Старплекс. Конец эры (сборник) - Роберт Сойер

Обзорные экраны «Бутлегера» были до краёв заполнены зелёным пламенем; настоящие иллюминаторы уже давно сделались полностью непрозрачными.

— Пройди ещё раз над экватором, — сказал Яг, — а потом выведи нас на полярную орбиту. Прежде, чем я начну ломать голову над этими линиями поглощения, хочу убедиться, что спектр везде одинаков.

На скорости в одну тысячную от световой потребовалось пять часа на то, чтобы совершить виток над экватором звезды, и ещё пять часов на полярный виток. Всё это время Длиннорыл сохранял вращение корабля вокруг оси. Яг не отрывал глаз от измерительных инструментов, пристально разглядывая тёмные линии поглощения, и всё время бормотал под нос: «Ил по воде, ил по воде» — истину нащупать не удавалось.

Ягу не составило труда измерить массу звезды по отпечатку, оставляемому ею в гиперпространстве; она оказалась несколько тяжелее, чем он ожидал. Не считая цвета, во всех других отношениях её поверхность выглядела вполне типично и состояла из плотно стиснутых ярких горошин, разделённых тёмными промежутками — конвекционные ячейки, созданные перемешиванием газа в фотосфере. На звезде даже были пятна, хотя, в отличие от обычных, все здешние пятна были соединены друг с другом перемычками в гантелеобразные пары. Это была, вне всякого сомнения, звезда — но непохожая ни на одну из тех, что Яг видел ранее.

Наконец, облеты были завершены, и Длиннорыл спросил:

— Готовы домой вернуться?

Яг беспомощно развёл всеми четырьмя руками.

— Да.

— Тайна разгадана?

— Нет. Звёзд, как эта, попросту не бывает.

«Бутлегер» лёг на обратный курс; Яг всю обратную дорогу просидел над своими данными, что-то бормоча под нос.

Кейт лежал в постели рядом с женой и не мог заснуть. Он всматривался в темноте в её смутный силуэт, следил, как укрывающая её простыня поднимается и опускается в такт дыханию.

Она заслуживает лучшего. Он энергично выдохнул, словно пытаясь выдуть из себя всё беспокойство, и погрузился в воспоминания о более счастливых временах.

У Риссы были тёмные глаза, которые превращались в выгнутые вверх полумесяцы, когда она улыбалась. Рот небольшой, губы полные — в высоту вдвое меньше чем в ширину. Мать её была итальянкой, отец — испанец. От матери она унаследовала блестящие чёрные волосы, от отца — жгучие глаза. В свои сорок шесть лет Кейт не встречал ни одной женщины, которая при свете свеч была бы более желанна, чем Рисса.

Когда они встретились впервые в 2070-м, ему было двадцать два, а ей двадцать. У неё была сногсшибательная фигура. Разумеется, с возрастом она претерпела некоторые естественные изменения; она по-прежнему была в отличной форме, но пропорции несколько сместились. Тогда, в молодости, Кейт и предположить не мог, что когда-либо будет находить женщину сорока четырёх лет привлекательной. Однако к бесконечному его удивлению его вкусы за прошедшие годы изменились, и хотя два десятилетия брака несомненно притупили его непосредственную реакцию на неё, стоило ему увидеть Риссу не такой, как всегда — в новом костюме, или тянущуюся за чем-то на верхней полке, или с по-другому зачёсанными волосами — и у него перехватывало дыхание.

И всё же…

И всё же, Кейт понимал, что время берёт своё. Его волосы начали редеть. О, против этого существуют «средства» — если предположить, что такое естественное явление, как мужская лысина, нуждается в лечении — однако прибегать к ним казалось глупостью и тщеславием. Кроме того, учёные среднего возраста и должны быть лысыми. Это общепризнанный архетип.

У отца Кейта была густая тёмная шевелюра до самой его гибели в возрасте пятидесяти пяти лет; теперь Кейт подозревал, что отец пользовался-таки услугами реставратора волос. Но Кейт, сделай он что-либо подобное, чувствовал бы себя идиотом.

Он вспомнил Мэнди Ли, телезвезду, в которую он по уши влюбился в двенадцатилетнем возрасте. В то время ничто его так не возбуждало, как огромные женские груди, вероятно, потому что ни у кого из девочек его класса груди ещё не было; это было символом запретного, чужого мира взрослой сексуальности. Да, Мэнди, прозванную «двойной звездой» одним остряком из «Телегида», именно грудь сделала знаменитостью. Однако Кейт потерял к ней всякий интерес, как только узнал, что её грудь была фальшивой; после этого он не мог смотреть на неё без мысли об имплантах под выпуклостями её алебастровой кожи и о хирургических шрамах (хотя он, разумеется, знал, что анестезирующий лазерный скальпель не оставляет никаких следов вообще). Да будь он проклят, если превратит свою голову в такую фальшивку; черта с два люди будут смотреть на него и думать — а ведь этот парень на самом деле лысый, ну, вы понимаете…

Вот так вот они и жили, Кейт и Рисса; по-прежнему любящие, пусть и не страстной любовью юности, а более расслабленной и зрелой и в целом приносящей большее удовлетворение.

И всё же…

И всё же, чёрт его побери, ему только что стукнуло сорок шесть. Он стареет, лысеет, седеет, и не был ни с какой другой женщиной со времён своих трёх — так мало! — неуклюжих попыток в старших классах и в университете. Три плюс Рисса — то есть, всего четыре. Меньше чем одна на десятилетие. Боже, подумал он, даже валдахуд может пересчитать моих партнёрш по пальцам одной руки.

Кейт знал, что не должен так думать, знал, что у них с Клариссой было то, чего большинство других людей так и не могут достичь — любовь, которая растёт и эволюционирует по мере взросления, отношения крепкие, тёплые и надёжные.

И всё же…

И всё же была Лианна Карендоттир. Как и Мэнди Ли, символ красоты из его юности, у Лианны было лицо азиатского типа с тонкими чертами; что-то в азиатских женщинах всегда его влекло. Он не знал, сколько Лианне лет, но она без сомнения была моложе Риссы. Конечно, как директор «Старплекса» Кейт имел доступ к личным делам сотрудников, но он боялся им воспользоваться. Господи, да ей, может, и тридцати нет. Лианна появилась на борту, когда «Старплекс» в последний раз заходил на Тау Кита, и теперь, в качестве менеджера внутренних операций, часто находилась на мостике вместе с Кейтом по многу часов. Но, к его удивлению, сколько бы он ни проводил с ней времени, ему всегда хотелось ещё.

Пока что он не совершил никакой глупости. В сущности, он считал, что держит ситуацию под контролем. Однако он всегда был склонен к самоанализу и вполне осознавал, что происходит. Кризис среднего возраста, страх потери мужских качеств. И что может быть лучше для того, чтобы рассеять эти страхи, чем затащить в постель красивую молодую женщину?

Пустые фантазии. Конечно, конечно.