Бог ненавидит нас всех - Хэнк Муди

Мы опять заходим в лифт, ни на миг не размыкая рук. Едем мы на четырнадцатый этаж, где вовсю продолжается празднование Нового года у Роско Труна. Вообще-то, в «Челси» не принято официально закреплять номера за постояльцами, но именно этот люкс, считай, принадлежал Труну — поэту-гомосексуалисту из Джорджии, который поселился здесь, по-моему, еще до того, как я появился на свет. Кей, приглашенную почетной гостьей, хозяин встречает, целуя поочередно в обе щеки. Со мной здороваются довольно тепло, но от моего взгляда не ускользают удивленно вскинутые брови хозяина, который явно ожидал увидеть рядом с Кей Нейта. Похоже, мне придется смириться с тем, что здесь меня будут воспринимать как этакого мерзавца-разлучника.

Приятным исключением из всей этой компании оказывается Рэй. В его глазах я читаю не только истинную симпатию, но и, пожалуй, подлинное уважение.

— Жму руку, — говорит он мне. — Я уж не верил, что кому-нибудь когда-то удастся растопить этот лед.

Зрачки у Рэя расширены — ни дать ни взять шоколадное печенье «Орио» — и не сужаются на свету. Уже позднее я выясню, что он — как и большинство гостей на этой вечеринке — закинулся чем-то, что проходит под кодовым названием «Адам». Это какой-то психоделический препарат, который к тому времени, когда я все-таки соберусь попробовать его, а случится это спустя несколько лет, станет гораздо более широко известен под названием «экстази». Ну а пока я могу судить о том, как он воздействует на людей, по тому, что ко мне то и дело подходит кто-то из гостей, мнет и трет пальцами рукав моей рубашки, чтобы почувствовать текстуру ткани или же для того, чтобы выдать очередной бессмысленный и несмешной комментарий по поводу моих «блестящих», а на самом деле просто немытых волос. Вот докопались, думаю я. Подумаешь, человек не удосужился душ принять перед тем, как явиться на вашу пьянку.

Позже, пока Кей танцует с каким-то крепким, мускулистым парнем, сбросившим рубашку («один из мальчиков, прикормленных и прирученных Роско», как отрекомендовал мне его Рэй), сам Рэй предлагает мне поехать с ним в Южную Корею.

— Поехали, дело того стоит. Я собираюсь увидеть ни много ни мало — богиню, — твердит мне Рэй.

— Отвали, Рэй, ты обдолбался и не понимаешь, что мелешь. Давай спускайся с небес на землю, а главное — смотри, не переплати лишнего за билеты.

— Слушай, старик, я ведь тебе не лапшу на уши вешаю, это настоящая, живая богиня.

— Да неужели? И как же об этом догадались? Она что — на единороге ездит?

— Старик, ни хрена-то ты не понимаешь. Она — Кумари, что в переводе означает «земное воплощение богини Талиджу».

— Какой Тали?

— Талиджу. Так в Непале называют богиню Дургу. Вот крутая баба, скажу я тебе! Охренеть можно: у нее, типа, десять рук, и в каждой, блин, она держит по мечу. Ну и ездит на каком-то гребаном тигре.

— Не могу не согласиться: десять рук — какой простор для постельных экспериментов. Но, поверь мне как человеку опытному и много пережившему на своем веку: женщины и острые предметы — эти две хрени лучше не смешивать.

Рэй хлопает в ладони и говорит:

— Я же не говорил тебе, что она и есть Дурга. Прикол заключается в том, что Деви — это ее так зовут, Деви — выбрали из тысяч и тысяч девочек и назвали еще совсем маленькой земным воплощением Дурги.

— Чем-то мне все это напоминает конкурс красоты «Мисс Вселенная», — заявляю я.

— Ты абсолютно прав, дружище. Только у них там, на Востоке, все это еще круче замешано, просто хардкор какой-то. Девчонка, которую выбирают, должна обладать «тридцатью двумя достоинствами». Ну, типа, мол, голос у нее должен быть мягким и в то же время звонким, как у утки; грудь — как у льва, а шея — как морская раковина.

— Всякий раз, стоит мне начать воспринимать тебя серьезно, ты на чем-то прокалываешься, и я вспоминаю, что ты сегодня обдолбанный.

— Да ну тебя, я серьезно говорю, десять лет девчонке не разрешали ходить по земле самой. Понимаешь, ее ноги не должны были касаться земли. Какие-то чуваки таскали ее повсюду в этом, ну, как его… с балдахином который. Хрен с ним, главное другое: люди вдоль дороги выстраивались, чтобы прикоснуться к ним — ну, к ногам этой девчонки, — якобы это приносит удачу. Даже сам король Непала и тот раз в год встает перед нею на колени и целует ей пятки.

— Ты думаешь, что при такой жизни она захочет общаться с тобой — с простым смертным?

— А вот тут-то и начинается самое интересное: чисто технически она больше не богиня. Талиджу означает девственница. Ну а с того самого дня, когда она теряет невинность, вся эта байда заканчивается: считается, что Дурга начинает искать себе новое земное воплощение. А что же с нашей Деви? Да вот что: представляешь, сегодня она богиня, а завтра — самая обыкновенная женщина с серьезнейшими проблемами в самоопределении и весьма неадекватной самооценкой. В общем, то самое, что мне нужно. Девочки с проблемами всегда были в моем вкусе.

— Мудак ты все-таки, Рэй, по-другому не скажешь.

— И не говори, сам знаю, что мудак, но ничего не могу с собой поделать. — Рэй злорадно ухмыляется. — Слушай, а как так получилось, что мы заговорили про Деви?

— Ты сказал, что в Корею собираешься…

— Да, в Корею…

— …чтобы увидеть богиню из Непала, которая… Слушай, не понимаю, а она-то что в Корее делает?

— Да просто моделью работает. Рекламщики из «Виктории» подрядили ее на ту же рекламную кампанию, в которой должна сниматься и Кей. Вот почему мы все и едем в Корею. Сделай ей сюрприз. Девчонкам такая хрень нравится. Чем больше ты их удивляешь, тем меньше они способны думать. То есть мозг у них отказывает, и соображать им приходится уже совсем другим местом.

— Соблазнительно, конечно, превратить Кей в секс-зомби, чтобы истекала слюной при одном взгляде на меня. Но есть в этом деле одна загвоздка: у меня бабла не хватит на такой перелет.

— Сдурел, что ли? Ни один нормальный человек не летает за свои деньги. Полетишь бесплатно.

— Нет, это ты полетишь бесплатно. Ты — фотограф. А наркокурьеры оплачивают билеты за свой счет.

— Поедешь не как нарковоз, а просто как курьер. В этом городе до хрена контор, в которых тебе еще и спасибо скажут за услугу. Короче, суть в том, что ты находишь человека, которому нужно что-нибудь отвезти в Корею. Он сам или его фирма оплачивает тебе билет.

— Курьер, говоришь? Что-то не верится мне, что все это будет абсолютно законно.

Рэй хохочет.

— И это мне говорит человек, который зарабатывает на жизнь доставкой марихуаны по мелочовке.

— Нет, старик, ты не сравнивай. Одно дело — розничная дистрибуция некоторых товаров растительного происхождения. Контрабанда, брат, это совсем другая хрень. Лучше туда и не соваться. Ты что, никогда «Полуночный экспресс» [19] не смотрел?

— Перестань. Пошутили, и хватит. Я имел в виду нормальных бизнесменов, ведущих законный бизнес. Серьезно, один мой приятель так всегда поступает. Главное — найти нужного человека в нужное тебе время. А возить приходится разное. В основном — важные документы. Контракты там всякие и прочую байду. У тебя минут десять уйдет на то, чтобы отдать их кому надо, зато перелет туда и обратно обойдется совершенно бесплатно.

— Туда сколько — часов десять лететь, наверное? — интересуюсь я, мысленно удивляясь тому, как легко дала трещину моя оборона. — Понимаешь, тут такое дело: я просто не могу больше отпрашиваться с работы.

— Какие десять, часов двадцать, не меньше.

— Не пойдет. Мне в понедельник уже снова нужно быть здесь. Если я все правильно понимаю, то сутки туда и сутки обратно — и в результате, у меня не остается времени на то, чтобы… В общем, ни на что не остается.

— А вот и ни хрена-то ты и не въезжаешь, — с идиотской ухмылкой на физиономии заявляет мне Рэй. — Ты забыл про международную линию перемены дат.

— Ты бы хоть по слогам повторил. Соображай, с кем беседуешь: меня ведь даже из колледжа выперли. А дальше Канады я никогда нигде не бывал.

— Понимаешь, фишка в том, что когда ты летишь через эту линию, то каким-то манером время поворачивается вспять. Как это происходит, хрен его разберет, сам не знаю. Но в общем, ты вылетаешь из Кореи в понедельник в шесть утра и возвращаешься в Нью-Йорк в те же шесть утра того же понедельника. Может быть, даже раньше.

— Что-то не верится. Сказки, наверное, все это.

— А в то, что тебе Кей засадить удастся, ты верил? Однако видишь — чудеса случаются.

Мы оба непроизвольно оборачиваемся и смотрим на танцпол. Кей ловит наши взгляды и улыбается в ответ, шутливо закатывая глаза, — как же, мол, достал ее партнер по танцу, этакая карикатура на Эм-Си Хаммера.

За несколько минут до полуночи Роско настежь распахивает окна. Я наконец оказываюсь в номере с балконом — прямо как в «Сиде и Нэнси». Прохладный уличный воздух бодрит, и при этом я почти физически ощущаю, что он насквозь пропитан предчувствием Нового года и ожиданиями перемен к лучшему, которых ждут миллионы людей, собравшихся в новогоднюю ночь на улицах. Прощайте, восьмидесятые! Наступающие девяностые просто обязаны быть лучше и счастливее. Кей берет меня за руку и крепко сжимает мою ладонь. Как только часы начинают бить двенадцать, мы приступаем к публичной демонстрации наших нежных чувств друг к другу. Вволю нацеловавшись, мы буквально через несколько минут снова спускаемся в мой номер и удовлетворяем сжигающую нас обоих страсть уже наедине.