50 знаменитых авантюристов - Ирина Рудычева

На допросах открылись и другие интересные детали: например умение лжепоручика искусно подделывать подписи государя и министров, благодаря чему ему удавалось долгое время водить за нос чиновников Казенной палаты Георгиевска. Кроме того, на одной из промежуточных почтовых станций у него был сообщник, который задерживал посылавшиеся ранее запросы для установлений полномочий Соковнина, а ответы он писал сам, подделывая подписи. Не удалось ему только перехватить послание И. Хандакова, которое стало роковым для Медокса и привело к провалу так успешно начатого им дела.

Помимо деталей обмана следователей интересовала также причина, по которой Медокс затеял всю эту авантюру. Однако на все вопросы несостоявшийся герой отвечал односложно: «Я хотел служить Отечеству в смутные времена, и если нарушал закон, то ничего не делал против своей совести. Наконец меня легко проверить. Черкесы готовы к походу, и я советовал бы не распускать их».

И действительно, никаких фактов, позволяющих обвинить Медокса в присвоении полученных денег, установлено не было. Денежная отчетность велась аккуратно, небольшие суммы, предназначенные для выплат горским князьям, он раздавал в присутствии комендантов и даже истратил на задуманное дело свои 3 тыс. рублей. Но это не имело уже никакого значения. Романа Медокса под конвоем отправили в Петербург. Горское ополчение было распущено.

Но он был не единственным пострадавшим в этой истории. Невольные соучастники обмана Медокса тоже были сурово наказаны: вице-губернатор Врангель был отстранен от должности, кроме того, вместе с генерал-майором Портнягиным и некоторыми чиновниками Казенной палаты он вынужден был «как можно скорее пополнить в казну выданные десять тысяч рублей».

Дальнейшая судьба Медокса складывалась весьма непросто. По прибытии в Петербург он был помещен в Петропавловскую крепость и осужден по всей строгости тогдашних законов. 14 лет провел авантюрист в заключении и ссылке. Лишь в 1827 году царь Николай I удовлетворил его просьбу о помиловании и разрешил поселиться в Вятке под надзором полиции.

Однако вопреки здравому смыслу Роман Медокс не стал вести себя более благоразумно. Почувствовав вкус свободы, он пустился в новые приключения. Авантюрист сбежал из Вятки и очутился в Екатеринодаре. Там его вновь арестовали, но по дороге в Петербург он опять сбежал и появился в Одессе, откуда написал письмо Николаю I. По повелению царя в 1829 году Медокса сослали в Иркутск. Установив контакты с Третьим отделением, он решил свою неуемную энергию применить на ниве политического сыска и сделать карьеру жандарма.

В то время городничим Иркутска был А. Н. Муравьев, прежде осужденный по делу декабристов, затем помилованный, но оставленный под подозрением. Несмотря на солдатское звание, Медоксу удалось войти в доверие к нему и его семье, чему немало поспособствовало знакомство авантюриста с Алексеем Юшневским, с которым они вместе сидели в Шлиссельбургской крепости. А благодаря своим «изящным способностям и образованности» он даже стал домашним учителем в доме Муравьевых. Наблюдая за городничим и его родственниками, авантюрист выяснил, что Муравьевы и проживающая в их доме Варвара Шаховская, невеста декабриста Петра Муханова, поддерживают нелегальные отношения с Петровским заводом, где содержались каторжане-декабристы. Сообщив об этом относительно невинном факте властям, Медокс решил создать на таком убогом фундаменте здание грандиозной провокации. Тайная полиция Иркутска, желая показать собственную значимость и возвыситься в глазах столичного начальства, дала согласие на проведение операции.

Мошенник собрался сыграть на самом слабом звене в этой истории – романтичной натуре Варвары Шаховской. Пытаясь разыграть роль влюбленного, он написал целый фальшивый дневник, каждая страница которого содержала лживые признания в любви. Тетрадку эту он оставлял всегда на видном месте, рассчитывая на женское любопытство. Неизвестно, как отнеслась к Медоксу и его чувствам молодая княжна Шаховская, но в мнимом заговоре авантюрист отвел ей ключевую роль. Воображение его работало исправно, и вот уже в Петербург полетела депеша с сообщением о готовящемся преступлении. Жандармы Третьего отделения ужаснулись, когда узнали, что Муравьев, двоюродный брат второго лица в тайной полиции А. Мордвинова, пригрел у себя в доме главарей подпольного тайного общества с филиалами не только в Иркутске, но и в Москве и Петербурге. Возникший на бумаге «Союз Великого Дела» якобы поддерживал связь с осужденными декабристами и своей главной целью ставил свержение правящей династии. Для подтверждения своих слов Медокс сфабриковал от имени декабриста Юшневского фальшивую шифровку крамольного содержания. Как ни странно, провокатору легко поверили. Из столицы к нему на помощь был выслан ротмистр Вохин, который устроил Медоксу поездку на Петровский завод, где содержались декабристы. Там, пользуясь знакомством с женой Юшневского, он перезнакомился с декабристами и составил донесение, подтверждавшее существование разветвленного заговора. В качестве вещественного доказательства Медокс представил некий им же самим сфабрикованный документ («купон»), который должен был послужить ему верительной грамотой для доступа в столичные круги «Союза Великого Дела».

В Петербурге дело «о злоумышлениях между государственными преступниками» предстояло вести Александру Николаевичу Мордвинову. Полтора года начальник канцелярии Третьего отделения находился в двусмысленном положении следователя по делу своих родных. Роман Медокс не упустил случая сообщить об этом императору. Намекая на пристрастное к нему отношение, он писал: «Я донес сентября 1832-го, а выехал из Сибири октября 1833-го – через целый год… Прибыв в Москву и узнав от генерал-лейтенанта Лесовского, что нет и не ожидается никакого предуготовления к моему действию, я с его согласия сам отправился для объяснения в С.-Петербург, где, явившись к начальнику Третьего отделения канцелярии Его Величества Мордвинову, встретил одни угрозы…»

Глава тайной канцелярии A. X. Бенкендорф, стараясь избавиться от навязчивого информатора, отправил Медокса в Москву, где он якобы должен был явиться со своим «купоном» к членам тайного общества. Власти начали расследование по его доносам, а он тем временем проживал казенные деньги в Москве. Приставленный к нему жандармский генерал требовал от него конкретной работы, но Медокс либо обещал грандиозные результаты в ближайшем будущем, либо строчил бессмысленные доносы на заведомо лояльных людей (эти доносы также расследовались). И продолжал жаловаться. «Господин Мордвинов, – писал Медокс императору, – ничего не слушая, заключил меня при штабе корпуса жандармов и после освободил с приказанием отправиться в Москву. В Москве я снова очутился в ужаснейшем заключении, которое господин Мордвинов предсказал, обещавши сгноить меня в крепости».

Вечно так продолжаться не могло, и власти начали подозревать провокатора в обмане. Почувствовав опасность, Медокс, успевший к тому времени выгодно жениться, прихватил полученное приданое и скрылся. Весело пожив в провинции и растратив все деньги, он вернулся в Москву с обширными планами новых авантюр. Однако реализовать их ему не удалось. Семья обманутой жены уже давно разыскивала своего беспутного родственника, чтобы передать его в руки полиции. Медокс попытался было действовать старыми методами и оттянуть тяжесть наказания с помощью новых сенсационных «разоблачений», но тут ему пришлось еще раз убедиться в том, что с силовыми ведомствами шутки плохи. Мошенник вынужден был сознаться в обмане и вновь надолго оказался в Шлиссельбургской крепости. Только через 22 года его, уже глубокого старика, освободили указом Александра II, а через три года Роман Медокс скончался.

Позднее конно-мусульманский полк был все-таки сформирован. Особый отряд, составленный из представителей лучших горских фамилий, стал личным конвоем государя. И высокое доверие к кавказским горцам не могло не вызвать в них чувство гордости и преданности русским монархам.

СОБАНЬСКАЯ КАРОЛИНА

Знаменитая польская авантюристка, правнучка королевы Франции Марии Лещинской. Была тайным агентом политического сыска, сыграла заметную роль в судьбах многих известных личностей своего времени. В Собаньскую были влюблены А. Мицкевич и А. Пушкин. Ее часто называли «Одесской Клеопатрой».

Каролина Собаньская родилась в 1793 году под Бердичевом, в поместье Погребищенский Ключ, принадлежавшем семье графов Ржевуских. Родные называли ее Лолиной или Лоли. Очень рано ее выдали замуж за Иеронима Собаньского, подольского помещика, предводителя дворянства Ольгополевского повята, владевшего доходным торговым домом в Одессе. Супруг был старше Лолины на 33 года, имел репутацию человека дурно воспитанного, пьяницы, невежды и развратника. С мужем ее ничего не связывало. Воспользовавшись временным нездоровьем после рождения дочери Констанции, Каролина сумела в 1816 году получить от Подольской римско-католической консистории разрешение впредь до выздоровления жить отдельно от мужа. В 1825 году, после смерти отца, она добилась развода.