Новак Джокович – герой тенниса и лицо Сербии - Крис Бауэрс

Так был ли Срджан чудовищем? Почти наверняка нет, хотя его поведение зачастую казалось окружающим действительно чудовищным.

Сам Срджан никогда не давал интервью на английском и редко дает интервью на сербском языке. Однако он согласился на интервью продолжительностью один час с сербским телеканалом В92 через два месяца после того, как в декабре 2010 г. сербская сборная выиграла Кубок Дэвиса. Недовольный руководством Джорджо Антели и Слободана Живоиновича Сербской федерацией тенниса, Срджан принял участие в «дворцовом перевороте» с целью смещения промышленника и бывшего полуфиналиста «Уимблдона». Большая часть интервью касается Федерации и этого переворота, но на последних минутах Срджан говорит о себе и о той роли, которую он сыграл во благо старшего сына:

«Я не считаю себя заносчивым. Не считаю себя неприятным в общении. Я просто говорю то, что считаю правильным и справедливым. Говорю то, что думаю. Нам как семье нечего стыдиться. Нечего стыдиться и мне как главе этой семьи. Нечего скрывать. Если меня что-то задевает, я говорю об этом, и ожидаю, что люди правильно воспримут мои слова. Можете мне поверить, простые люди в городах по всей Сербии воспринимают это не только правильно, но и с воодушевлением, потому что я честно говорю то, что думаю. Я не прячусь за вычурными заявлениями какого-нибудь маркетингового агентства. Люди знают, как трудно жилось нашей семье последние 17 лет. Мы снимали квартиру, нам приходилось брать деньги в долг, потому что их нам не хватало, хотя временами у нас и был приличный доход. Затраты на карьеру Новака превосходили наши финансовые возможности. Мы занимали деньги у ростовщиков-грабителей под 10, 12, 15 % в месяц. И старались выплатить эти ссуды, а это было чертовски тяжело. Много раз бывало, что нам не хватало денег даже на покупку хлеба насущного. Тогда мы с женой продавали золотые украшения и десять лет спали на диване в гостиной съемной квартиры. Мы не могли позволить себе новый матрас, поэтому застилали диван старыми одеялами, чтобы прикрыть пружины, впивающиеся нам в грудь и спину».

Когда Срджана спросили, стоило ли так мучиться, он ответил: «Конечно. Никакой помощи мы не видели. Ни от кого – ни от государства, ни от городских властей, ни от теннисной федерации».

Здесь требуются пояснения. В начале XXI в. Сербия оправлялась от кровопролитной гражданской войны и от потери ведущего положения в стране, где она была самым влиятельным из шести субъектов федерации. Само собой, далеко не все деловые операции, имевшие место в Сербии, были совершенно чистыми, во многом бизнес велся подпольно, и многие жители страны, преуспевавшие в то время, избегали излишне пристального внимания к своим делам. Вот в такой ситуации Срджан и был вынужден выполнять свою задачу – финансово обеспечить стартовую площадку для карьеры сына. Ему пришлось продать свой белградский ресторан, чтобы высвободить наличные и финансировать юниорские поездки Новака. В конце концов он избавился и от пиццерии в Копаонике, но лишь после длительной судебной тяжбы из-за того, что много лет пользовался помещением, не внося арендной платы. Это упоминание – вовсе не намек на допущенные нарушения, а попытка объяснить, в каких трудных экономических условиях вынужден был работать Срджан и как несправедливо было бы обвинять тех, кто стремился действовать так же, как и все вокруг.

Беда в том, что своей резкостью Срджан не только наживал врагов, но и приобретал соответствующую репутацию. Он рассказывал, как однажды обратился за деньгами к какому-то чиновнику и был вынужден уйти ни с чем. Но есть и другая версия той же истории, свидетельствующая, что Срджан пожал то, что посеял. Согласно второй версии, у чиновника, о котором идет речь, имелась привычка записывать все разговоры. Срджан пришел к нему с двумя друзьями, и на каком-то этапе беседы чиновник покинул комнату, якобы для того, чтобы выяснить что-то, а на самом деле – чтобы послушать, какие разговоры в его отсутствие поведет Срджан с друзьями. Поскольку тон Срджана по адресу чиновника сразу сменился с вежливого и доброжелательного на пренебрежительный, дальнейший разговор закончился ничем – не говоря о том, что чиновник разругался с Срджаном из-за сказанного в его отсутствие. Правда все это или нет, неизвестно, но какое это имеет значение, если большинство знавших Срджана людей готовы поверить в подлинность этой истории? Такой уж сложилась репутация Срджана.

Примечательно, что большинство людей, испытавших на себе выходки Срджана, находят им на редкость сочувственные объяснения.

Воин Величкович, мягкий, почти кроткий теннисный корреспондент «Спортски журнал», рассказывает:

«Первое, что следует сказать о Срджане, – что он отличный отец. Он вырастил троих сыновей воспитанными и почтительными, привил им чувство патриотизма. Срджан был совершенно уверен, что Новак добьется успеха, и страшно злился, когда другие в это не верили. Он рассчитывал на помощь правительства, Федерации, кого угодно, поскольку видел, что у его сына большое будущее. Вместе с тем ему казалось, что никому нет дела до того, что Новаку суждено стать по-настоящему выдающимся спортсменом, и в результате Срджан ожесточился. Этим в основном и объяснялись его не в меру яростные вспышки. Федерация действительно ничем не помогала ему в первые годы, но у нее и не было ни денег, ни заинтересованности, ни идей. Спортивные чиновники были просто не в состоянии что-либо предпринять. Они считали большим успехом, если вдруг у них появлялись три упаковки мячей. Этого вполне хватало многим игрокам, но не таким, как Джокович, Янкович и Иванович. Поэтому я понимаю досаду Срджана и особенности его характера. Для меня он – как спортсмен, который выходит из себя во время игры, а после матча глотнет пива, и опять все в порядке. Только Срджану требуется гораздо больше времени, чтобы все опять стало в порядке».

Несмотря на имевшие место серьезные столкновения с Срджаном, Небойса Вискович придерживается подобной же оценки:

«Джоковича сотворил его отец, и никто иной. В стране не было инфраструктуры, не было денег, он не получал помощи от государства и Федерации – только от своей семьи. В этом отношении я прекрасно понимаю Срджана, но он не может справиться с собой. Он не может просто забыть обо всем и радоваться, он по-прежнему всех ненавидит – столько ненависти в нем скопилось. Люди любят Новака, потому что он истинный представитель Сербии, но на его близких эта любовь не распространяется, потому что они представляют Сербию совсем другим образом. Ненависть произрастает из тех времен, когда Срджан просил денег, но никто не соглашался ему помочь. И он говорил: „Ладно, когда-нибудь Новак станет первой ракеткой мира, вот тогда и поглядим“. А теперь Новак действительно первый, и, с точки зрения Срджана, пришел час расплаты».

Уроженец Белграда Вискович выдвигает еще одну гипотезу. «Джоковичи родом из Косово, – говорит он, – а эти места не настолько космополитичны, как Белград, чуть менее современны, и тамошним семьям свойствен сугубо патерналистский уклад. Срджан обвинял меня в том, что я недостаточно патриотичен. Возможно, причина опять-таки в Косово. Может, жители Белграда не так страстно преданы Сербии, как жители Косово, а может, жителям Косово так только кажется».

Лейтмотив большинства рассуждений о Срджане и его поведении – его решения почти всегда правильны, но… Иван Любичич говорит: «В большинстве случаев Срджан прав, но его манера доказывать правоту и добиваться своего ошибочна. В последнее время сам он изменился, но внешне это никак не заметно».

Боян Божович был партнером Джоковича, когда в раннем подростковом возрасте эти двое завоевали титул европейских чемпионов в парном разряде среди юниоров. Божович считает, что отчасти антипатия людей к Срджану нередко объясняется завистью.

«Срджану приходилось очень, очень трудно – и в жизни, и в борьбе за Новака, а в Сербии многие не прощают чужой успех. В Сербии слишком много людей, которым так и не удалось самим ничего добиться, поэтому они завидуют чужому успеху. Федерация не помогала Новаку, когда он стал лучшим юниором Европы, и Срджан разозлился. Теперь же все они охотно наживаются на его достижениях, и Срджану это не нравится. Новак хочет выступать за свою страну, Федерация его не волнует. Срджан – сильная личность, он сыграл важную роль в жизни Новака, отдал все, чтобы сын ни в чем не нуждался. Все в семье чем-то пожертвовали ради Новака. У каждого была своя работа – у матери, отца, дяди Горана. Марко и Джордже чуть-чуть ущемляли, но это обычное явление в семье с одаренным первенцем – ради него всегда приходится слегка обделять других детей. Тем не менее мне нравился Срджан. Он всегда был очень веселым, и до сих пор веселый, с моим отцом они часто шутили. Но у него имелась цель, и ему не было дела до других людей, – просто он упрямо шел к своей сокровенной цели».