Лицо любви - Джулия Тиммон

Кристина засмеялась.

— Нет.

— Так вот говорю. Ну все. Пока.

Связь прервалась. Кристина уютнее устроилась на сиденье, откинулась на спинку и прикрыла глаза, погружаясь в сладкие мечты.

Из мира грез ее незамедлительно вырвала зазвучавшая по радио песня Боба Дилана. Та самая, которую Оливер с любовницей слушали, когда Кристина пришла в студию. В первое мгновение ее обожгло волной гнева и боли. Потом захотелось сжать кулаки и со всей силы ударить по чему угодно, что ни попадется под руку. Этот порыв сменило более благоразумное желание: просто взять и выключить радио. В эту минуту из здания торопливо вышел, можно сказать выбежал, Фредерик. И у Кристины опять изменилось настроение.

А вообще-то, что толку злиться на песню? — подумала она, радуясь, что злоба схлынула. За целую жизнь придется услышать ее еще сотню раз. Надо скорее научиться не увязывать Боба Дилана с бесстыдницей Изабеллой, найти другую ассоциацию… Впрочем, она, по-моему, уже нашлась.

Фредерик раскрыл дверцу и, впустив внутрь пропахший осенью ночной воздух, снова сел за руль.

— Не скучала? — заботливо спросил он.

Кристина покачала головой, украдкой любуясь им. Его глаза блестели сейчас больше обыкновенного, голос звучал очень нежно, сильнее волнуя сердце. Отныне, когда услышу Боба Дилана, буду вспоминать, каким был в этот вечер Фредерик, решила она про себя.

— Ты сбегал так быстро, что я и не успела заскучать.

На губах Фредерика заиграла довольная улыбка.

— Я старался. — Положив папку с документами на заднее сиденье, он завел мотор, а минут двадцать спустя остановил машину перед чудесным двухэтажным домом.

Они сидели на террасе и пили ароматный кофе. На коленях Кристины довольно мурлыкал черный с белым галстучком котяра Черныш.

— Ты не сказал, что у тебя есть кот. — Она поставила чашку на стол и почесала у Черныша за ухом.

— Подумал: раз ты так любишь животных, знакомство с Чернышом будет для тебя маленьким сюрпризом, — объяснил Фредерик. — По-моему, так и получилось.

Кристина, широко улыбаясь, закивала.

— Кстати, он далеко не ко всем пошел бы на руки, — сказал Фредерик. — Потому что сразу чувствует: добрый человек или злой. К разным негодяям даже не приближается.

— Ты часто приводишь в дом негодяев? — спросила Кристина.

— Трудно сказать. Возьмем, к примеру, сантехников или электриков — ты вообще не знаешь, что они за люди, а вызывать их время от времени вынужден. Среди них ведь всякие могут встретиться. — Фредерик с весьма печальным видом развел руками. — С некоторых пор хозяйственными делами я занимаюсь сам. С такими чудаками приходится сталкиваться…

Кристина слегка нахмурила брови. А до «некоторых пор»? — возник в голове вопрос. В груди неприятно сдавило. Не так давно еще какие-то из его слов вот так же озадачили ее.

— Представляешь, я нанял человека, который периодически, по предварительной договоренности должен был готовить мне ужины, а по выходным и завтрак с обедом, а он оказался нелегалом и буквально через неделю исчез из страны. — Фредерик так искренне засмеялся над самим собой, что Кристина отмахнулась от мрачных мыслей. — Пришлось искать нового, — продолжал он. — Ну, во второй-то раз я первым делом проверил, в порядке ли у повара документы.

— И?

— Этот оказался коренным ньюйоркцем. И готовит отменно. Как-нибудь специально закажу ему что-нибудь этакое и приглашу на ужин тебя, — пообещал Фредерик.

— Хорошо. — Кристина провела рукой по кошачьей голове, и Черныш в знак благодарности легонько ударил по ее колену хвостом.

— Тепло-то как сегодня! Хоть и прошел приличный дождь. Может, прогуляемся по саду? — предложил Фредерик.

Они осторожно переложили спящего Черныша на небольшой диванчик и сошли по ступеням вниз — в царство благоухающих цветов и деревьев.

— Я совсем недавно купил этот дом, — сказал Фредерик. — Влюбился в него, что называется, с первого взгляда, в основном из-за сада.

— Как в такую прелесть не влюбиться! — воскликнула Кристина, проводя рукой по еще влажным после дождя листьям.

Они медленно прошли к продолговатым клумбам и остановились, глядя на пестроту осенних цветов. Фредерик рассказал о своем трудолюбивом садовнике, о том, как Черныш обожает лазить по деревьям, о добросердечных соседях, с которыми успел неплохо познакомиться, и вдруг замолчал. Кристина, все это время наслаждавшаяся его голосом, не осмелилась поднять глаза. Прошла минута, другая, воздух вокруг как будто погустел — стало труднее дышать…

— Кристина, — совсем тихо, почти шепотом произнес Фредерик. — Если б ты знала, как о многом мне хочется с тобой поговорить… — Он явно смутился, опять замолчал, потом снова сбивчиво продолжил: — В тот день, когда мы встретились… знаешь, я как будто…

Его голос снова смолк. Какое-то время ни она, ни он не произносили ни звука. Рука Фредерика осторожно легла Кристине на талию. У нее перехватило дыхание: страстно захотелось обвить его шею руками и наконец-то попробовать на вкус эти сказочные губы, но вместе со страстью пришла легкая паника.

— Фредерик… — Она устремила на него выразительный горящий взгляд и убрала с талии его руку. — Прости… Мне кажется, я еще не готова… После вчерашнего потрясения. Наверное, надо подождать…

— Конечно, — на выдохе сказал Фредерик. — Прекрасно тебя понимаю. — Он растерянно хихикнул и пожал плечами. — Это ты меня прости. Я не должен был, точнее… должен был додуматься, проявить чуткость, сдержанность…

— Не ругай себя, — попросила Кристина. — Ты из всех, кого я знаю, наверное, и так самый чуткий и внимательный.

— Да уж! — Фредерик усмехнулся, глядя куда-то в клумбу. — Понимаешь, я подумал: вдруг это поможет тебе поскорее… И потом… — Он снова замолчал и тяжело вздохнул.

Кристина посмотрела на его опечаленное лицо, задержалась взглядом на губах, о которых давно мечтала, и вдруг, сама от себя того не ожидая, шагнула к нему ближе, обвила руками его плотную мужскую шею и, закрыв глаза, сама прильнула к его губам. Последовал поцелуй, слаще которого она не знавала за все двадцать восемь лет своей жизни.

— Кристи… — сдавленно пробормотал Фредерик, когда Кристина, опомнившись, наконец отстранилась от него. — Ты просто чудо…

Ты тоже, рвалось из ее груди, но из головы выветрились все слова, а губы не желали говорить, жаждали одного — продолжить целоваться…

Она не помнила, как и когда очутилась в его спальне, не имела представления, куда вдруг подевались ее страх и осторожность. Не знала, что последует за этой ночью, да и не желала об этом задумываться. Очнулась в минуту, когда, уставшие от сумасшедших ласк, они лежали бок о бок на широкой кровати.