Сэнсэй II - Анастасия Новых

– А как их можно лечить с помощью красок? – изумился Костик.

– Ну как? Краска же имеет жидкую основу. Это те же масла, которые смешивают с красителями. Плюс ещё сами красители обладают дополнительными лечебными свойствами, что, естественно, усиливает общий оздоровительный эффект. Ведь раньше использовались натуральные красители, не то что нынешняя химия. Некоторые красители имеют хорошие антибактериальные свойства, к примеру тот же краситель синего цвета индикан, получаемый из растения индигоноски. Кроме того, в те времена зачастую использовались красные и жёлтые краски, которые, благодаря своим компонентам растительного и животного происхождения, обладали антисептическим, противовоспалительным, ранозаживляющим действием.

– Получается, что Алипий сочетал профессию художника с профессией врача? – подытожил Николай Андреевич.

– Совершенно верно, дабы приносить людям максимальную пользу, – подтвердил Сэнсэй. – Кстати, Агапит поведал Алипию и немало секретов по поводу его первой «профессии». Он рассказывал ему о сочетании цветовых гамм красок, их влиянии на психику человека, поведал и о системе изображения пространственных и временных соотношений…

– Не понял, – изумился Николай Андреевич. – Это что, в одиннадцатом веке Агапит поведал Алипию тонкости психологии цветовосприятия и системы изображения пространственных и временных соотношений?

– Я думаю, Алипий тоже бы удивился, если бы узнал, что эти простые истины станут наукой только через тысячу лет, – усмехнулся Сэнсэй. – Но всё это цветовосприятие по большому счёту не суть важно. Главное, чему Агапит уделял особое внимание, так это как сотворить невидимый эффект от изображения. Ибо Агапит утверждал, что икона не должна идеализировать образ, дабы не создавать из данного образа идола для слепого людского поклонения. Но она должна была быть одухотворённой. Главное не как и на чём писался образ, на куске дерева или росписи на стене, но в каком духовном состоянии пребывал человек, написавший её. Ибо, пребывая в особом состоянии сознания, когда человек предельно абстрагируется от своего Животного начала и максимально проявляет своё Духовное, в икону закладывается особая сила. Она способна ввести созерцателя данной иконы в особое состояние сознания, возбудить ощущения реальности присутствия божественного и породить в человеке духовный всплеск или, как говорят сегодня, осуществить «подзарядку». И чем чище помыслы и стремления художника к Богу, тем мощнее будет ощущаться данный эффект, который, благодаря своему положительному заряду, способен духовно преображать человека, я уже не говорю о том, что нормализовать его физическое здоровье. Ибо физическое здоровье в первую очередь зависит от духовного. Причём такой всплеск силы, порождённый Верой художника, будет стабильно сохраняться на протяжении тысячелетий.

– Тысячелетий? А почему так происходит? – поинтересовалась Татьяна.

– Потому что для настоящей духовной силы в действительности не существует ни времени, ни пространства.

– А это распространяется только на иконы? – полюбопытствовал Костик.

– Это распространяется на любое художественное произведение. Ведь дело не в деревянной доске, покрытой красками, как говорил Агапит, не в холсте, не в скульптуре и не в книге, а в той внутренней силе, которая закладывалась в данное произведение.

– Да, удивительный эффект, – проговорил Николай Андреевич. – Когда-то я имел счастье побывать в Эрмитаже в Ленинграде. Там, конечно, представлена богатейшая коллекция памятников древневосточной, древнеегипетской, азиатской, античной культуры и много другого интересного. А также русской культуры с VIII по XIX века. Какие там картины!

Сэнсэй кивнул соглашаясь.

– Если ты там заметил, возле одних картин люди могут стоять часами и любоваться, хотя по факту сама картина может из себя ничего не представлять. А возле других картин, которые может быть в деталях прорисованы намного лучше, люди практически не задерживаются. Потому что картина также обладает памятью и художник, создавая её, как бы закладывает в свою работу свои чувства, эмоции, мысли. Человек же, смотрящий на картину, интуитивно это чувствует.

– А фото человека обладает таким эффектом? – поинтересовался Стае.

– Безусловно. Даже более того, фотография сохраняет постоянную связь с объектом, то есть человеком. И по ней легко можно узнать, жив ли объект, где находится в данный момент, а также его эмоциональное состояние. Через фотокарточки имеется возможность непосредственного влияния на его психоэмоциональную сферу, физическое здоровье и так далее. Даже при множественном тиражировании фотографии эта связь с живым объектом практически не утрачивается. В отношении же картины всё по-другому. Даже при перефотографировании заложенная в ней информация сохраняется в изначальном варианте. Изменить и повлиять на неё практически невозможно, поскольку данная информация в ней постоянна.

– Я так понял, люди как бы заряжают картины именно своей верой, – отметил Николай Андреевич.

– Совершенно верно. Внутренняя вера очень много значит. Вот, к примеру, возвращаясь к нашей беседе, взять самого Агапита. Он действительно творил чудеса в лечении. И это во многом было связано с внутренней верой людей, которые к нему приходили, их положительным стремлением. Тех, кто веровал, он быстро ставил на ноги, как бы ни было тяжело их заболевание. А тех, кто приходил к нему озлобленным, без веры в душе, а таких, к счастью, было очень мало, он просто не брался лечить, несмотря на то, что их недуг был легко излечим. Ведь вера – это не пустое слово. Даже сам Иисус, пришедши в отечество Своё «…не совершил там многих чудес по неверию их»…

– Внушение? – вопросительно проговорил Николай Андреевич, размышляя вслух. И, пожав плечами, добавил: – Но одним внушением серьёзных заболеваний не излечить, это же факт.

– Внушение тут ни при чём, – возразил Сэнсэй. – Агапит, Иисус не брались лечить таких людей не потому, что не могли справиться с их болезнью. Всё дело в феномене веры. Если человек открыт для света, он воспринимает свет. А если человек закрыт, то есть в нём нет веры, – это равносильно, что он залез в погреб, закрыл плотно крышку и в полной темноте ожидает, что его кто-то в том погребе вылечит с помощью дневного света. Такие ожидания естественно будут тщетны. Ведь человеческий мозг работает как компьютер. А вера – это определённая программа. Если она установлена в компьютере, то с ней можно активно работать и получать соответствующий этой работе результат. Если же в человеке нет веры – это равнозначно отсутствию в компьютере соответствующей программы. Естественно, что вы не сможете уже полноценно работать, пока не установите на свой компьютер нужную программу.

В чём феномен успешного врачевания Агапита? Ведь он излечивал не только травами или с помощью своих рук, как сейчас это называют хиропрактикой, или с помощью слова. Зачастую он просто давал больному что-нибудь съестное от своей трапезы или выпить воды. Но вся эта пища непременно была заговорена его молитвами. Человеку после этого становилось гораздо легче и он действительно потом выздоравливал. Почему? Потому что Агапит лечил с истинной верой. А это – великая, реальная сила! Истинная вера – это отнюдь не фанатизм, доходящий до абсурда, это не «биение себя в грудь» в спорах и демагогиях. Истинная вера – это степень чистоты твоей личной духовной силы. А личная духовная сила у Агапита была огромная. И своим благословением пищи или воды для больного, которое выглядело как заговор молитвой, Агапит на самом деле вкладывал в жидкость определённую программу с помощью своей личной духовной силы. Затем эта жидкость поступала в организм больного, где взаимодействовала с его жидкостью, то есть, по сути, происходила установка новой программы, которая запускалась при помощи веры самого человека.

Кстати говоря, Агапит всегда творил молитву и перед своей едой, благословляя пищу. И других этому учил. Питался в основном растительной пищей. Даже заговоренная им горькая травинка превращалась в его руках в сладкое лекарство для больного.

– В общем-то, если это рассматривать в переносном смысле, – с лёгким оттенком скептицизма промолвил Костик, – то да, в качестве лекарства будешь глотать всё, даже горькое и противное, лишь бы выздороветь.

– Почему в переносном смысле? – с искренним недоумением проговорил Сэнсэй. – В прямом.

Костик недоверчиво покосился на Сэнсэя. Потом принял глубокомысленную позу, пытаясь уразуметь сказанное Сэнсэем. Во время такого «великоцезарского» размышления, как он любил про себя говорить, взгляд парня упал на сухие ветки, которые мы насобирали ещё днём для костра. Они лежали как раз возле него. И среди прочих прицепившихся к ним травинок там находилась и веточка полыни. Увидев её, парень несколько оживился, очевидно, от пришедшего на ум «доказательства от противного».