Искатель, 1990 № 01 - Владимир Гусев

За дверью в коридоре послышались шаги. Они приближались, отдаваясь в его замутненном сознании мерным постукиванием часового маятника, только с каждым разом все громче. Наконец он открыл глаза и огляделся. На потолке заметил странную, притягивающую к себе точку и впился в нее взглядом, будто надеясь найти опору, чтобы собраться с силами и привстать на диване. Это усилие заставило его застонать от боли, пронзившей, словно удар кинжала в бок. Вероятно, где-то там был перелом. Тесная униформа не позволяла свободно дышать, но в то же время и помогала, не давая делать лишних движений, от которых кинжал неминуемо вонзился бы снова.

Он окинул взглядом небольшую комнату. За низким, почти во всю стену, окном — стекло, надо думать, было пуленепробиваемым — открывался вид на прекрасный парк. В противоположной окну стене была дверь с окошечком. Недалеко от двери стояло удобное кресло, на него падал свет or лампы. Несколько книг на полке. Привинченный к полу массивный обеденный стол, за которым у стены стояла длинная скамья с мягким сиденьем, а в самой стене вмонтирован телевизор.

Шаги стихли. Он бросил взгляд на маленькое окошечко и заметил мелькнувшее там лицо. Шикнул замок, и дверь открылась. Он встал, морщась от боли.

— Что, пора? — От вдоха, сделанного им, чтобы произнести эти слова, боль снова пронзила его, словно кинжалом. Стоящий в дверях человек в белом халате кивнул и спросил:

— Вам очень больно?

— Полагаю, это не меняет дела, — поморщился он.

— Мы сделаем вам инъекцию.

В этих словах был и вопрос и констатация. В следующее мгновение человек в белом халате уже держал маленький шприц, а его взгляд выражал требование.

Он протянул правую руку, левой зажимая ее у запястья, пока не проступила вена. Человек в белом быстро ввел иглу.

— Морфин, — сказал он. — Ничего страшного, как показал рентген. Конечно, если не считать двух сломанных ребер. — Он рассмеялся и сказал: — Ну ладно. Пошли. Вас уже ждут.

В комнате, где должен был проходить допрос, его ожидали несколько мужчин с серьезными лицами и женщина в строгом костюме с длинными рукавами. Ему показалось, что он раньше где-то видел некоторых из мужчин — то ли в газетах, то ли по телевидению. А эту женщину он узнал, недавно она была на приеме у его шефа — Министра.

Ему знаком указали на кресло. Садился осторожно, опасаясь боли, но она не возникала, и он мысленно этому обрадовался. Он заметил, что одно окно в сплошь застекленной стене было открыто. Откинувшись на спинку кресла, стал ждать. Сели все, кроме подтянутого человека средних лет со светло-серыми холодными глазами. Опустив голову и сцепив руки за спиной, он прохаживался по мягкому толстому ковру, устилавшему весь пол.

— Вам известно, что произошло? — внезапно спросил он.

Мужчина ответил встречным вопросом:

— Не могли бы вы сначала объяснить мне, где я нахожусь и кто вы такие?

— Разумеется. Вы находитесь в Главном управлении полиции. А я — шеф полиции страны. На диване слева — мои ближайшие сотрудники. На другом диване — представители полиции госбезопасности. А дама — главный психолог страны. Теперь вы удовлетворены?

Мужчина кивнул.

— Но почему я здесь, а не в больнице?

— Врачи тщательно обследовали вас и пришли к заключению, что опасность вашему здоровью не угрожает. Так вот, когда вас извлекли из машины, вы были без сознания. Позвольте мне повторить вопрос — вы знаете, что произошло?

— Догадываюсь. Провал в памяти наступил у меня с того момента, когда машина врезалась в скалу.

— Вам сразу же сделали обезболивающую инъекцию.

— Возможно… — Он вдруг вспомнил, что униформа не застегнута. Ему удалось справиться только с двумя нижними пуговицами — на груди униформа не сходилась. Шеф полиции сделал нетерпеливый жест.

— Если вам так удобнее, можете не застегивать, — сказал он. — Вы знаете, почему это произошло? Что, рулевое управление отказало?

Он покачал головой и вдруг весело произнес:

— Нет. Да вы, собственно, уже знаете почему — вы сами дали ответ, предложив не застегивать униформу, раз мне так удобнее…

Шеф полиции был озадачен, а его коллеги обменялись удивленными взглядами.

— Я не понимаю, — сказал шеф полиции.

— Униформа мне мала. После каждой химчистки она становилась все теснее. Я попросил новую, но Министр сказал, что он очень сожалеет, но ничем не может помочь. И уж он-то никогда бы не позволил расстегнуть пуговицы.

— Не понимаю…

— Дело, возможно, в том, что униформа сшита не на меня.

Он рассмеялся, не обращая внимания на неодобрительные взгляды присутствующих:

— Дайте мне рассказать все по порядку.

И, подавшись вперед, он начал:

— В тот вечер в порту опустился сырой туман. Булыжники сделались глянцевыми и скользкими, а рельсы стали блестящими, похожими на бесконечно длинных стеклянных змей. Маленькие уютные кабачки, втиснутые между огромными мрачными пакгаузами, дома с продажными девицами, где свет то гаснет, то зажигается, словно кто-то подает сигналы, суля изголодавшимся в плавании морякам утехи, приглушенная музыка, людской гомон у причалов, плеск моря, запахи тины и рыбы — вам знакомы эти удивительные ощущения, какие такой вот вечер можем вызвать в человеке?

Он окинул их взглядом, словно эстрадный артист зал после удавшегося выступления.

— Да, — в раздумье произнес он, — вот именно таким и был тот вечер. Я вернулся из плавания и горел желанием с кем-то поговорить по душам, хорошенько выпить. Я вошел в один из таких маленьких кабачков. Там было все, что нужно, — и стойка бара с зеркалами и бутылками, и парни играли в покер за столиком в углу, и люди стучали ножами и вилками, расправляясь со своей едой, и музыка звучала из старенького динамика, и черно-белый телевизор с выключенным звуком мигал немыми картинками природы Восточной Африки, и четыре девицы, одна блондинка, вторая — пышная брюнетка, третья — красотка из Вест-Индии, и — индонезийка. Возможно, их там было и больше, но другие уже поднялись на верх по крутой, с покосившимися перилами, деревянной лестнице. Я думаю, стоявшая за стойкой матрона знала им счет. Я заказал виски; уверен, что из контрабандного товара, так как матрона и отмеряла, и плату брала очень уж небрежно. Деньги тут зарабатывают ясное дело, на другом… В тот вечер было весело. До десяти часов. А в десять матрона вдруг выключила музыку. Потом подошла к телевизору, включила звук и вернулась за стойку.

Три девицы, придерживая рукой халатики, спускались по лестнице в сопровождении мужчин, наспех застегивавших свои рубашки с выражением прерванного удовольствия на лице. На экране появилась дикторша: «Как всегда в пятницу. В это время мы передаем обращение Министра к нации…»

На экране появился улыбающийся Министр. Когда он начал свою речь, в баре воцарилась мертвая тишина. «Дорогие телезрители, друзья! — произнес он с чувством. — Наверное, большинство из вас видят меня в цветном изображении, остальные, — в черно-белом. Но все вы слышите одни и те же мои слова. Минувшую неделю мы вместе продолжали нашу созидательную работу, как и все прежние недели, как мы будем продолжать это делать и в дальнейшем…»

В эти слова Министр вложил весь свойственный ему пафос. Мужчина сделал паузу и собрался продолжить рассказ, но в этот момент шеф полиции резко встал и, устремив на него свой холодный негодующий взгляд, заорал:

— Хватит молоть чепуху! Мы все слышали, что говорил Министр, а сейчас хотим знать, как все случилось…

— Вы это узнаете, — спокойно сказал мужчина. — Но ведь им необходимо еще и понять. А знать и понять — не всегда одно и то же.

Сдерживая негодование, шеф полиции стиснул зубы, но тут-же овладев собой, резко проговорил:

— Продолжайте. Мы готовы вас слушать дальше.

И мужчина продолжил свой рассказ:

— Министр говорил минут десять. Вы, вероятно, помните конец речи? Я запомнил каждое слово. «Я гарантирую вам уверенность в завтрашнем дне. И вы должны обещать мне то же самое — сказал он.

Тут он достал из нагрудного кармана бумагу, развернул так, словно это было завещание, и стал читать.

«..Лишь постепенно, шаг за шагом, пока, довольные свершенным, не сможем отдохнуть.

Тогда своей рукою я пожму ваши натруженные руки.

Доброй ночи!»

Мужчина умолк. Молчание заполнило всю комнату, шеф полиции, откашлявшись, нарушил эту тягостную тишину:

— Да, Министр любит «рифмованные» мысли. Маленькие гениальные шутки…

Мужчина кивнул:

— Именно так и сказал человек, подсевший тогда ко мне в баре. На нем была превосходная униформа из темно-серой шелковистой ткани с погонами и серебряными позументами, широким голубым ремнем, белая рубашка, галстук, галифе и сатин из мягкой черной кожи. На столе перед нами лежали черные перчатки и фуражка с кокардой с серебряным околышем. Мы конечно, поняли, что это и была вот эта самая униформа. Только я не знаю, куда делись фуражка и ремень. Еще не знаю, кто мог забрать мои часы — дорогой подарок супруги Министра.