Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I - Александр Евгеньевич Пресняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4
Роль Земских соборов в истории московской государственности оказалась временной и подчиненной. В XVI в. они сменили прежние совещания великих князей, куда в особо важных случаях призывались, кроме духовного чина и думных людей, все, сравнительно с ними второстепенные, служилые люди, занимавшие должности по великокняжескому управлению; сменили в ту пору, когда новая организация управления при царе Иоанне Васильевиче передала заведование силами и средствами страны в руки «чинов» служилого и торгово-промышленного, разделенных на разряды по степени их государственной полезности. Призыв «всех чинов Московского государства» к разрешению важнейших государственных вопросов имел смысл совещания верховной власти с органами, управлявшими «делом государевым и земским», но получил особое значение в «безгосударное» время Смуты, когда общественное содержание «чиновной» структуры служилого и тяглого населения взяло верх над ее служебно-административным назначением. Старая форма послужила органом общественной самодеятельности при восстановлении государства и общественного порядка. При новой династии усиление воеводской власти быстро разрушает живую силу местных организаций, объединением которых были «советы всей земли». В центре Земские соборы остаются опорой власти в созидательной работе и выяснении положения страны; но их выборные элементы быстро сходят до положения «сведущих людей» и челобитчиков о нуждах своих сословных групп. Правительство обсуждает с ними способы упорядочить службы, повинности и платежи населения, укрепить имущественное положение разных его разрядов, ради исправности их перед требованиями «государева и земского дела». Но эти вопросы неразрывно связаны с основными задачами всего государственного управления, и по логике вещей перед Земскими соборами власть верховная ставит важнейшие проблемы законодательства и внешней политики. Однако в XVII в. смысл этих совещаний иной. В царствование Михаила Феодоровича резкое усиление приказной власти в центральном и областном управлении противопоставило «чинам Московского государства» крепкую систему бюрократических органов верховной власти, отодвинув их от практических задач государственного управления. На Земских соборах 40-х гг. XVII в. раздается критика приказного управления и деятельности правящих верхов, слышатся заявления сословных требований, замечается стремление к законодательной инициативе, потому что постановка «на мере» государственного дела сознается как «дело всего государства и всех городов и всяких чинов людей». Судьба Земских соборов была решена той точкой зрения московской власти, какую внушал официальный ответ псковским челобитчикам 1650 г.: «Холопы государевы и сироты великим государям никогда не указывали».
Так, Земский собор 1648–1649 гг., созванный для великого дела умиротворения страны, начатого избирательным собором 1613 г., привел к выяснению глубоких политических и социальных противоречий, обусловивших тревожную историю дальнейших десятилетий. А социальные результаты его законодательной работы лишь углубили причины брожения закрепощаемой народной массы, которую отдали в жертву интересам служилого землевладения. Результатом государственного строительства первой половины XVII в. оказывался крайне напряженный строй общественных отношений. Соборное уложение завершило развитие этого строя, охватившего «крепостью» все разряды населения. Работа над укреплением расшатанного государственного порядка в соединении с упорной, почти непрерывной борьбой с внешними врагами требовала огромного напряжения народных сил, а страна, разоренная, скудная и материальными, и культурными средствами, могла удовлетворять требования «государева и земскаго дела» лишь с крайними усилиями. Сосредоточение всех этих сил и средств в распоряжении неограниченной власти определилось как политическая необходимость для Московского государства XVII в. не в меньшей степени, чем в XV и XVI столетиях, в эпоху созидания этого государства Рюриковичами. И то же основное противоречие средств и потребностей государственных обусловило закрепощение трудовой народной массы государеву тяглу и служилому землевладельцу, являвшемуся социально-экономической базой всего московского государственного здания. Общественные низы, на которых все тяжелее ложилась тягота этого строя, всколыхнулись в Смутное время, выбитые из суровой бытовой колеи экономическим кризисом и государственной разрухой. Восстановление порядка возвращало их в прежнее состояние зависимости и кабалы, но проводимое строже и осложненное полной безвыходностью. Но в то же время заново открылся путь в вольный простор Поволжья и Дона. Правда, колонизационное движение на востоке и юго-востоке было соединено с большими трудностями. В 30–40-х гг. XVII в. за Волгой неспокойно от калмыков и ногаев; но в 1650-х – сооружена укрепленная Закамская черта и заселение закамских земель быстро увеличилось; такую же роль колонизационной опоры сыграла на правом берегу черта Симбирская. В 1660-х гг. новые поселки идут все смелее на юг от нее и на запад; как центр обороны тут возникает Пенза. Колонизация всех этих местностей идет при деятельном участии московской власти, которая раздает тут земли служилому люду, русскому и даже инородческому; «крепость» землевладельческая и тягло государево нагоняют переселенца. Но все-таки на новых местах легче сидеть на льготе, легче и уйти дальше на юг, куда властная рука не достает. Крестьяне, холопы, посадские меньшие люди, уходя «на низ», создают быстрый рост поволжской вольницы в царствование царя Алексея, а Дон оказывается даже перенаселенным, в результате чего является размножение «голутвенного» казачества донского. Сюда, на Дон и нижнюю Волгу, ушли остатки «воровских» шаек из Московского государства, когда возрождавшаяся государственность вытеснила их с севера. Сюда принесли они беспокойную память о том, как можно было «тряхнуть Москвой». Тут с году на год накоплялось все больше горючего материала, и в 1670-х гг. вспыхнул грозный бунт Разина.
Бунт Степана Разина начался воровским походом казачьей «голытьбы», который только размерами и смелостью размаха отличался от частых разбойничьих предприятий такого рода. Начав с разбоя на Волге, Разин прошел в Каспийское море, пограбил персидские берега и вернулся на Дон с добычей и славой лихого атамана. Набравшись силы и влияния, Разин поднял толпу беглой голытьбы на бунт против московских властей. Этот лозунг и дал ему ту силу,
