Идеальность - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день после нашего знакомства я пришла к вам на ужин. Помните? Принесла ванильный торт с ягодами. По собственному рецепту. А вы приготовили курицу в яблоках в духовке. Замечательная была курица, хоть я и не ем такое, потому что на диете. Но разве это нас остановило? Вы умеете уговаривать. Пришлось съесть несколько кусочков (о чем ни разу не пожалела!).
Мы болтали до двух часов ночи. Вы оказались идеальной собеседницей (надеюсь, что я тоже). Сначала я переживала, что вы будете как персонаж из фильма: хороший писатель, но при этом дрянной человек. Есть такой шаблон. Самый классный комедийный актер в реальной жизни поколачивает свою жену, детский писатель убивает кошек, а какой-нибудь певец, кумир молоденьких девочек, спит с мужчинами. Вот и о вас я так же думала. Вдруг у вас есть скелеты в шкафу?
Впрочем, бьюсь об заклад, вы были обо мне не лучшего мнения. Блондинка, богатая, живет в огромном доме, который купил папа, не работает, занимается всякой ерундой (никто ведь не воспринимает тренинги как серьезную работу), крутой муж… Что во мне может быть интересного?
А вот ведь. В тот же первый вечер оказалось, что нам есть о чем поговорить. И в следующие вечера тоже. День за днем.
Мне кажется, мы с вами идеально подходим друг другу.
То есть я, конечно, и раньше знала об этом. Мы обсуждали, помните? Лучшими собеседниками становятся те, у кого есть общие темы. Казалось бы, банальщина, но человек так устроен, что ему не хочется легких путей. Человек придумал дурацкую поговорку: «Противоположности притягиваются». Сколько жизней испортила эта поговорка!
Нет, и еще раз нет!
Нужно двигаться на одной волне. Тогда все будет хорошо. Мы с Денисом долгое время двигались в одну сторону. Потом что-то пошло не так… А с вами, Римма Ивановна, мы как сиамские близнецы. Это не просто одна волна. Это одно сердце на двоих. Вы понимаете меня, как никто другой (разве что папа еще знает, что творится у меня в душе).
Поэтому я вам скажу: Денис заслужил то, что заслужил. Я останусь с вами навсегда. Закончу все дела и вычеркну его из памяти окончательно. Сожгу прошлое. Останемся только мы.
…повторюсь, мне с вами хорошо. Помните, мы договаривались, что будем делиться друг с другом всеми секретами, какие есть? Конечно, моя жизнь насыщеннее вашей (без обид). Поэтому получается так, что секретов у меня больше и говорю я намного чаще. Да что там – я прихожу к вам два раза в неделю, как к личному психологу. Думала ли я когда-нибудь, что один из любимейших писателей станет принимать меня у себя на кухне, поить чаем и выслушивать мои бесконечные монологи?
Только с вами я могу быть откровенна. У вас в доме я становлюсь сама собой.
Ни капли лжи.
Так вот, мне нужно кое-что рассказать вам сегодня.
Вы не откажете, я знаю. Любите слушать и записывать. Милая моя старушка, которая любила всех обманывать. Ах, Римма Ивановна!
Не то чтобы мне нужны были слова поддержки.
…просто, поймите. Ваш дом. Вы сами. Мне у вас хорошо.
Точка.
Глава десятая
Нате казалось, что она все еще чувствует запах гари. Влажный осенний воздух пропитался сожженными латексом, бумагой, пластмассой. Запах успокаивал. Прошли сутки, а он не выветривался.
Накануне вечером Ната устроила на заднем дворе прощание с прошлым, сожжение мостов, дикий костер. Сначала вынесла все шмотки Дениса – трусы, носки, рубашки, галстуки, трико, футболки, пиджаки и брюки. Все-все тряпье, которое выгребла из ящиков.
Девять одинаковых белых рубашек.
Четыре пиджака серых оттенков.
Шесть брюк.
Пять пар ботинок.
И это только рабочая одежда.
Она всегда твердила, что нужно знать меру, но на Дениса ее уговоры не действовали. Он знал, как правильнее.
Ната сваливала шмотки с какой-то бешеной внутренней радостью. Так радуются разбитой кружке с вишенками на керамическом боку, которую подарила свекровь. Радуются возможности выбраться из тесного купе, в котором ехал десять дней.
Вчера вечером закат полыхал оттенками красного, а на безоблачном небе рассыпались звезды. Наверняка это последние теплые дни осени. Грех не воспользоваться.
Она заталкивала одежду в жестяную бочку, где Денис обычно сжигал опавшие листья.
В тихом и пустом доме Ната сходила с ума. Весь день она провела в «ламповой» комнате в компании с бутылкой текилы, привезенной из Англии. Уникальный вкус, куча денег на ветер, да, да, да – а когда глотаешь из горла, спирт спиртом.
Пару раз Нату тошнило. Она бежала к туалету и выплескивала горечь текилы вместе с горечью воспоминаний. Потом возвращалась к папкам с распечатками и алкоголю. В стотысячный раз перечитала статью о гибели Подольской. Водила пальцами по фотографии сгоревшей кондитерской. Порывалась открыть одну из папок любимой писательницы. А потом решила сжечь прошлое.
Галстуки. Поло. Джемперы. Кепки. Сверху положила любимые черные очки Дениса. Принесла из подвала жидкость для розжига, обильно полила. В ноздри ударил въедливый запашок. Подлила сверху остатки текилы и швырнула пустую бутылку в кусты.
Чиркнула спичкой. Взметнувшиеся языки огня слились с красками заката. Одежда горела быстро, а Ната бегала к дому и обратно, приносила охапками все, что принадлежало умершему мужу, кидала в огонь, придавливала кочергой.
Книги. Журналы. Запонки. Игровая приставка с джойстиками. Порножурналы. Коллекция зубочисток со всего света.
Она не заметила, как солнце закатилось за крыши домов. Теперь свет исходил только от костра – яркий, насыщенный, дикий. Казалось, что кроме костра больше в мире ничего нет. Ната подкармливала огонь, пока не обнаружила, что из вещей Дениса остался только велосипед.
Пахло гарью и пластмассой. Не нужно было швырять в костер игровую приставку. Она плохо горела и шумно потрескивала.
Потом Ната принесла коробку с «безделушками». Это была ее коробка. Личный опыт сексуального раскрепощения. Тщательно подобранные игрушки, уже не нужные и даже лишние. Она высыпала в огонь фаллоимитаторы, страпоны, кожаные маски и костюмы, мастурбаторы и латексные перчатки, анальные шарики и веревки. Огонь с жадностью принял угощение. Необычное зрелище – то, как плавится тридцатисантиметровый член. Денис был хорош в постели, тут не поспоришь, но даже он не мог соревноваться с этой никогда не унывающей штуковиной.
