буду, дело нужное. Но вот что нам делать сейчас?

Прения оказались интересными, Алекс и не ожидал, что политика может быть такой захватывающей. Он осознавал, что это скорее из-за нехватки зрелищ, особенно болезненного для человека из двадцать первого века. Сказывалась и сопричастность к чему-то серьёзному.

Фред и вовсе аж горел, для него выступления делегатов актуальны. Выходец из трущоб постоянно сталкивался с несправедливостью мира, а тут люди, которые пытаются бороться с этим!

Выйдя из помещения, парни отошли в сторонку и… быстро стряхнули с себя азарт сопричастности, понимающе переглянувшись.

– Мистер Смит, – Алекс повернулся на звук девичьего голоса, удивительно мелодичного. Перед ним стояла очаровательная девушка лет шестнадцати. Округлое лицо с маленьким аккуратным носиком, затенённые длиннющими тёмными ресницами большие серые глаза, и рыжеватые волосы – типичная ирландка, только что очень хорошенькая. И какая-то… славная.

– Я Лира О'Брайен, мой отец выступал сегодня, с гордостью за родителя сказала она, – как вам наше собрание? Вы ведь ещё придёте?

– Да, – Алекс закивал, не отрывая взгляда от засмущавшейся девушки, – обязательно приду.

Короткая беседа быстро прервалась потоком выходящих из здания людей и Алекс приподнял цилиндр, прощаясь с девушкой.

Идя к конке, он несколько раз оглянулся, пытаясь поймать девушку взглядом. Но толпа надёжно скрывала её, и Кузнецов пару раз споткнулся о выбоины в мостовой, не упав только потому, что его подхватывал Фред.

– Какие у неё глаза, – мечтательно сказал парень, – ты видел, Фред?!

Глава четырнадцатая

– Ангард[64], – скомандовал Жермен, и Алекс привычным движением поправил фехтовальную маску, вставая в позицию. Последовал выпад француза – нарочито медленный, попаданец легко парировал его. Далее последовала серия таких же нарочито медленных движений француза, завершением которых стал укол в маску.

– Чёрт, – выдохнул через полчаса мокрый от пота парень, стягивая маску, – ведь всё понимаю, скорость у меня выше, но не могу!

– Думать, – улыбнулся француз в прокуренные, жёлтые от табака усы, – думать надо. Фехтование – это как… шахматы со шпагой, только здесь ты должен реагировать моментально, нет времени думать над каждым ходом.

– Полезное умение, – признал Алекс, – наверное и в обыденной жизни не лишнее.

– Ни в коем случае не лишнее! – У Жермена аж брови поползли наверх, он вообще на диво эмоционален внешне. Но попаданец не раз улавливал, что под маской канонического француза скрывается совсем другая личность.

Небольшого роста, вёрткий, похожий на обезьянку суетливыми движениями, бывший офицер французской армии опасен. Из маленьких бесцветных глазок немолодого мужчины, скрывавшихся под косматыми бровями, глядела Смерть. Когда он переставал активно гримасничать, сосредотачиваясь на чём-либо, это хорошо заметно… и страшно. По обмолвкам