Жажда возмездия - Жюльетта Бенцони

Ты еще можешь вернуться назад вместе с Леонардой.

Я освобождаю тебя от данной тобою клятвы и останусь навсегда твоим другом.

— Ты не понимаешь, Деметриос! Это верно, что я готова была отдать свое сердце Мадлен де Бревай. Руки бабушки такие нежные, такие теплые! Но я никогда не останусь здесь! Да и Маргарита не одобрила бы этого, — сказала Фьора с невеселой улыбкой.

И действительно, лицо Маргариты помрачнело, когда мадам Мадлен ласково поцеловала Фьору в момент расставания. Маргарита попрощалась с ней холодно. Видно было, что она была рада отъезду женщины, которой она была обязана жизнью.

— Что ни говорите, а все-таки она дочь дю Амеля! — заметила приблизившаяся к ним Леонарда, — И вы правильно сделали, что посоветовали мадам Мадлен хранить молчание о ваших родственных связях. Мне кажется, что она не обрадовалась бы, узнав, что вы ее сестра. Что же до вас, моя голубка, ваши сожаления пройдут так же быстро, как и пришли. Ваша судьба не здесь.

— Я знаю. Мне просто захотелось посмотреть в последний раз на эти места, которые я больше никогда не увижу. Даже если однажды я вернусь жить в Бургундию, что вполне возможно.

Месть свершилась, и Фьора имела много времени, чтобы поразмышлять умом и сердцем о том, как разыскать своего супруга. Ее продолжал мучить вопрос: неужели для того, чтобы увидеться с ней вновь, несмотря на договор, заключенный с Франческо Бельтрами, Филипп вернулся, изменив внешность, в город, где правили Медичи? А это было гораздо важнее, чем ревность сводной сестры, с которой ничего ее не связывало.

Она решительно развернула лошадь, чтобы продолжить путь, и запретила себе даже в мыслях возвращаться в Бревай, пожелав своей бабушке обрести хоть немного истинного счастья рядом с дочерью Рено дю Амеля. Стояла хорошая погода, ей не было еще и восемнадцати лет, и она страстно любила человека, чье кольцо висело у нее на груди под платьем. В эту минуту мысли ее вдруг обратились к безжалостному герцогу Бургундскому. Почему бы богу не наказать его так, как он наказал Пьера де Бревай? Слухи, доходившие до Фьоры, свидетельствовали о трудностях Карла Смелого — у него появился легион врагов, желавших его погибели: швейцарцы, немецкие владыки, герцог Лотарингский и в особенности французский король, о котором обоснованно говорили, что он был самым хитрым из всех дипломатов и, может быть, самым сильным из всех этих врагов. Люди осмеливались говорить, что ненависть между Людовиком и Карлом Смелым закончится только лишь тогда, когда один из них умрет. И к этому загадочному монарху, мнение о котором менялось в зависимости от тех людей, что говорили о нем, они с Деметриосом направляли свой путь. Фьора уговорила Деметриоса кое-куда заехать по дороге.

Они остановились сначала в Боме, в гостинице, расположенной недалеко от главного госпиталя. Там они отдохнули душой и телом: простыни были тщательно выглажены, кухня отличалась разнообразием, а виноград, обвивавший его стены, давал свежесть. После поданного им ужина, который они съели в комнате Фьоры и Леонарды при открытых окнах, выходящих на крыши Центрального рынка, Деметриос спросил у хозяина, мэтра Бодо, какая дорога вела в Париж.

Чтобы рассеять подозрения этого человека, который, будучи достойным слугой герцога Карла, стал косо посматривать на людей, собиравшихся ехать в столицу «гнусного короля Людовика XI», Деметриос поспешил уточнить, что они ехали к кузену, торговцу сукном на улице Ломбардцев. Успокоившись, Бодо сказал ему, что лучше было ехать через Дижон и Труа в Шампань.

— Говорят, — заметил мэтр Бодо, — что после разрыва договора войска короля Людовика атаковали наши земли и дошли до Оксерра, где они опустошают, разрушают, грабят и сжигают все, что попадается им под руку. Так поступают только плохие люди, — добавил он, — потому что король хорошо знает, что герцог Карл — да храни его бог! — закончил осаду Нейса.

— Город пал? — спросила Фьора, знавшая, как обстоят дела, но продолжавшая играть до конца роль недавно прибывшей иностранки.

— И да, и нет. Он открыл ворота перед легатом его святейшества папы Сикста. Нет ни победителя, ни побежденного, но наш герцог все же потерял много людей и немало золота. Воспользоваться этим просто бесчестно!

— Вы так полагаете? — спросил Деметриос с невинным видом. — Фламандские торговцы, которых мы повстречали по дороге сюда, сообщили нам, что герцог, оставив армию позади себя, направлялся ускоренным маршем в свои фландрские владения, чтобы объединить там государства и чтобы встретиться в Кале со своим союзником, королем Англии. Вместе они намеревались начать завоевание Франции. Он даже хотел короноваться в Реймсе.

— Английский король — брат герцогини, — ответил с достоинством Бодо. — Он и монсеньор могут встретиться без всяких злонамерений по отношению к Франции. Но у людей такие злые языки…

Деметриос положил конец возмущению этого человека, заказав ему кувшинчик его лучшего вина. Когда его подали, он обратился к своим друзьям:

— Дорога намечена. Надо ехать по направлению к Дижону, не заезжая в город. Мы объедем его, чтобы попасть на дорогу на Труа, на севере.

— А мы будем проезжать через… Селонже? — осмелилась спросить Фьора и покраснела, словно была в чем-то виновата. — Эти земли тоже находятся на севере.

— Конечно, — ответила Леонарда, взглянув на нее с сочувствием, — но тогда нам пришлось бы сделать крюк.

— Большой крюк? Мне очень хочется туда заехать! — заявила молодая женщина с неожиданной настойчивостью. — Разве не естественно мое желание хотя бы взглянуть на замок, имя которого я должна была бы носить?

— Ты надеешься встретить там мессира Филиппа? — тихо спросил Деметриос. — Ты же отлично знаешь, что он никогда не оставляет герцога Карла. Он должен быть сейчас во Фландрии, если не остался вместе с армией в Люксембурге.

— Насколько мне известно, он покидал его два раза: первый, когда мы поженились, второй, когда его узнали во Флоренции, в то время как чернь грабила мой дворец! Прошу тебя, Деметриос, проводи меня до Селонже.

Клянусь тебе, что это моя последняя просьба.

Большие серые глаза смотрели на него умоляюще, и греку показалось, что в них стояли слезы. Он сжал ее руку, стараясь успокоить:

— Крюк действительно будет большим, мадам Леонарда?

— Я точно не знаю: думаю, около двенадцати лье.

— День езды на лошади, — уточнил Эстебан. — Сейчас лето, дороги хорошие, это чепуха!

— Как бы нам не заблудиться. Я родилась в этом краю, но туда никогда не ездила.

— Ну так что же, мы спросим дорогу, — ответил Деметриос. — Один день не играет роли. Мы не можем отказать мадам де Селонже посетить свое владение. Мы даже попросим там гостеприимства, если ты хочешь, — сказал он в заключение, целуя руку Фьоры. — Кто знает, что мы там найдем?