Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай посмотрим, – сказал он Семёну.
– Нет, – жёстко ответил Семён и они кинулись с горы по кривым улочкам Николаевки.
Уже впереди угадывался городской вокзал и надо было перейти железнодорожные пути по виадуку, когда на мосту с другой стороны показался одинокий ночной прохожий.
– Дай отвёртку, – проговорил Николай тяжёлым шёпотом, – я его замочу.
– Подожди. Может обойдётся.
Видно было, что приближающийся мужик, в лихо заломленной на одну бровь кепке, был навеселе. В одной руке он держал металлический чайник.
– Мужики, спичек не найдётся, полночи не курил, – взмолился мужик с чайником.
– Этого добра у нас хватает, – Семён достал из кармана коробок, – оставь на память.
– Спасибо, мужики, – он был искренне счастлив, – держи, хорошая бражка, – протянул он чайник Николаю, – почти полный, я уже оппился.
Друзья вышли на привокзальную площадь и через полчаса уже сидели на кухне у Семёна. Бражка действительно оказалась неплохой. Опустошив чайник, Николай оставил Семёна и отправился домой спать. Семён переоделся и с первым автобусом уехал на дачу.
Через несколько дней на дачу к Семёну приехал Жорик.
– Ты слышал, какое несчастье приключилось в городе? – почти торжественно начал Жорик, останавливаясь у крыльца дачи, – институт твой погорел.
– Не может быть, – Семён изобразил на лице удивление, – и что там?
– Я не ездил, но весь город только об этом и говорит. Сказывают, что студенты, которые первыми увидели огонь в окнах, не торопились вызывать пожарных, мол, «пусть сначала хорошенько займётся». Вызвали только тогда, когда уже всё крыло полыхало.
Через несколько дней Семён сам съездил в институт и посмотрел на плоды своей деятельности. Снаружи всё выглядело так, как будто институт расстреливали в упор из танка или пушки. Весь угол здания был разворочен, как взрывом. Окон не было, стены были закопчённые, а местами, и обугленные. Изнутри крыло было закрыто на всех пяти этажах. Видно было, что в коридорах исчез паркет. Пострадала кафедра сопромата и кафедра черчения, что была этажом выше. Крыши над зданием этого крыла тоже не было. Поговаривали, что причиной стало замыкание электропроводки, где-то на втором этаже.
Этим летом на даче Семён сделал для себя ножиданное открытие. Если ночью спуститься на верхний пляж и лечь на траву таким образом, чтобы в поле зрения ничего не попадало кроме звёздного неба и лежать совершенно неподвижно, то через некоторое время ощущение под тобой земли исчезает. Появляется ощущение, что звёздное небо начинает тебя втягивать и, глядя на звёзды, вдруг чувствуешь, что несёшься к звёздам со страшной скоростью. Само чувство тела исчезает и ты сливаешься с пространством. Ты становишься самим Космосом. Твой взгляд охватывает всю Вселенную, ты сам становишься её дыханием, её пульсом. Ты чувствуешь жизнь звёзд и они не кажутся уже тебе бесконечно далёкими.
* * *
Конец лета и начало осени Семён провёл подрабатывая в мастерской Энергосбыта. Это было рядом с домом и за это платили неплохую зарплату. Он быстро освоил работу на токарном станке. Заданий было немного: вытачивать различные патрубки, нарезать на них резьбу, растачивать фланцы, в общем – точить разную мелочь. Этот случай Семёну не только запомнился на всю жизнь, но и в результате этого случая мгновенно выработался непроизвольный рефлекс, от которого Семён не мог уже больше никогда избавиться.
Однажды, зажав в патроне цилиндрическую заготовку, Семён решил посмотреть, как она отцентрована. Он нагнулся вперёд и вправо, чтобы посмотреть на заготовку с торца, вдоль осевой линии, а левую руку с ключом из патрона не снял. Правой же рукой он нажал рычаг включения станка. Его спасло то, что левая рука просто лежала на ключе. Если бы ключ был зажат в кулаке, Семёна точно бы убило. Скорость была почти максимальная. Инерцией вращения руку с ключом отбросило от патрона и ключ, пролетев слева от головы Семёна, ударил в спину начальника мастерской, который что-то делал у верстака. С этого времени, как только Семён вспоминал этот случай, голова непроизвольно дёргалась вправо.
Девушки в жизни Семёна время от времени случались. Как правило, их приводили в компанию подружки друзей, когда собирались общей компанией, так сказать, «чтобы не нарушать чётности». Такие девушки надолго не задерживались – сердце его было занято. А та, кто жила в сердце Семёна, воспринимала его просто, как старого надёжного товарища. От отсутствия поклонников Тамара не страдала – ей было из кого выбирать.
Случилось то, что когда-нибудь всё равно должно было случиться – Тамара в январе семдесят пятого года вышла замуж. Для Семёна это было ударом. Разумом он понимал, что это было неизбежно, но сердцем верить в это не хотелось. А этим же летом ему понравилась девчонка, жившая на соседней даче. Как-то раньше Семён её просто не замечал. Семён завязал знакомство и, так как сердце его было теперь свободно (он так думал), стал приглашать на свидания новую знакомую. Звали её Ирина. Она была на четыре года моложе Семёна и готовилась поступать в медицинский институт. Семён о случившемся событии решил рассказать лучшему другу Жорику.
– Ну что ж, знакомь, – с видом знатока серьёзно воспринял это известие верный друг.
Буквально этим же вечером втроём (увязался ещё один из пацанов дачной компании Сергей Т.) они посетили дачу Ирины и состоялось общее знакомство.
– Ты, знаешь, – буквально через пару дней говорил Жорик Семёну, – хоть ты и первый познакомился с Ириной – это ещё не значит, что она – твоя девушка. Симпатичная девчонка. Я тоже на неё глаз положил.
– Мне кажется, – прищурился Семён, – что и не ты один.
– То есть…?
– И Серёга на неё глаз положил.
Так они втроём и приглашали её на свидания. Ирина поступала в институт, а неразлучная троица повсюду её сопровождала.
