Любовь опаснее меча - Андрей Легостаев

Сарлуза не смутилась.

— Давай, превратись в красотку, да соблазни… Что же ты? К тому же если это окажется именно Уррий, то ведь вас наверняка не удовлетворит лишь знание об этом, подозреваю, мне придется и дальше охаживать его.

— Правильно догадываешься, — с неприятным смешком подтвердил Гудсберри. — Ну так и…

— И сегодня он будет моим.

— Ты уверена?

— Да, — сказала она таким тоном, что Гудсберри понял — так оно и будет.

— Хорошо, — согласился подручный Князя Тьмы. — А если это не Уррий… если волшебный амулет промолчит? Остается только Эмрис, больше некому. Так ведь и это надо проверить.

— С Эмрисом больших проблем не будет. Как и все мужики, он думает, что не отразим, его не мучают сомнения. С ним нет необходимости прибегать к магии. Но для него это будет, наверное, проходной эпизод, влюбить его в себя кажется очень трудно.

— Это уже твои заботы, — парировал Гудсберри, — нас не касается. — И как бы между прочим, равнодушно, бросил:

— Через месяц сам Луцифер дает бал… Бал столетия, попасть на него — большая честь.

Он задел слабую струнку Сарлузы. Она уже знала об этом бале во дворце Царя Тьмы, и получить приглашение на праздник Луцифера, да еще чтобы появиться на нем под руку с Белиалом, было бы для нее… Нет, она и мечтать об этом не смела. Это не мерзкие шабаши для земных тупоумных ведьм, развращенных и неопрятных…

— Зачем ты мне это говоришь? — спросила она. — Или хочешь пригласить меня?

— Пригласить не могу — не имею права, — быстро выпалил Гудсберри, — но посодействовать… Если ты, конечно…

— Что я еще должна сделать? — стараясь не проявить в голосе заинтересованности и волнения спросила Сарлуза. Она предполагала, что получит сейчас еще одно опасное и неприятное поручение, как в прошлом году, когда летала с Гудсберри в далекую Индию и соблазняла там местного раджу. Сам Гудсберри, как и хозяин его, не мог открыто вмешиваться в дела земель, находящихся под влиянием другой силы, а Сарлуза вроде как к ним пока не относилась — колдунья на вольных хлебах. Раджа был толст и потлив, после любовных забав с Сарлузой он превратился в скользкую и отвратительную жабу, но ни капли жалости к нему или нотки раскаяния Сарлуза не почувствовала — только брезгливость. И тогда она чуть не рассталась с жизнью — все окна и двери оказались заговорены, а за ней гонялись свирепые воины, вооруженные остро отточенными клинками, совсем не такими по форме, какие в обычае у местных рыцарей, но не менее смертоносными…

— Что сделать… — медленно протянул Гудсберри, — быть благосклонной ко мне… — Он внимательно посмотрел ей в глаза, мучительно пытаясь отыскать в них ответ на свое выстраданное предложение.

Сарлуза чуть не расхохоталась от облегчения: «Всего-то…» — пронеслось у нее в голове. Но тотчас же она сообразила, что проницательные глаза Белиала могут наблюдать за ней по ту сторону зеркала. Отдаться человеку выполняя Его поручение — это одно. И совсем другое — прелюбодействовать с подручным (притом низкого ранга) самого Князя Тьмы. Это было бы непростительной глупостью с ее стороны, если она хочет добиться большего, чем быть хоть и могущественной в глазах простых обывателей, но все же мелкой провинциальной колдуньей, коих множество в одной лишь Британии. Неизвестно почему Белиал выделил ее из общего ряда, и надо сделать все возможное, чтобы теперь уж он выбрал именно ее. Иначе тогда зачем все, ради чего жить?

— Я не понимаю тебя, Гудсберри. — Сарлуза натянула на лицо маску деревенской простушки.

— Я хочу обладать тобой, что тут непонятного? — по-простому ответил Гудсберри.

Сарлуза расхохоталась, постаравшись, чтобы хохот прозвучал как можно обиднее.

— Ты-ы? — кривляясь сказала она. — Посмотри на себя в зеркало, урод!

Она ничем не рисковала. Гудсберри был мелким посыльным, Белиал относился к нему с заметным презрением. Правда, Гудсберри иногда помогал ей советом, но Сарлуза резонно полагала, что несмотря на нанесенную обиду он будет помогать и впредь. А вот Белиал об ее отказе узнает наверняка.

— Но ведь тебе же не впервой отдаваться тем, кому совсем не хочется, — обиженно проблеял Гудсберри. — Чем я хуже тех?

— Это другое дело, — сразу сменила выражение лица Сарлуза и чуть распахнула ворот блестящего плаща, — если это очередное задание Белиала, то я не смею возражать.

Гудсберри при имени своего господина испуганно соскочил со стола и поспешно глянул на зеркало.

— Да ты что?! — заорал он. — Шуток не понимаешь, что ли? Я тебя о деле спрашиваю: когда будут известны результаты, кто из двоих — Уррий или Эмрис…

В этот момент зеркало вновь звякнуло, оборвав Гудсберри на полуслове, и в пещере появился сам Князь Тьмы. Сарлуза склонилась перед ним в почтительном поклоне, радуясь в душе, что оказалась столь предусмотрительной.

На Гудсберри было жалко смотреть, настолько сконфуженно он сейчас выглядел — наверняка он великолепно знал какой прекрасный обзор и, разумеется, слышимость, с той стороны зеркального стекла. Тем не менее вся его поза выражала смирение и готовность к любым приказаниям.

Белиал выглядел очень эффектно, хотя на бледном, чистом лице его явно читалась некая озабоченность. Но каждая складка его одежды, каждый отворот кружев выглядели элегантно и внушительно; черный плащ, подбитый с тыльной стороны алой, словно свежая кровь, материей чуть больше чем всегда оттопыривался и по непривычному кожаному ремню через грудь, Сарлуза поняла, что на этот раз он вооружен. Головного убора на сей раз на нем не было и густая шапка черных шелковых волос обрамляла его красивое благородное лицо, совершенно скрывая для глаз посторонних наличие двух небольших прямых рогов. На нем не было никаких аляповатых украшений, вроде золотых побрякушек Гудсберри, но мизинец левой руки украшал тусклый перстень с фиолетовым магическим кристаллом — символом власти.

— Господин, — начал подобострастно Гудсберри, — я выяснял у нее, не заговорил ли твой амулет, не выяснила ли она…

Белиал пренебрежительным жестом заставил его замолчать.

— Это уже не важно, — сказал он и Сарлуза поняла, что что-то произошло. — Ты свободен, Гудсберри.

Тот с готовностью направился к зеркалу.

— Хотя, постой, — остановил его властный голос господина. — Разве ты уже инкуб, чтобы добиваться женщины?

Гудсберри сразу стал на фут меньше ростом. Он хотел что-то сказать в свое оправдание, но Князь Тьмы вновь оборвал его:

— Ладно, потом. — Видя, что Гудсберри порывается все же что-то сказать, произнес, не повышая голоса:

— Прочь.

Гудсберри съежился, превратился в черного облезлого ворона, сплошь увешанного золотом с неизменными шестерками и, тяжело взмахнув крыльями, впорхнул в зеркало.