Тинтин и тайна литературы - Том Маккарти

Вторая сцена (в «Рейсе 714») содержит запрет на табакокурение. Кстати, один из ее эпизодов во многом совпадает с рассказом Бодлера «Фальшивая монета»: полное впечатление, что Эрже сочинял с оглядкой на бодлеровский текст. Место действия – аэропорт Джакарты, то есть тропики, где солнце никогда не отклоняется далеко от зенита (так думает Хэддок, заметив бедно одетого человека, который так сильно чихает, что с него сваливается шляпа. «Какой невезучий, – говорит себе капитан, – даже в тропиках умудрился простудиться»). Возвращая бедняку шляпу, Хэддок, словно друг повествователя у Бодлера, опускает в нее деньги – пятидолларовую банкноту. Затем, как и бодлеровский повествователь, начинает гадать, что сделает бедняк, когда, к своему изумлению, обнаружит эти бешеные деньги. «Что это?.. Может быть, я сплю? Невероятно… пять долларов! – восклицает бедняк в воображении капитана. – Слава небесам! Наконец-то я смогу купить еды!» Хэддок, прослезившись, отчетливо представляет себе, как бедняк объедается сэндвичами и, громко чавкая, просит Бога «благословить щедрую и благородную душу, которая сжалилась над моей нищетой». «Сегодня я сделал доброе дело», – говорит себе Хэддок.

Намерения Хэддока совпадают как с воображаемыми намерениями друга в бодлеровском рассказе (то есть с домыслами повествователя), так и с истинными намерениями этого персонажа (опять же согласно конечному выводу повествователя): Хэддок уверен, что дал толчок некоему событию и покорил сердце Господа Бога, то есть ценой сравнительно небольших издержек обеспечил себе попадание в рай. Не задаром: пятидолларовая банкнота Хэддока – настоящая. Но возникает другая помеха: оказывается, бедняк – никакой не бедняк. Спустя несколько минут выясняется, что это мультимиллионер Ласло Каррейдас, хозяин авиакомпании «Каррейдас», ткацких фабрик, нефтяных вышек, магазинов, газет и «Сани-Колы». Когда Хэддока и его спутников представляют Каррейдасу, мы (не впервые в «Приключениях Тинтина») видим фокус: Лакмус восклицает «Крибле-крабле-бумс» и вытаскивает из шляпы Каррейдаса пятидолларовую банкноту. «Да вы же треспи… нет, я хотел сказать… прести… престиди… престижи… пре-стидиджи… та… та… та-аа-а… А-а… ха-ха-хатор… Престидижитатор!» – хохочет до колик Каррейдас, не переставая чихать: ему кажется, что Лакмус показал фокус с извлечением денег из воздуха. В этой, казалось бы, проходной сценке вновь заостряется внимание на происхождении денег. То, откуда берутся деньги и куда они деваются, – главная мысль «Рейса 714».

Каррейдас спрашивает Хэддока: «Вам нравится морской бой?» «Один из моих предков был мастером по этой части», – отвечает Хэддок. Но Каррейдас имеет в виду игру, свое любимое занятие на борту личного авиалайнера. Он приглашает поиграть Хэддока, Тинтина и Лакмуса (все они направляются на Международный конгресс по астронавтике в Сидней). Герои отклоняют приглашение, но Каррейдас настаивает.

Уже на борту самолета Хэддок – гость, залученный едва не силком, – достает трубку, но Каррейдас говорит ему: «Капитан, здесь категорически запрещено курить. Меня раздражает даже запах табака». Хэддок убирает трубку в карман, и начинается игра в «морской бой». Каррейдас жульничает, подглядывая за капитаном с помощью видеокамеры. Тинтин начинает подозревать, что на борту самолета что-то неладно. Его опасения подтверждаются: экипаж – люди самого Каррейдаса, между прочим, – внезапно захватывает самолет, снижается до высоты, недоступной для радаров, и совершает посадку на острове, где дожидается Растапопулос. Когда Растапопулос объявляет, что хочет заполучить деньги Каррейдаса, которые хранятся в Швейцарии на счету, заведенном на фальшивое имя, мы вновь погружаемся в драму об уклонении от уплаты налогов и подложных удостоверениях личности.

Каррейдас – мнимый бедняк и сомнительный богач. Растапопулос научился подделывать его подпись (начертание фальшивого имени); остается лишь выяснить номер счета. Чтобы заставить Каррейдаса говорить, Растапопулос приказывает вколоть ему «сыворотку правды». Но вместо того, чтобы назвать номер банковского счета, миллионер начинает сознаваться во всех своих хитростях и махинациях, начиная с младенчества. Растапопулос срывает зло на враче, сделавшем инъекцию. И, сердито размахивая руками, задевает шприц. Растапопулос тут же начинает сознаваться в собственном двуличии, утверждая, что в области мошенничества даст Каррейдасу сто очков вперед. Миллиардер презрительно цедит: «Мелочевка! Детский сад!» – и приводит новые примеры своих бесчестных проделок. Так поединок двух богачей за банковский счет превращается в войну «отчетов перед собственной совестью»: оба подкрепляют свои аргументы доподлинными, скрупулезными перечнями собственных прегрешений – кого обжулил или собирается обжулить, когда, каким способом и на какую сумму.

Но, когда бойцы набрасываются друг на друга, споря, кто из них больший плут, их диалог и равенство сил – тоже своеобразный фокус: мы должны смотреть не на то, что нам так настойчиво показывают, наше дело – разглядеть отдаленные звенья цепи. «Один из моих предков был мастером по этой части». Кто нечестно сыграл в реальный «морской бой»? Кто разбогател, уклоняясь от уплаты налогов задолго до рождения Растапопулоса и Каррейдаса? Чье имя вообще означает «мошенник»? Haddock – на арго синоним «escroc», а escroc – не только «мошенник», но и «шулер». Итак, приключение, которое началось с того, что Хэддок подарил Каррейдасу пять долларов и, задумавшись об этом даре, разыскивая полдень в два часа пополудни, случайно повстречал Скута, – не что иное, как очередной повтор родового проклятия Хэддоков. Сделав подарок, капитан в очередной раз воспроизвел в своем поведении собственную психологическую травму, заставил эту травму повториться в жизни (хотя, разумеется, в завуалированном виде) прямо у него на глазах. Бедняк, чьи миллионные капиталы ни на шаг не приблизят его к солнцу, – это в конечном счете сам капитан Хэддок.

В этой книге Каррейдас (обратите внимание, что в его имени спрятано слово «kar», «король») выступает в роли Людовика XIII. «В присутствии Ласло Каррейдаса не курят!» – громогласно провозглашает он, даже находясь в плену. Правда, вместо ответа Растапопулос дымит ему сигарой прямо в лицо. В финале книги дым (ядовитые испарения серы из жерла вулкана) распространится повсюду. «А это еще что за дым? – жалуется Каррейдас. – У меня же чувствительное горло! Вы что, угробить меня задумали?» В итоге вулкан извергается, выбросив в атмосферу столб дыма высотой более 30 тысяч футов. Хэддок и его спутники спасены самолетом вулканологов. Но, как обнаруживается, у всей компании – коллективная амнезия. Воспоминания о приключении с начала до конца начисто стерты, герои пали жертвой – позаимствуем выражение, которое встречалось нам выше, – «радикального забвения». Правда, это приключилось по воле инопланетян. Но, как бы то ни было, герои получили дар, который Деррида считал невероятным, настоящим: дар, не налагающий никаких обязательств, поскольку в сфере долга и обязанностей он распахивает двери времени настежь, позволяет начать с чистого листа, а старые листы вырывает и сжигает. В каком-то смысле «Рейс 714» – самая позитивная часть «Приключений Тинтина»: в ней совершается переход от дурного дара к настоящему дару, который соскребает дурное, ядовитое время, испепеляет его, тратит его без малейшего барыша.

Единственное, что остается от приключения, – кусок металла. Лакмус обнаруживает в своем кармане металлический прут с полусферической головкой. Маятник реагирует на прут нервно – начинает бешено качаться. Профессор подвергает прут анализу – проверкам, титрованию – в лабораториях университета Джакарты. Оказывается, прут «состоит из кобальта в его природном состоянии, сплавленного с железом и никелем», то есть некоего неведомого вещества, которое не найдешь на нашей земле и под нашим солнцем. Итак, «на сдачу» от всего этого дыма получена – уникальный случай! – честная, уникальная монета.

Для Деррида «Фальшивая монета» Бодлера – аллегория. Смысл этой аллегории – не более и не менее как рождение литературы. Причем тут литература? В рассказе описано «событие», «история», порожденные симулякром, фальшивыми деньгами за компанию с «я», которое дружит с природой (получает от природы некий «дар»), но в действительности лишь притворяется чем-то натуральным, существующим в природе: повествователь в качестве персонажа рассказа – такой же симулякр, не более подлинный, чем монета. Подобно этому герою, пишет Деррида, литература «может состоять лишь в том, что притворяется натуральным» и лишь в том, что конституирует саму природу путем операций с деньгами: обмена, кредитования, завещания, выдачи займов, дарения. Итак, литература – подделка. Но и это еще не венец. Через призму литературы «натуральное» может показаться не меньшей подделкой – домыслом, выдающим себя за абсолютную истину. Однако подлинная истина парадоксальна: и для литературы, и для природы подделка – предпосылка «неподдельного», поскольку сами понятия «реальное» и «натуральное» генерируются и поддерживаются сложнейшей экономикой культурных условностей – искусственных знаков, которые, сделав свое дело, прикидываются всего лишь репрезентациями того, что сами и создали.