Человек со шрамом - Ежи Эдигей

— А вы играете тоже в парике?

— Да. Ведь я прежде всего должен помолодеть. Такие светлые, начинающие редеть волосы вполне подходят человеку в возрасте фредровского героя.

В голосе Летинского вдруг зазвучала нотка нетерпения.

Сержант поднял голову. В дверях стояла еще одна красотка и делала актеру знаки.

— Я преподаю в Высшей драматической школе, — объяснил актер оправдывающимся тоном. — Это мои ученицы.

— Я так и понял, пан профессор, — сказал сержант с нескрываемой иронией. — Я убегаю и сердечно благодарю вас за чрезвычайно важные для меня сведения. Но у меня есть еще одна большая просьба.

— Слушаю вас.

— Нельзя ли мне посмотреть, как вы гримируетесь?

— Что ж, пожалуй, можно.

Красотка, поджидавшая в дверях, потеряла терпение и, лавируя между тесно сдвинутыми столиками и стульями, направилась к Летинскому. Тот, спеша избавиться от своего собеседника, быстро проговорил:

— Приходите в половине шестого в Народный театр, ко мне в уборную. Я скажу, чтобы вас пропустили.

— Я не помешаю? — Девушка остановилась возле их столика.

— Да что вы! — Артист сорвался с места и расцеловал протянутую ему изящную ручку. — Вы знакомы? Мой приятель, моя ученица.

— Хшановский, — сержант, следуя примеру Летинского, также поднес ручку к губам. Он мог бы поклясться, что при слове «ученица» красотка многозначительно подмигнула.

— Я пытаюсь удержать пана сержанта, но, увы, у него нет времени, и он должен идти.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Хшановский, — служба — не дружба.

Было бы не худо остаться в приятной компании хорошенькой девушки, но портить настроение актеру не входило в его интересы. Он лишь добавил:

— Я буду пунктуален.

Хотя до назначенного времени оставалось еще минут десять, Летинский уже сидел в тесноватой театральной уборной, куда старшего сержанта провел швейцар. Актер отрабатывал какой-то фрагмент своей роли. На стуле перед ним лежал вычищенный и отглаженный мундир капитана польской армии наполеоновской эпохи, расшитый золотом и серебром сверху донизу.

На стене висело большое зеркало. Лампа освещала полку с коробочками грима и разноцветными флакончиками. На столике стояло еще одно овальное зеркальце.

— Очень хорошо, что вы так рано пришли, — обрадовался Летинский. — Я продемонстрирую вам, как совершаются все эти чудеса.

Актер уселся за столик перед зеркалом, накинул на плечи белое полотенце и, взяв в руки приготовленный парик, натянул его на голову.

— Видите, как это просто? Одно движение руки — и ваш бандит, совершив преступление, может тут же избавиться от этого маскарада. Что касается шрама, то на это времени требуется несколько больше, но опять же ничего сложного нет.

Летинский извлек из ящика небольшой аптечный пузырек.

— Это главный компонент моего шрама, — объявил он.

— Что это?

— Самое обычное лекарство. Раньше, до войны, его можно было купить в любой аптеке, но теперь, то ли оно вышло из моды — знаете, в фармацевтике тоже ведь есть свои моды, — то ли еще по какой-то причине, так или иначе коллодий в аптеках теперь без рецепта не купишь. Фармацевты прекрасно знают его свойства. Это бесцветный, довольно густой раствор, напоминающий желатин. Он очень быстро застывает, превращаясь в прозрачную массу.

— А какую роль он играет при гримировке?

— Вот смотрите: место, где будет мой шрам, я покрываю тонким слоем коллодия. Намазываю несколько раз, чтобы на коже образовалась плотная пленка. Теперь нужно подождать две-три минуты и посмотреть, что получится.

— Абсолютно прозрачная полоса, — заметил сержант.

— Минуту терпения. Пусть как следует подсохнет. Между прочим, раньше, в довоенные времена, искусству грима в театре отводили огромную роль. В каждой' труппе имелся хотя бы один гример, который «делал» актерам «лица». Тогда просто не полагалось играть без грима в исторических пьесах, особенно роль какой-нибудь известной личности, например Наполеона. Точность грима доводилась до совершенства. Можно сказать, что такой Наполеон на сцене выглядел более по-наполеоновски, чем сам император. Актеру высокого роста никогда бы не поручили такую роль.

— А я как раз недавне видел фильм, где императора играет высокий актер, только слегка напоминающий того Бонапарта, какого мы знаем по портретам.

— Совершенно верно. Дело в том, что изменилось само представление об актерской игре. Грим сейчас — лишь одно из побочных средств. В театрах нет теперь специальных гримеров, и каждый актер сам работает над своим лицом как умеет. Один лучше, другой хуже. А теперь, прошу вас, взгляните на мой лоб.

— Действительно! Кожа сморщилась, она стала какой-то… — сержант искал подходящего слова, — старой.

— В этом все дело. Коллодий застывает и стягивает кожу так, как это и бывает при настоящих шрамах. По краям шрамов кожа плотная и шероховатая и, как вы выразились, старая. Вот почему для основы моего шрама и нужен был коллодий.

Летинский разыскал на полке нужный тюбик грима и взял в руки тоненькую кисточку.

— Смотрите. Это та самая «вишневка». Разве ее цвет и в самом деле не похож на цвет «Cherry Cordial».

— Я все-таки предпочитаю нашу, натуральную.

— Я тоже.

Актер подцепил кисточкой немного темно-красной массы и легким движением стал выводить на слое коллодия узкую красную черту.

— Если бы я хотел, — пояснял он, — придать шраму другую форму, например — широкий сабельный удар поперек всего лба, надо было и слой коллодия наложить иначе. Шрам всегда рисуется посередине этого слоя. Все очень просто, не правда ли?

— С вашими навыками — вероятно.

— Не боги горшки обжигают. Попробуйте сами, и вы убедитесь, что не такая уж это премудрость. Просто азбука гримировки. Я дам вам немного раствора и «вишневки», которой я уже не пользуюсь. Для ваших опытов этого достаточно.

— Благодарю, — обрадовался сержант. — Я не решался просить вас об этом. Дайте только грим. Коллодий я достану в какой-нибудь аптеке.

— Разумеется, — улыбнулся актер. — Какой провизор откажет в такой мелочи представителю власти! А теперь, — Летинский вновь вернулся к своей лекции, — я покрываю лицо обычным «телесным» гримом. Он матовый и чуть темнее кожи.

— А это для чего?

— На сцене в резком свете прожекторов обычная кожа слишком блестит и кажется неестественной. Кроме того, во время игры актер может вспотеть. Грим не отражает света, на нем не видны капельки пота. Ни один актер не выйдет на подмостки с «натуральной» физиономией. Он всегда загримирован.

— А как потом это смыть?

— Очень просто. Обычный грим смывается теплой водой с мылом, а еще лучше — ваткой, смоченной в спирте. Слой коллодия можно просто содрать ногтем. Остатки его смываются тем же спиртом или ацетоном, на худой конец обычным одеколоном. Я не стану сейчас разгримировываться, у меня нет времени, но уверяю вас, несколько движений влажной ваткой — и от шрама никаких следов.

— Не знаю, как и благодарить вас за ваши интересные объяснения, и за демонстрацию гримировки. Вы делаете это великолепно! Шрам даже вблизи выглядит абсолютно естественным.

— Пустяки! — актер был доволен похвалой. — В двадцатые годы работал у нас здесь, в этом самом театре, гример. Вот это был мастер своего дела! Буквально совершал чудеса. Стоило показать ему какую-нибудь фотографию, и он мог тут же воспроизвести ее на лице актера. Помню, как-то один из моих коллег шутки ради попросил загримировать его под популярного тогда полковника, известного своей страстью к лошадям и крепким напиткам, и отправился в пивную «Оазис», тоже находившуюся неподалеку отсюда, где полковник часто бывал. Не только официанты, но все друзья и знакомые полковника ничего не заподозрили. После этого наш гример приобрел такую популярность в Варшаве, что потом оставил театр и открыл фешенебельный парикмахерский салон. Все известные актрисы и дамы из общества причесывались только у него. Большие деньги заколачивал. Это действительно был гений в своем роде. Теперь такого не найти. Он умер во время оккупации. Я присутствовал на его похоронах.

Летинский был настолько любезен, что не только подарил старшему сержанту немного «вишневки», но и одолжил очень светлый парик.

Хшановский намеревался на следующее же утро обсудить с поручиком Левандовским сведения, полученные от Генрика Летинского. Однако, когда старший сержант явился на занятия в Институт криминалистики, его и поручика уже ждала телефонограмма из Цеханова: «Возвращайтесь немедленно тчк бандиты арестованы тчк».

Получив такой приказ, оба сотрудника цехановской милиции отрапортовали директору Института и, полные нетерпения, первым же поездом отправились в Цеханов.