Искатель, 2013 №2 - Александр Бычков

— Слушай, Снеж… а… где… ты так на…уч…илась… — Ганин запыхался и был готов уже проклясть все на свете, и прежде всего себя самого, что рассказал ей про лошадей.

— А я в кружок верховой езды ходила в школе. Мой первый парень обожал лошадей, ну и я заодно с ним пошла. А потом парень сплыл, а лошади остались… — Снежана опять весело рассмеялась. — В жизни, Леш, ничего просто так не бывает, даже первые парни, хи-хи!

— Ну, значит, и мы с тобой не зря пересеклись. Вроде бы на лошади я сидеть уже могу… Надеюсь только, что ты после того, как я научусь кататься, никуда не сплывешь?..

А потом они играли почти до вечера в гольф. Здесь уже Ганин учил Снежану — и как держать клюшку, и как правильно бить. У Ганина оказался зоркий на удар глаз и отработанные движения, но Снежане эта наука была чересчур — ей больше понравилось гонять по полю на электромобиле.

— Блин, Ганин, всю жизнь мечтала погонять по такому полю! Давай наперегонки?!

— Фу, как я устала! — сказала наконец Снежана, когда они с Ганиным, еще раз искупавшись в пруду, шли к дому. — После такого отдыха надо еще на два дня брать отгул и отдыхать.

А потом она с наслаждением легла в одной из зал на диванчик, прямо в купальнике.

— Все, Ганин, никуда больше не пойду! Придется тебе оставлять меня на ночь. Ты, надеюсь, не против? — она хитро посмотрела на Ганина, которому птиценогий и клювоносый дворецкий каркающим голосом сказал, что ужин будет готов через двадцать минут, а стол накрывать будут в бильярдной.

Ганин густо покраснел.

— А мама твоя, дочка?

— Ничего. Они уже привыкли, что я за полночь прихожу. Какая разница, если прибуду утром?

— В самом деле, — развел руками Ганин.

— Кстати, с тебя еще должок, Ганин, ты мне, помнишь, дом обещал показать, картины… — на последнем слове Снежана сделала еле заметное ударение и, приподнявшись немного, взяла Ганина за руку и потянула на диван, присесть рядом с ней.

— Да, да… — механически закивал Ганин, стараясь не смотреть ни на лицо, ни на полуобнаженное тело Снежаны. — Знаешь, оденься лучше… А то бикини с интерьером восемнадцатого века как-то не очень сочетается.

— Какой ты сноб, Леша! Главное, чтоб красиво было! Ну, ладно, отнеси меня на руках в гардеробную, и я, так уж и быть, оденусь… — И Снежана томно закрыла глаза.

Ганин довольно рассмеялся, действительно поднял тонкое и легкое тело Снежаны на руки и, как заправский молодожен, понес его в спальню.

К ужину Снежана выбрала аристократическое длинное белоснежное платье из мягкого шелка, жемчужное ожерелье и перламутровые туфельки. Волосы слегка завила на кончиках, но косметики нанесла минимум — только немного подкрасила глаза. Никаких посторонних отражений в зеркале больше не появлялось. Ганин надел бежевый вечерний костюм с белой бабочкой и бежевые ботинки с удлиненными носами.

Бильярдная представляла собой довольно небольшую уютную комнату, обклеенную изумрудно-зелеными обоями с несколькими люстрами такого же зеленого цвета, от света которых вся комната казалось изумрудной. Каждая люстра располагалась над соответствующим бильярдным столом, которых было четыре, в разных концах комнаты, а посредине комнаты стоял небольшой круглый деревянный стол, накрытый зеленой скатертью. За ним уже орудовали слуги.

Ганин отпустил слуг, и они со Снежаной оказались одни. Он выключил лампы и зажег натуральные ароматные восковые свечи на двух позолоченных трехсвечниках, и таинство ужина пошло своим чередом.

Вино было красное, терпкое, бифштекс с кровью, салат «Цезарь», на первое — куриный бульон, а на десерт — фруктовое желе и фисташковое мороженое. На этот раз обязанности хозяйки исполняла Снежана, и получалось это у нее отменно. Она с такой ловкостью и нежной заботой разрезала и подавала мясо и десерт, что Ганину доставляло наслаждение уже просто смотреть на то, как она это делает. Он только сейчас обратил внимание, какие красивые у Снежаны руки: круглые, точеные, с длинными тонкими пальцами, будто бы созданными для того, чтобы ими перебирать струны арфы, лютни или клавиши фортепиано. Такие руки превосходно смотрелись бы, если бы она давала домашний концерт… Ганин с удовольствием представил себе уютную мини-концертную залу в этом дворце, клавесин, а рядом с ним сидит Снежана в голубом длинном платье с большим вырезом, в пышном парике, локоны которого свободно ниспадают вниз, с открытыми, как сейчас, круглыми плечами и аккуратными руками, а ее пальчики ловко и изящно бегают по многочисленным клавишам…

— Леш! Да ты ешь, ешь… Что ты так на меня смотришь? Аппетит пропал, что ли?

— Да нет, Снеж, просто я представил тебя в платье восемнадцатого века. Твои руки и плечи идеально подходят для арфистки или пианистки, тебе об этом никто еще не говорил?

Снежана фыркнула и покраснела.

— Скажешь тоже!.. Знаешь, Леш, — вдруг понизив голос, почти шепотом сказала Снежана и подняла бокал, наполненный красным вином, — я очень рада, что тебя встретила, честно…

Ну а после ужина Ганин устроил Снежане экскурсию. Сколько комнат они обошли! Казалось, Ганин знает в этом доме все. Но самым удивительным было то, что практически про каждую из этих вещей он мог что-то рассказать. Почти каждый важный мужчина в парике с косичкой и при шпаге обретал в устах Ганина не только свое имя, но и удивительную судьбу, полную жизненных взлетов и падений, равно как и прекрасная дама в высоком парике и декольтированном платье или пухлый мальчуган в коротеньких штанишках…

— Вот это — князь Василий Николаевич. Замечательная личность! Между прочим, участвовал в Чесменской битве. Видишь, у него ухо немного скошено? Это ранение он получил в абордажном бою…

— Аборт… Какой такой «абортажный»? — шутя сказала Снежана.

— Да не «абортажный», а «абордажный» — рассмеялся Ганин, схватившись за живот. — От слова «bord». Это когда корабль с кораблем сцепляются бортами и обе команды нападают друг на друга в рукопашной схватке. Обычно так делают, чтобы не топить чужой корабль и имущество не пропадало зря. Между прочим, в таком бою погиб знаменитый адмирал Нельсон при Трафальгаре. Какой-то французский матрос подстрелил его, сидя на мачте своего корабля… Так вот, князь Василий, взял со своими матросами на абордаж турецкий корабль, и какой-то турок отсек ему пол-уха. Князь получил орден Андрея Первозванного — высшую морскую награду, а уже во вторую войну с турками умер от сыпного тифа…

— А вот это… Снеж, иди сюда, вот, смотри! А вот это его отец — князь Николай Андреевич. Смотри, какой важный! У него был один из высших чинов при Елизавете Петровне и Петре Третьем. Был дипломатом, знал хорошо несколько языков. Правда, ему не повезло. Когда Екатерина Вторая пришла к власти, его, увы, — тут Ганин крякнул, сделав выразительный жест руками, — сместили. Доживал он свои годы в этом поместье и писал мемуары, потом стал много пить, гулять, и вскоре нашли его в пруду утопшим…

— А вот прекрасная Лизет. Смотри, какие у нее лукавые глазки! Роковая женщина была. Скольких мужчин соблазнила! Граф Ридигер, местная знаменитость, и какой-то заезжий штабс-капитан даже стрелялись из-за нее насмерть, да и не только они. А она, представляешь, дожила до глубокой старости и под конец сошла с ума — разговаривала вслух со своими бывшими любовниками, как с живыми…

— А вот малыш Никита. Он, бедняга, зимой заигрался с деревенскими ребятами, наелся снега, ну и помер…

Снежана всхлипнула и прослезилась — вид пухленького черноволосого мальчика в коротеньких бархатных алых штанишках до колен с бантами, такой же курточке и туфельках, в белоснежных гольфах, вызвал у нее живое сострадание. На картине рядом с мальчиком лежала большая собака породы «колли», которую он поглаживал. Его глазки были такие веселые, такие жизнерадостные…

— Жалко мальчишечку… — еле выговорила Снежана, утирая слезы руками.

— Самое интересное, Снеж, что портрет написали буквально за два месяца до смерти, чуть опоздали бы — и не осталось бы от Никиты Барятинского ничего! Портрет же не фотография! Хорошо, если две-три штуки за всю жизнь сделают…

— А это кто? — вдруг резко спросила Снежана, подойдя к другому портрету. — Фу, лица такие смазливые, как у плейбоев… Бабники, наверное, жуткие!

— А-а-а! Верно заметила! — довольно воскликнул Ганин. — Это те самые известные Барятинские. Большинство князей были служаками средней руки, а то и вообще не служили — жили в свое удовольствие, тихо да мирно, а вот эти — два братца-акробатца, Снеж, слыли самыми что ни на есть роковыми мужчинами, тайными фаворитами самой императрицы Екатерины! Екатерина была на редкость любвеобильная женщина, и причем чем старше она становилась, тем более неразборчивой становилась в связях. Если вначале имела постоянных партнеров, которые были и великими полководцами, и государственными деятелями — например, братья Орловы, Григорий Потемкин Таврический, — то потом… — Ганин смешно махнул рукой в воздухе. — Кроме официальных еще была куча неофициальных, тайных, о ком мало кто знал тогда… Вот эти два брата — из этой чертовой дюжины! Михаил и Алексей — прошу любить и жаловать!