Публицистика - Анатолий Иванов

Виновны в гибели Мишутина неуемная жажда накопительства, обуявшая вдруг Зинаиду Михайловну, груз ее частнособственнической психологии. От этой заразы все более очищается советское общество, но отдельные люди в той или иной мере еще страдают таким недугом. И там, где болезнь выражена наиболее ярко, нередко происходят такие вот трагедии.

Так или иначе этой же теме посвящены и другие рассказы: «Старые счеты», «Яшка Маркиз из Чикаго», «Зачем мне этот миллион», «Коралловая брошь».

Может быть, несколько особняком стоит рассказ Н. Сизова «Последний взлет» — эмоциональное повествование о трогательных и благородных человеческих отношениях, всегда помогающих людям проявить и отдать на пользу общества все свои силы и способности. Сюжет рассказа прост. Шестидесятилетний художник, ранее популярный и авторитетный, переживающий длительную полосу творческого кризиса, встретил случайно тридцатилетнюю женщину. И эта женщина сумела разглядеть в престарелом, когда-то талантливом художнике еще не угасшие творческие силы, вдохновить на произведение высокого смысла и прежнего мастерства, которое, как пишет автор, «многие годы будет приносить людям ощущение радостной и волнующей встречи с прекрасным». Сам же художник скончался, не дожив нескольких недель до своего триумфа.

Этот рассказ Николая Сизова покоряет своей человечностью. Хочется вслед за персонажем рассказа, депутатом Ракитиным, отыскать эту женщину, пожать ей руку. «За ее благородство, за то, что окрылила душу художника для его последнего взлета», ибо то, что она совершила, тоже называется человеческим подвигом во имя общества.

Рассказ этот, отмеченный глубоким проникновением автора в человеческую психологию, умением передать самые сокровенные движения человеческой души, как-то по-новому открывает для читателя талант писателя, говорит о новых и значительных его возможностях.

Все творчество Николая Сизова документально. Его рассказы, его повести и романы, рассказывающие о жизни, о трудовых делах и свершениях советских людей, пронизаны любовью к человеку, высоким и светлым гуманизмом. Поэтому писатель во всех уголках страны имеет множество своих постоянных и благодарных читателей.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Есть город такой — Шемонаиха. Не на всякой карте он обозначается, немногие знают о нем, а если кто и слышал, вряд ли укажет, где он находится. От Москвы скорым поездом ехать до Шемонаихи трое суток, а самолетом надо сперва около четырех часов лететь до Усть-Каменогорска, а потом еще два часа добираться на автомашине, ехать все на север, на север, мимо сел и поселков, в которых крупные зернообрабатывающие и животноводческие комплексы соседствуют с рудными предприятиями, мимо высокого каменного утеса, под отвесными стенами которого плещется озеро, до светлой реки Убы. И сразу за Убой, окаймленной каменистыми сопками, на склоне плодородной лощины и лежит небольшой городок Шемонаиха. Впрочем, Шемонаиху можно назвать и Шантарой, а Убу — Светлихой или Громотухой — под такими названиями они описаны в моих романах «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов». Шемонаиха — это моя родина, здесь я родился, здесь научился различать волнующие запахи распаханной весенней земли и росных летних лугов, раскаленных зноем каменных гор и покрытых толстым снежным покровом полей, здесь впервые познал высочайшие взлеты человеческого духа и мрачные глубины нравственного падения людей.

— А утес-то, утес за Убой? Здесь происходило все то, что описано в романе «Тени исчезают в полдень»? — допытывался Яков Петрович Цикунов, мой земляк, ныне ученый, заведующий кафедрой русской советской литературы Усть-Каменогорского пединститута. — На этом утесе убили кулаки партизанку Марью Воронову?

— Здесь, здесь все это происходило, — поспешно сказал первый секретарь Шемонаихинского райкома партии Анатолий Лукич Архипов. — Где же еще!

— Я так и говорю своим студентам.

— Ты говоришь. А вон шемонаихинцы давно уже утес окрестили Марьиным, — улыбнулся Александр Константинович Протозанов, первый секретарь Восточно-Казахстанского обкома партии. — Есть там сквер Павших борцов революции. Он тоже описан в «Вечном зове». Там покоятся герои гражданской войны. А под утесом поставлен памятник шемонаихинцам, погибшим за Родину в Отечественную. Его это вот идея, — показал Протозанов на Архипова.

Архипов, коренастый, широкоскулый, навечно продубленный горячими степными ветрами и крепкими горными морозами человек, на первый взгляд, пока не заговорит, вроде и угрюмоватый, опять немедленно отозвался:

— Зачем моя? Райком и райисполком решили. Тут мы каждый год майские праздники проводим. Тысячи людей собираются со всего района. А ноябрьские демонстрации — у сквера Павших борцов революции. И всех погибших по именам называем. Знаете — праздники, а многие люди плачут. И что-то такое со всей массой народа происходит — трудно объяснить.

— Что происходит… — задумчиво промолвил Протозанов. — От таких слез наши великие праздники становятся еще светлее и чище.

…А потом в Шемонаихе, куда я приехал после долгого перерыва, был этот светлый и чистый праздник, посвященный на этот раз годовщине нашей новой Конституции. Он совпал с 50-летием образования района. Архипов и его товарищи по работе умело воспользовались этим совпадением и так организовали праздник, что в нем, как солнечный свет в капле родниковой воды, наглядно отразились все те грандиозные социально-исторические преобразования, которые навечно обеспечили людям свободную и счастливую жизнь.

По широкой асфальтированной улице, обочины которой были запружены людьми, прошел сначала пахарь с допотопным однолемешным плугом, влекомым лошаденкой, за пахарем — одинокий сеятель с лукошком, в лаптях, в рваном армяке. Так веками в Шемонаихе, как и повсюду в нашей стране, люди обрабатывали землю, так добывали свой нелегкий, политый потом хлеб. Как и повсюду, в Шемонаихе, этой захолустной, затерявшейся среди алтайских гор и холмов деревушке, начались необратимые революционные процессы, и, наглядно демонстрируя это, по светлой, усаженной тополями улице прошли теперь партизанские конники, красные горные стрелки, затем живописные группы первых коммунаров и колхозников, проскрипел первый колесный трактор, казавшийся когда-то людям невообразимым чудом техники, ныне взятый из музея.

Давняя и недавняя история будто ожила перед глазами взволнованных моих земляков: предвоенное время, суровые военные годы, волнующий День Победы, за который насмерть бились на фронтах и 3077 шемонаихинцев, ради которого день и ночь трудились все жители моей деревни от мала до велика. И я, тогда мальчишка, все свободное от школы время работал на колхозных полях — и сено косил, и хлеб убирал, и за скотом ухаживал…

Затем на празднике демонстрировались теперешние достижения моих земляков. Прошла мощная техника, работающая сейчас на шемонаихинских полях. Нынче шемонаихинцы дали Родине рекордное количество хлеба за всю историю района — 107 тысяч тонн. Это весомый вклад в тот миллиард пудов зерна, которым порадовал Родину Казахстан.

Невольно думалось — сколько же дала величайшая из революций в мире, наша легендарная Октябрьская революция и рожденная ею Советская власть простому народу! До революции в моей деревне грамотными были только поп, несколько учителей, волостной староста, писарь и урядник. Сейчас в Шемонаихе неграмотных практически нет, в районе работает 36 общеобразовательных школ, три профтехучилища. В 1889 году в Шемонаихе была открыта первая больница на… пять коек. Врача в больнице этой не было, возглавлял ее полуграмотный фельдшер. Оспа, тиф и другие эпидемии гуляли по округе, уносили ежегодно сотни и сотни человеческих жизней. Врачи появились в деревне лишь после Великого Октября, и было их в те трудные для молодой Советской Республики дни немного — сперва два, потом четыре, восемь человек… Нынче за здоровьем шемонаихинцев наблюдают 153 высококвалифицированных врача, 830 медицинских работников со средним специальным образованием…

Цифры, цифры… Их можно приводить бесконечно, да ими нынче никого и не удивишь, мы привыкли к своим достижениям, как к ясному небу над головой, как к солнечному свету, который щедро заливает наши поля и горы, леса и реки, города и села.

Когда приезжаешь в места, где долго не был, а тем более на родину, как это случилось со мной, смотришь на неузнаваемо изменившуюся здесь жизнь и пытаешься осознать это, чувствуешь себя буквально ошеломленным. И внутри, до щемящей боли в сердце, возникает и радость и гордость за эту преображенную трудом свободных и гордых людей землю. Никаких промышленных предприятий, если не считать нескольких кустарных водяных мельниц, до революции в Шемонаихе не было. Теперь же на месте карликовых крестьянских хозяйств расположились мощнейшие высокомеханизированные колхозные и совхозные комплексы. На шемонаихинской земле поднялись гиганты современной индустрии, такие, например, как Иртышский ордена «Знак Почета» химико-металлургический завод имени 40-летия Казахской ССР, Восточно-Казахстанский медно-химический комбинат.