Семейное счастье - Фрида Вигдорова

Аня совсем одичала. Осмелев, она давно уже перешагнула порог комнаты, пределы двора и, поняв, что в тупике гораздо веселее, решила обследовать соседние улицы.

Однажды, вернувшись с работы, Саша не нашла дочку ни дома, ни во дворе. Она металась по двору, звала Аню, искала в сарае с саксаулом.

- Аня, пошутила - и будет! - повторяла она.

Но Аня не откликалась. Тогда Саша кинулась на кухню к хозяйке.

- Ольга Ивановна, ну неужели вы не видели?..

- Я вашему ребенку в няньки не нанималась. Скажите спасибо, что с квартиры не гоню, из-за вас чуть электричество не выключили.

Но Саша уже не слушала и снова выбежала на улицу. Начался дождь. Ничего не видя, без платка, она бежала по улице и звала: "Аня-а!"

- Мать, твой ребенок? - тихо спросил ее старческий голос. Перед Сашей стоял старый узбек и держал за руку Аню.

Саша совсем близко увидела два темных глаза, окруженные морщинами. Старик ласково улыбался, и тут-то Саша заплакала.

- Дочь, зачем плачешь? Ребенку скучно будет! А девочка хороший, в гости ходил, плов ел, "Яблочко" танцевал. Хорошо танцует. И завтра обещал прийти. Ты в больнице работаешь? Девочка все рассказал. А у нас сын на фронте. Мухамеджанов фамилия. Гафур. Запомнишь? Муламеджанов Гафур.

- Запомнила. Спасибо, запомню - Мухамеджанов, - отвечала Саша, держа за руку Аню.

Да, у Ани давно была своя жизнь. Она водилась с внучками Мухамеджанова, а младшую, четырехлетнюю Тамару Мухамеджанову, частенько приглашала к себе, чем вызвала глубокое неудовольствие хозяйки.

- Сдали вам комнату, ну и живите. А такого уговора не было, чтобы водить кого ни попало.

Аня показала ей язык.

- Интеллигентные! - кричала хозяйка. - Ей пять лет, а она уже язык показывает! Москвичи называется!..

Аня завела себе еще одну моду - вместе с Сережей и Юрой следом за бабушкой ходить на уроки музыки в самые дальние концы города. Идти с мальчиками было веселее, чем одной сидеть дома. Мальчики - нестриженые, в грязных матросках и штанишках, из которых выросли за лето, - стали совсем уже похожи на Робинзонов. Казалось, бабушке Валентине Сергеевне было все равно, сколько детей водить за собой - двоих или троих. Она все сносила кротко и, более того, считала, что общество девочки полезно мальчикам. Когда стояли теплые дни, они жили во дворе. С дождями перебрались в сарай и, пока бабушка учила своих учеников играть гаммы, громко и разноголосо пели. Чего они только не пели!

Внимание, внимание. На нас идет Германия,

Орал Сережа, и Юра с Аней подхватывали:

С пушками, гранатами. Ручными поросятами!

Но это было не самое худшее. Открыв дверь и не зная, найдет ли она Аню дома, Саша застала однажды не только ее, не только мальчиков. Они сидели на корточках на полу вокруг большеголового щенка. Щенок скулил. Шерсть на нем свалялась.

- Он будет ничего, большой. Это он теперь такой маленький, а он будет большой, - объясняла Аня, - и пусть его зовут Карай. Есть такая собака в Москве.

- А у нас в Ленинграде есть собака доберман-пинчер. Фамилия Доберман, а зовут Пинчер, - сказал Юра.

- А я его буду кормить! - говорила Аня, не слушая. - Он будет со мною спать. Мы его помоем, причешем, он будет тогда ничего.

Аня, - строго сказала Саша, - где ты взяла эту собаку? Отнеси сейчас же!

В комнате стало тихо. Потом Аня сказала, захлебываясь и удивленно глядя на мать:

- Что ты! Я его под дождем нашла. Он голодный.

- Сейчас же унеси собаку! - сказала Саша.

- Хорошо! - сказала Аня. - Отнесу и сама останусь на улице. - Она схватила щенка и бесстрашно пошла к двери.

За ней, не простившись с Сашей, пошли Сережа и Юра.

- И сейчас же вернись! - сказала Саша.

- Не вернусь ни за что! - ответила Аня.

Дети ушли, а Саша стала подтирать пол в том месте, где сидел щенок. Прошло пять минут, десять. Дети не возвращались.

- Аня! - крикнула Саша в окно.

Ей не ответили. Усталая и голодная, накинув платок, Саша выбежала на улицу - и вот они все трое, под дождем. И на руках у Ани щенок.

Сейчас же, сейчас же домой! - Саша схватила Аню за руку и поволокла ее, ревущую, в дом; под мышкой у Ани скулил щенок. Юра и Сережа угрюмо замыкали шествие. На пороге их поджидала хозяйка.

- Да вы что, очумели? И от вас заразы хватает, еще и собаку туда же! А ну, давайте его отсюда!

- Посторонитесь, пожалуйста! - ледяным голосом сказала Саша. - Дайте пройти!

- Куда пройти? Это куда пройти? Ко мне, что ли, в дом? С собакой? С уличной собакой?

- Она не уличная, она наша! - сказала Аня, всхлипывая.

- Это наш щенок, - сказала Саша, - и мы идем к себе в комнату.

- Это их щенок! - хором сказали Сережа и Юра.

- Что-о? - голос изменил хозяйке, она перешла на шепот.

Но Саша закрыла за собой дверь.

- Давай назовем его Дружком, - сказала она. - Карай - это большой пес. А наш вон какой маленький.

Так в их доме поселился еще один жилец. И едок.

Еды давно уже не хватало. По воскресеньям Саша ходила на Алайский базар и что-нибудь продавала. Платье. Кофточку. Наволочку. Рынок! Даже не верилось, что такое еще бывает на свете. Масло - и не пятьдесят граммов, не сто - большущие желтые куски свежего масла. Сметана - не в чашечке, а в ведрах. Фрукты - не одинокое яблоко, а гора румяного, блестящего ранета. Дыни, виноград, груши. Саша проходила мимо не глядя. Она меняла хлеб или пачку чая (они давно уже пили кипяток без заварки) на яйцо, на чашку риса.

На рынке у нее появились связи - все одна и та же рыжая спекулянтка. Завидев Сашу, она кидалась на нее, как тигр, выхватывала из рук кофточку и кричала:

- Двадцать пять рублей - красная цена!

- Мне бы тридцать... - нерешительно говорила Саша.

- Вот двадцать пять, и скажите спасибо, - отрезала спекулянтка.

А что можно было купить на двадцать пять рублей? Ничего. По карточкам изредка удавалось получить рису и макарон. И все, что варила Саша - нынче кашу, завтра макароны, послезавтра мучной суп, - Анюта делила с Дружком. Когда рис и макароны кончались, Саша варила щи из кислых помидоров. Дружок хлебал и щи. "Нет, - в отчаянии думала Саша, - пока девчонка к нему не очень привыкла, надо его куда-нибудь отдать. Нельзя, чтоб Аня из-за него совсем не ела. Но куда его денешь? Не выкидывать же на улицу - пропадет".

Неподалеку от Алайского базара стоял одноэтажный белый дом с большими окнами. Летом забор вокруг дома был увит зеленью, за оградой виднелись красивые белые шары - это были цветы - бульденежи.

В этом доме жил Евлампиев, местный врач гомеопат. Говорили, будто он умеет вылечить любую болезнь. И люди шли к нему.

- О, - сказала Саше медсестра Шарафат, - у него каждый день по десять человек. И каждый приносит пятьдесят рублей. Сосчитала?

Да, Саша умела считать. Но богатый дом - не значит добрый дом. И не всякий человек любит собак. "Конечно, - думала она, - можно оставить его на крыльце. Кто-нибудь выйдет, наткнется на него и приютит. А если нет? А если возьмет да и отшвырнет ногой? Да и как его оставишь? Он тотчас побежит следом".

Однажды Саша увидела мальчика лет двенадцати, который вышел из калитки евлампиевского дома. Накрапывал дождь, но мальчика это не тревожило. Он был ухоженный, румяный и крепкий, в добротном пальто, в блестящих новых калошах.

Да, - подумала Саша, - ты кормленый мальчик. И, наверно, ты не знаешь, что такое щи из кислых помидоров. Но ты румяный и веселый. Может, ты и добрый?

Она шла с базара и несла в кошелке полстакана меду. И поэтому думала обо всех хорошо.

- Послушай, - сказала она мальчику, - хочешь щенка?

Он остановился и взглянул на нее внимательно. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы серого толстого пальто, и смотрел Саше прямо в глаза черными пристальными глазами.

- Порода? - спросил он коротко.

- Порода? Я думаю, доберман-пинчер. - Саша кривила душой. Она этого не думала.

- Цена? - спросил сын доктора Евлампиева.

- Ну, какая цена? - удивилась Саша. - Возьми так. И поняла, что совершила промах, - мальчик тотчас потерял интерес к разговору. Ничего не ответив, он пошел дальше.

- Видишь ли, - сказала Саша, идя рядом и решив действовать напрямик, скажу тебе правду: нам просто нечем его кормить. А то бы я нипочем его не отдала.

Он опять остановился, и снова из-под бровей блеснул его пристальный взгляд. Пожевал губами, потом вытянул их в трубочку, потом сказал:

- Ладно. Постучите в дверь и скажите, чтоб позвали Жору. Жора - это я. Постойте, - крикнул он Саше вдогонку, - а он что-нибудь умеет делать?

- Он подает лапу.

- И все?

- Все.

- Ладно, приносите.

На другой день она подошла к белому дому и постучала. Дружок сидел у нес па руках и оглядывался по сторонам. Говорят, собаки чуют, когда им грозит опасность. Дружок ничего не чуял, он был спокоен, а, если и чуял, может, просто не жалел о разлуке.

- Вы думаете, он действительно пинчер? - спросил Жора, глядя на Дружка, который стоял на крыльце у Сашиных ног и весело помахивал хвостом.

- Не знаю, - сквозь зубы ответила Саша. - Не хочешь - не бери.