Чемпион - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судя по всему, пацаны Цыгановцы хорошо струхнули Лёху Грузовика и разошлись по домам — «на дно залегли». По крайней мере, никого из четверки Пельмень по пути не встретил. Что неудивительно. Связываться с реальными бандюками мелкое дворовое хулиганьё пока не решалось, как бы они не кичились своей крутостью и исключительностью. Тем более, как припомнил Саня теперь, Грузовик состоял членом одной из самых страшных и уважаемых ОПГ этого города — кладбищенских. Группировки составленной преимущественно из лиц славянской национальности и не дававшей продыху бандам других национальностей. Цыганам в том числе. И по некоторым вопросам — им прежде всего. Кладбищенские спали и видели, как окончательно выкорчевать из города цыган.
Жил Васька, в домишке стоявшем на добром слове. Но при этом сам домишка был в два этажа. И при желании там могло уместиться сразу несколько «советских» семей в составе «папа, мама, я». У забора дома рядом с калиткой стоял старенький мотороллер — видать Цыгана.
Саня подошёл ближе, встал на цыпочки, заглянул за забор. Сортир на улице, по двору бегают куры. Везде мусор, какой-то никому ненужный хлам кучками лежит.
Такое впечатление будто на свалку попал. В будке на цепи сидит Шарик — помесь дворняги и овчарки.
Пельмень подошёл ещё ближе, покружил вокруг. Позаглядывал через забор с разных углов, стараясь при этом особо не светиться, чтобы не привлекать лишнее внимание.
Приметил, что во дворе бабка цыгана — платок на голове, длинные седые волосы. Старенькая престаренькая. Помимо бабки ещё какие то бабы трутся — помогают накрывать стол. Эти моложе, в среднем от двенадцати до пятидесяти лет.
Внутри шумно, суетно, поэтому Пельменя никто не приметил.
Ну ничего удивительного, как и положено настоящим цыганам, тут их целый дом. И женщины на хозяйстве.
Во дворе бегали малолетки — чёрные как смоль, в одним трусах. Совсем карапузы дошкольники.
На столу посередине двора — скатерть.
Ждут гостей походу, ну или решили пожрать табором, может традиции такие, кто ж их разберёт.
При бабах сам Васька — как и положено мужику, он ни хера не делает по хозяйству — расселся в кресле, ноги задрал. Пельмень приметил его не сразу.
Важный весь. Со стороны вовсе выглядит как павлин на показе мод.
Пока бабы по двору шастают, Васька жрет тыквенные семечки и в кур школками кидается. Ржёт.
Смейся, смейся — ты хихикаешь, а Сёма в больнице лежит. Ничего, скоро это недоразумение будет исправлено.
Пока Саня размышлял что делать дальше, подъехала шестёрка «Жигули». Завидев тачку, Пельмень спрятался за деревом. Из машины вывалилось сразу пять лбов — тоже цыган.
Вот и мужики, собственно… Разных возрастов. В том числе один из них года на два всего старше самого Васьки.
Шумные, пёстрые, как попугаи наряжены. С сумками — что прут непонятно. Возможно, что на стол.
Походу дядья Васьки.
Мужики пошумели у калитки, зашли.
Пельмень с ноги на ногу переступил. Вышел из-за дерева. Раскинув мозгами, отверг мысль постучаться и пригласить Цыгана переговорить один на один. Че говорить — как Сёму у бати спрашивал: а Вася выйдет?
Нет, конечно — палевно.
Может подождать немного и шанс выманить Ваську из дома подвернётся?
Саня решил набраться терпения. Прильнул к щели забора глазом, продолжил наблюдать за тем, что происходило внутри.
А Васька как раз решил проколотить понты перед своими дядьями и кинул своим ножичком в курочку, собравшуюся клюнуть кожуру семечки.
Попасть не попал правда, но тут же получил отцовского леща и порцию отборного мата — вперемешку на цыганском и русском одновременно.
Пельмень довольно улыбнулся, видя через щель в заборе, как один из дядьев, мужик лет тридцати, взял незадачливого племянничка за ухо и поднял и кресла.
— Я тебе покидаю, паршивец!
— Алмас, скажи ему чтоб за пивом сходил! Вам пить нечего! — сказала одна из баб, мимо пробегая — к столу.
— Слышал? — спросил у Васьки его дядя Алмас.
Саня приметил, что денег Ваське никто не спешил давать. Действовали тут по заветам Игоря Борисыча. Но судя по тому, что Васька рубли просить не стал, они у него присутствовали. Что не удивительно, учитывая интенсивность с которой шпана во главе с Васькой прощупывает карманы простых пацанов. Даже любопытно — сколько бедолаг и лошков попались на одну и ту же удочку? И оказались в итоге поставлены на счётчик.
Единственное, что Васька было хотел свой ножечек поднять, с собой прихватить, но получил ещё одного леща от дяди Алмаса. Вместо ножичка ему вручили авоську и пустые бутылки, в которые следовало пиво набрать — посылали за розливным.
Васька, среди дядьев отличавшийся куда меньшей прытью, чем на улице, поплёлся к забору.
Калитка открылась.
Противно так скрипнула.
На небольшой улочке показался Васька Цыган с авоськой в обнимку. Унылый такой — разом подевалась вся молодецкая удаль. Интересно, как бы отреагировали его пацаны, увидь, что их вожака вот так дядья пинают…
Стемнело.
Поэтому Пельменя, стоявшего у одного из деревьев, привалившись плечом к стволу, Васька не приметил.
— Дядя Алмас, дядя Алмас, — Васька зло плюнул себе под ноги. — Ниче, скоро я стану главный. Там посмотрим, кто за пивом будет бегать.
Сел на мотороллер и уже хотел его завести, как Пельмень, держа руки в карманах окликнул его:
— Чи-чи…
Цыган вздрогнул, обернулся и нахмурился.
— Ты, толстый? — немало изумился он.
— Подойди, — коротко бросил Саня, не имея желания вступать в диалог.
Цыган изменился в лице. Огляделся — улица совершенно пустая. Подуспокоился.
— Ты че? — процедил он.
Тотчас пощупал себя по карманам — хренас два, ножичек Цыган у креслица во дворе забыл. Потом покосился на калитку — свиснуть дядькам, один то качать не привык, а пацанов рядом нет.
Нехорошо получается.
И свистнул бы, но Саня демонстративно хрустнул шеей, возвращая к себе внимание.
— Че засал? — хмыкнул Пельмень. — Толстяка раз на раз не вывезешь?
— Я то? Тебя?!
Цыган слез с мотороллера уже заведённого. Положил его на бок. Поверху положил авоську. Лязгнули пустые бутылки.
И надо отдать должное пацану, он не засал без ножа рыпаться — видать понял, что Пельмень один и рядом нет Лехи Грузовика.
— Нарываешься толстый? Тут ведь Грузовика нет, некому тебя спасать.
— Сюда подойди, — повторил Пельмень. — Если не очкошник.
И тут цыгана окончательно прорвало — от менталитета присущего нации с горячей кровью, полыхнуло. Васька решительно двинулся на
