Гробница императора - Стив Берри

– Я не подозревал, что это будет схватка не на жизнь, а на смерть.

– По-моему, Карл Тан только что ясно дал это понять.

Линь вынужден был согласиться.

– Тану неведомо чувство жалости. Он послал своих людей закончить сражение еще до того, как оно началось. Каким будет ваш ответ, товарищ министр?

Последние несколько часов, проведенных в этом странном доме, заставили Линя почувствовать себя бесконечно уязвимым, поставить под сомнение все то, что он знал о себе. Сам он еще никогда не приказывал никого убивать – хотя ему довелось арестовать многих преступников, которые впоследствии были казнены. Впервые на него опустился груз того, что ему предстояло совершить. Быть может, Пау Вень прав. Для того чтобы управлять Китаем, необходима сила. Но у Линя оставались сомнения. Сможет ли он убить человека с такой же холодной бесстрастностью, которую только что продемонстрировал Пау Вень?

Вероятно, нет.

– Нам пора ехать, – сказал Пау. – Это совсем недалеко.

Линь понял, какова цель пути.

Музей Дриза ван Эгмонда.

Опоздать нельзя ни в коем случае.

Глава 24

Провинция Ганьсу, Китай

Открыв дверь бытовки, Карл Тан шагнул в иссиня-черный мрак безлунной ночи – даже звезды были закрыты облаками. Воздух здесь, в сотнях километрах от ближайшего крупного города, был освежающе чистым. Тан размял затекшие ноги. У него в груди бурлили давно забытые чувства. Он был близок – так близок к цели… И сознавал это.

Тан вспомнил отца, мать, наивных крестьян, не знавших мир за пределами своей убогой деревушки. Они прожили там всю свою жизнь, в окружении деревьев и полей, террасами поднимающихся по склону горы. Единственный брат Тана погиб в Тибете, усмиряя бунтовщиков. Никто так и не узнал, что тогда произошло. Убитые горем родители не смели ни о чем спрашивать, а официальные архивы не сохранились.

Но это не имело значения.

«Победи самого себя». Вот что проповедовал Мао Цзэдун. Верь в партию, доверяй правительству. Отдельная личность ничего не значит.

В семье Тана боготворили председателя Мао. Однако его отец также с большим уважением относился к Конфуцию, как в свое время и его собственный отец.

Только покинув деревню, после того как он был отобран в числе немногих, чтобы получить среднее и высшее образование, Тан в полной мере осознал это неразрешимое противоречие. Ему открыл глаза преподаватель философии в университете.

– Позвольте рассказать вам об одном человеке, который жил в государстве Сон и прилежно обрабатывал свое поле. Своим трудом он обеспечивал достаточно продовольствия для своей семьи и своей деревни. Посреди поля стоял большой пень. Однажды заяц, скакавший во всю прыть, наткнулся на этот пень, свернул себе шею и умер. Это оказалось весьма кстати, поскольку зайчатина пришлась по вкусу всем. После этого случая человек забросил свой плуг и стал караулить возле пня, рассчитывая добыть таким же образом еще одного зайца. Однако этого так и не произошло, и его семья и вся деревня стали голодать. Вот изъян конфуцианства. Те, кто пытается повелевать настоящим, оглядываясь на прошлое, совершают ту же самую ошибку.

Тан прислушался к отдаленному гулу буровой шахты. Его мысли снова вернулись к тому преподавателю из университета Хунаня, спросившего у него:

– Чем вы собираетесь заняться после окончания университета?

– Я хочу отправиться в Пекин и поступить в аспирантуру при геологическом факультете.

– Вас интересует земля?

– Очень.

– У вас есть сила духа и потенциал. Я наблюдал за вами на протяжении всех этих пяти лет. Быть может, вы хотите узнать кое-что еще помимо обязательного курса, что поможет вам найти ответы на вопросы, с которыми вы постоянно ко мне обращаетесь?

И Тан стал слушать рассказы своего наставника про далекую династию Шан, самую первую, о которой сохранились документальные сведения, правившую почти четыре тысячи лет назад. Развитое государство с системой сбора податей, кодексом законов и постоянной армией, оно управлялось абсолютным монархом, провозгласившим себя «я, один и единственный».

– Это очень примечательно, – объяснил преподаватель. – Впервые один человек получил абсолютную власть над многими.

На смену династии Шан пришла династия Чжоу, которая подхватила идеал авторитарного правления и расширила полномочия властителя.

– Считалось, что вся земля под небесами принадлежит царю и все ее жители являются его подданными.

Однако управлять таким большим государством из одного места оказалось трудно, поэтому цари династии Чжоу создали феодальную систему – их родственники получили ограниченную власть в отдельных областях царства, вместе с титулами, равносильными европейским герцогам, маркизам, графам и баронам.

– Однако в Европе нечто подобное появилось только через тысячу с лишним лет.

Вначале преданность царю определялась не столько клятвой, сколько кровными узами, однако со временем местные феодалы сделались абсолютными властителями в своих землях. В конце концов дело кончилось тем, что вассалы восстали и свергли царя из династии Чжоу, объявив себя равными ему.

– Это привело к периоду Чуньцю («Весна и осень»), непрерывным междоусобным войнам всех против всех. Меньше чем за двести пятьдесят лет феодальные государства воевали друг с другом свыше трехсот раз. В конце концов все стало клониться к тому, что победу должно было одержать государство Чу, расположенное в среднем течении реки Янцзы. Перепуганные мелкие княжества обратились за помощью к государству Ци. Обладающее сильным войском, крепкой экономикой и способным правителем, Ци взяло их под свою защиту. Был образован союз взаимной выручки, и его гегемоном, или «ба», был провозглашен князь Ци, которому было поручено поддержание мира. И он свою задачу выполнил.

Тан нашел этот титул очень подходящим, поскольку ба означало «отец, покровитель».

Однако его в первую очередь заинтересовало то, как именно было обеспечено это покровительство.

Во всем государстве был установлен твердый военный порядок. Рынки строго регулировались, была введена монополия на чеканку монеты, добыча соли и выплавка железа оказались под контролем государства. Результатами явились сильная армия и стабильная экономика, что не только обеспечивало защиту от врагов, но и упрочило власть гегемона.

– Это были первые зачатки легизма, – объяснил учитель. – Школы государственного управления, наделяющей правителя неограниченной властью. Философия была простой: властитель принимает законы, чиновники эти законы исполняют, а простой народ им подчиняется. Мудрый властитель обладал правом вершить шесть дел: казнить, даровать жизнь, обогащать, отнимать имущество, повышать и понижать в должности.

И эта концепция распространилась на остальные государства.

К концу периода «Весна и осень» после трехсот лет непрерывных междоусобиц к 481 году до нашей эры осталось двадцать два государства. Остальные были поглощены соседями.

– Противостояние стало еще более жестоким в период Чжаньго («Воюющие царства»), сменивший период «Весна и осень», – продолжал учитель. – В конце концов после еще двухсот лет постоянных войн осталось семь государств, во главе каждого из которых стоял гегемон. Советниками у всех гегемонов были члены братства «Ба» – легисты, учившие, что тому, у кого больше силы, воздают почести остальные, в то время как тот, у кого силы меньше, сам воздает почести остальным. Братья упрочили свое влияние на царей, что в конечном счете привело к крушению феодальной системы. На смену вассалам, получающим власть по наследству, пришли назначаемые чиновники, которых правитель мог в любой момент отстранить от должности и даже казнить. Наследные феодальные лены были преобразованы в административные единицы, получившие название округов. Мудрое решение. Назначая чиновников, которые, по сути дела, были лишь продолжением его самого, гегемон сосредоточивал в своих руках всю полноту власти.

К концу периода «Воюющих царств» братья «Ба» приобрели практически неограниченную власть над монархами. Хотя гораздо больше известны другие технические достижения – изобретение пороха, выращивание гусениц шелкопряда, – Тан полагал, что именно создание системы тоталитаризма является главным вкладом Китая в мировую культуру.

– Это была революция сверху, – объяснил учитель. – Простой народ практически не оказал сопротивления. Пять столетий непрерывных войн вытянули из него все жизненные соки, и никто не мог спорить с тем, что легисты принесли порядок. И хотя все это произошло свыше двух с половиной тысяч лет назад, и по сей день китайцы испытывают иррациональный страх перед беспорядком и хаосом.