Скандальная мумия - Хиршфельд Корсон

– Остынь, Джимми. – Дед вскрыл банку колбасного фарша. – Кофе будешь?

– Нет. – Джимми отошел к окну. – Да это просто. Вход в пещеру в тамошних лесах. На земле парка. Они там охрану поставили. А мумия где-то под дождевой воронкой на заросшем поле. – Джимми ткнул пальцем. – Видишь? Спорить могу, что на твоей земле.

Дед шлепнул ломоть фарша на сковородку.

– Не, не на ней. Я тут позвонил кое-куда. Между нашей землей и Парком проходит полоска земли Гомера Дилени. Промоина на его земле, без вариантов, и он дал разрешение эту мумию поместить в исторический музей в Пиджин-Фордже. – Не обращая внимания на ругательства Джимми, он приподнял свою чашку и махнул с намеком в сторону кофейника. – Как в газете сказано, его нашли какие-то ребятишки. Человек из музея там торчал вчера почти весь день и сегодня утром. А к вечеру он приедет ее забрать.

– И у тебя душа не горит?! Обворовать древнее индейское захоронение?

– Может, оно. А может, какой-то бедолага год назад заблудился спьяну и помер от голода.

– Год назад? И так глубоко в пещере? Мумифицированный? Ты же читал, что ученые пишут: возраст – сотни лет, тело обнаженное, в позе зародыша. Я достаточно читал про захоронения и знаю: это ритуальная поза. А про находки в могиле вообще газета не пишет. Молчат. Я уже позвонил в АДС.

– А что это за зверь?

– Американское Движение Сопротивления, сопротивление американских индейцев. Мы апеллируем к закону НАГПРА, выставим пикеты около этого чертова музея, сегодня же. Подадим на гадов в суд, мумию отберем, похороним снова в священной земле…

– Ты имеешь в виду в освященной? И где ты ее найдешь, Джимми, ту освященную землю? – улыбнулся дед. – На христианском кладбище?

Он поставил на подоконник бумажную тарелку с сандвичем – фарш на белом хлебе – и кружку с кофе.

– Не утомляй, деда, – отмахнулся Джимми. – Мой народ знает места. – Он сел на подлокотник дивана, задумался. Откусил от сандвича и вдруг посмотрел на деда. Проглотил кусок, запил глотком кофе. – А знаешь, что я думаю? Даже не думаю – вот чую внутри?

– Наверняка ты мне сам расскажешь.

– Эта мумия – мой предок. Со стороны Вождя или с твоей. Земля принадлежала твоей семье, считай, вечность – так ты говорил. Я предъявлю на него права и похороню прямо здесь. Как тебе?

– Я думаю, насчет предъявить права у тебя будут трудности. У меня никаких бумаг, а отца твоего уже давным-давно нету. Адвокаты стоят дорого, и такой процесс может вечно тянуться.

Джимми встал, огляделся.

– А где твоя винтовка? Та, что на оленей?

Дед положил руки на плечи Джимми, заставил его сесть.

– Слушай, что я тебе скажу. Из всего моего рода ты один живой. И я не хочу, чтобы ты сдох в тюрьме за убийство агента ФБР или еще кого-нибудь. И чтобы ты работу терял из-за своего длинного языка – тоже не хочу. Я подставил шею, чтобы получить у мистера Траута работу для тебя в Музее Библии Живой. Если ты меня подведешь, я могу свою работу потерять, а в моем возрасте найти ее непросто.

– Ага, я знаю.

– Так вот, обещай, что не будешь устраивать шум в музее, носить плакаты и орать, чтобы нас обоих не выставили на улицу.

– Я не могу…

– Джимми, ради меня… если уж никак не можешь, работай за кулисами. – Он подтянул к софе оббитый винилом кухонный стул, сел лицом к внуку, наклонился, глядя ему в глаза: – Для тебя это так много значит?

– А как же, черт побери! Я мотался по всей стране, вступаясь за чужие права, а теперь та же ситуация у меня. Худшее унижение – разорить могилу предка. Я не могу не…

– Я так и думал. Тогда… если ты обещаешь не светиться на публике, я, может, знаю дорогу из чащи, так сказать.

– Да?

– Да я так и думал, что тебя заденет за живое. Смотри сюда. – Он развернул тетрадный лист, вынутый из заднего кармана, разгладил его на кофейном столике. Это оказалась грубо нарисованная карта. – Вот вход в пещеру, – он показал пальцем на кружок на карте, от которого отходила волнистая линия, – а вот текущий из него ручей. Штриховая линия – граница национального парка. Вот эта промоина, где крест, – это примерно где лежит мумия под землей Дилени, а вот – граница нашей земли. Вот этот пунктир – примерно где проходит пещера.

– А как это твоя линия проходит мимо промоины? Прямо к кресту?

– Наша земля.

Джимми подался вперед, догадываясь уже, к чему дед клонит.

– Вот эта здоровенная задница – на нашей земле. Изгородь рухнула тринадцать лет назад, и туда чуть не свалилась корова. Мычала на всю округу – передний конец торчит, а задний в дыре. Мне ее трактором пришлось вытаскивать. Изгородь я починил, дыру для верности закрыл листом жести и придавил камнями как следует.

– И не только от коров, – добавил Джимми. – Ты мне обещал хороших ивовых прутьев, если я туда хоть близко подойду. Это когда мы с приятелями лазили по пещерам на той стороне фермы или в парке. Я все боялся, что ты меня заметишь с этой своей качалки подокном.

– Вполне мог бы. – Деда Мак-Дауд хлопнул себя по бедру и усмехнулся. – Сознаюсь малость: когда я был пацаном, мы с приятелем как-то залезли в эту дыру. Там, если не поберечься, вполне можно шею сломать. Вот почему я тебе пригрозил, чтобы ты туда не совался. Там недалеко вниз есть низкий лаз, который никуда не ведет, а еще футов на тридцать ниже – уже нормальный. Эти пещеры как соты, по всей долине. Мы много их облазили, хотя боялись, что отцы нам задницы надерут или что попадемся медведям либо летучим мышам. Ох ты, веселож было! Мы еще на слабо фонари гасили – керосиновые. Боялись до судорог.

– А мы с электрическими фонариками так же.

– Пацаны и пещеры. Да, есть вещи, которые не меняются, правда? – Снова дед усмехнулся, вспоминая. – Как-то, когда мои родители уехали, мы с приятелями там целую ночь провели, в пещере под промоиной. Царапали на стенках зверей и похабные картинки. Ели, спали и гадили внизу, как пещерные люди.

– Как индейцы.

– Точно. Отличное было приключение. Смотри сюда. – Он провел пальцем от креста на своей земле до креста у мумии. – Промоина Дилени примерно за тысячу футов от нашей. Я вот что подумал: если пещера тянется аж до самой той промоины, а мне помнится, так оно и есть, ты можешь туда пробраться, забрать свою мумию – эти яйцеголовые за ней раньше сегодняшнего вечера не появятся – и…

Джимми его обнял.

21

Платон Скоупс, магистр наук, старший научный сотрудник музея капитана Крюка, вздохнул глубоко и нервно. У него под ложечкой свернулся ком, влажные ладони похолодели.

Волшебные слова «мумия», «обнаженная», «несколько сотен лет» и «ритуальное жертвоприношение», произнесенные по телевизору и повторенные газетами Ноксвиля и Эшвиля, на эту, вторую его пресс-конференцию нагнали репортеров в изобилии. Хотя они численно превосходили армию газировки и пончиков, никто из них не смущался скормить автомату с газировкой собственный квотер. Скоупс отметил, что директор Дукакис прибыл достаточно рано, чтобы оприходовать три из заготовленных Скоупсом шоколадки и банку газировки.

Скоупс подошел к эстраде и нервно посмотрел на часы: 14.00. Не успел он поднять руку, прося внимания, как тут же вспыхнули сверхновой три комплекта осветительной аппаратуры телевизионщиков. Он пошатнулся, схватился за старенький музейный микрофон и кое-как пробормотал в него свое имя. Слишком громко и слишком близко к микрофону. От пронзительно заверещавших динамиков руки взметнулись к ушам. Платон заметил, что миссис Триллоп показывает ему «дальше от микрофона», и «Добро пожаловать» уже смог произнести без тяжелых последствий. Еще он вспомнил ее предложение – отметить присутствие директора Дакхауза, выполнил его и был потрясен, когда директор заспешил вперед.

Дакхауз, с мазком шоколада на подбородке и каплей крема на носу, широко улыбаясь, отобрал у Скоупса микрофон – и понеслось:

– Добро пожаловать, о представители Американской Свободной Прессы, в наш музей капитана Крюка, расположенный на самом краю гор Смоки… третья в мире коллекция крючков для пуговиц к востоку от Миссисипи и к югу от Огайо… как школьники, так и ученые… наша миссия – накапливать и распространять знание о крючках для пуговиц и их золотом веке…