волчья жизнь, волчь законы... - Александр Беляев

– Это ещё что за безобразие? Ну-ка, снять немедленно!

– Товарищ подполковник, так ведь холодно ж, – возразил Пух то ли жалобно, то ли весело, когда Самовалов проходил мимо него.

Пух был личным водителем командира части. Если бы он это сказал не при всех, а наедине, в машине, то Самовалов, наверняка, закрыл бы глаза на то, что его водитель одет не «по уставу». Но Пух имел неосторожность высказать это вслух, при всей части.

– Рядовой Медведев, два нарда вне очереди за разговоры в строю! – строго сказал Самовалов.

– Есть два наряда вне очереди! – рявкнул Пух весело и четко, а, когда командир отошёл, тихо сказал стоявшему рядом Дробышеву: – Один черт, завтра я ему понадоблюсь. Кто его будет на машине возить?

«Деды и «черепа» поснимали с себя свитера и покидали их в общую кучу. У «гусей» свитеров не было. По сроку службы – «не положено». Исключением среди них был только рядовой Бардовский. Ему разрешили «деды». Кинув в общую кучу свой свитер, Бардо вернулся в строй и занял своё место.

Закончив утренний осмотр, начальник штаба части, приложив красиво согнутую в локте руку к головному убору, отдал команду:

– Равняйсь!.. Смирно! Шагом, марш!

И боевая часть, выстроенная по подразделениям, печатая шаг, прошагала по тонкому снегу строевым мимо командира и начальника штаба.

Покинув плац, часть разделилась по подразделениям и разошлась по своим рабочим местам.

Глава 20

Рабочий день на ГМС подходил к концу. В кладовой, в пяти двухсотлитровых бочках, стоял заготовленный на завтрашнее утро бензин. Дробышев с Вдовцовым занесли насос. (Вербин в это день заступил дневальным.) Сержант Ржавин подозвал их к себе.

– Короче, гуси, слушайте сюда. Дробь, ты сейчас идёшь в домик и следишь за фишкой. В случае движения, выйдешь на улицу и подашь условный знак. А знак будет следующий… В случае палева, выйдешь на улицу, снимешь с себя ремень и закинешь его на плечо. Вдова, ты в этот момент будешь стоять у ворот. Если Дробь подаст тебе знак, подойдёшь к часовому и непринуждённо с ним заговоришь. Задание ясно?

– Ясно.

– Выполняйте!

Когда «гуси» заняли свои места, Ржавин подал команду Куриленко, который, размотав рукава насоса, стоял в нетерпеливом ожидании:

– Жми!

Услышав команду, Куриленко сунул рукав насоса в бочку, другой в канистру. Стал качать. Торопливо, нервно…

Ржавин стоял у входа в кладовую и смотрел за Вдовцовым, который находился в тридцати метрах, у центральных ворот на территорию ГСМ.

Шагах в десяти от него, между двух заградительных заборов из ключей проволоки, скучая, прохаживался часовой – солдат из роты охраны. Ему хотелось курить.

– Сигаретки не будет?

Вдовцов, чтобы не дезориентировать «дедов», не стал вступать с часовым в разговор, а знаками дал ему понять, что у него нет курева. Со стороны это выглядело смешным и странным. Часовой, ничего не поняв, спросил:

– Ты что язык проглотил?

Вдовцов, не желая провоцировать его на дальнейшие расспросы, отошёл от забора в сторону.

Ржавин улыбнулся.

– Молодец, Иван, врубаешься.

– Иди, смени меня, – тяжело дыша, сказал Куриленко.

Он закачал уже две канистры.

Ржавин сменил его. Всего они закачали три канистры. Все три закачивали из разных бочек, чтобы утром Марчук не заметил недостачу.

Закончив, Ржавин смотал рукава насоса.

Куриленко заглянул в бочку. Бензин, разумеется, был не у самого горлышка, как обычно. Завинтив крышку на бочке, он с волнением подумал: «Только бы Амбал (так солдаты называли Марчука) завтра утром не заметил!»

Вышел из кладовки, глянул на Вдовцова. Как там? – спросил он у него вопросительным кивком головы. Вдовцов знаком дал понять ему, что всё спокойно.

Взяв три канистры, «деды» быстро потащили их в конец территории. В густых сумерках почти ничего не было видно.

– Похож, в бочках заметно, что мы отлили бензин? – дорогой высказал свои опасения Куриленко.

– Ну что ж теперь делать?

– Да теперь уж ничего, – вздохнул Куриленко. – Моли Бога, чтобы завтра утром мы первыми, а не Амбал, заправляли машины.

Ржавин был хладнокровным. Он приучил себя к мысли, что, идя «на дело», необходимо откидывать прочь своё волнение, зажимать нервы в кулак и концентрировать внимание на окружающей обстановке, а не на той дури, которая со страху лезет в глупую башку.

Он внутренне давно себя настроил, что риск – дело благородное, если хочешь красиво жить, нужно крутиться. А ему хотелось красивой жизни… богатой, сытой жизни.

Оттащив и спрятав канистры с бензином за дальними складами, за забором из колючей проволоки, солдаты повернули обратно.

Дорогой Куриленко стал ныть и делиться своими опасениями на случай, если Марчук завтра утром обнаружит в бочках недостачу

– Амбал сегодня лично видел, что бочки были наполнены до краёв, – говорил он с беспокойством.

Его нытьё вывело Ржавин из себя:

– Ты заткнёшься или нет?

– Я переживаю!

– А ты не переживай. Забей!

– Стараюсь.

– От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Знаешь, такую пословицу?

– Типун тебе на язык, – испуганно сказал Куриленко и, озираясь по сторонам, стал искать дерево, чтобы постучать по нему. На дороге он заметил валявшую палку, нагнулся, постучал по ней три раза.

Сержанта это рассмешило:

– Я не знал, что ты такой суеверный! Все эти постукивания по дереву, черные кошки, перебегающие дорогу, всё это чушь… Это бред. Бабушкины выдумки.

– Зря ты так.

– Я не верю ни в чёрта, ни в Бога. Верю в материю. Помнишь, ленинское определение… Материя – это объективная реальность, существующая в пространстве и времени независимо от нас... что-то там ещё… Короче, не суть важно. А оттого что ты постучал по дереву, ничего не измениться. Хоть тысячу раз постучи по дубу или сосне, хоть по своему тупому лбу, но, если тебе суждено погореть, ты погоришь. Кстати говоря, у меня недоброе предчувствие, – сказал вдруг Ржавин. Ему захотелось сейчас поиздеваться над своим незадачливым подельником. – Мне кажется, что Амбал завтра утром попалит недостачу в бочках.

– Типун тебе на язык.

– Чувствую. Я всегда чувствую, – сказал Ржавин, вспомнив эту фразу из фильма «Джентльмены удачи».

– Ты задолбал. Хорош, страху нагонять.

– А вдруг, в натуре, завтра спалит? Вдруг гуси ему застучат? Ты в них уверен? – вдруг с беспокойством заговорил сержант Ржавин, и было непонятно, искренне ли его чувство или же она напускное. – Вспомни, как ты вчера гвоздил Дробышева? Ты думаешь, он забыл? Лично я так не думаю. А ты знаешь, что у него на уме? Я не знаю. И ты не знаешь. А где гарантии, что он сейчас не доложил Амбалу? Может, он решил нас потопить?

– Хорош, нагонять страху. Что ж нам делать?

– Я предлагаю сейчас немедленно вернуться, притащить канистры и вылить их обратно в бочки. Действительно, я подумал, а вдруг Амбал завтра их попалит. Если уже не попалил? Отвечаю, в лучшем случае, мы с тобой на Дембель 31 декабря уйдём. Ну а в худшем… сам знаешь: небо в клеточку, кореша в полосочку.

Цыганка с картами…

Дорога дальняя, – весело затянул Ржавин.

– Ты задолбал! Хорош, издеваться.

– Голуби летят над нашей зоной…

Голубям нигде преграды нет, – смеясь, пел Ржавин.

– Заткнись!

– А на чёрной скамье…

А на скамье подсудимых…

– Заткнись! – кипел Куриленко. Он уже понял, что Ржавин разыгрывает его.

И это ещё сильнее раззадорило сержанта.

– Слышь, Рыжий! Пошли сейчас к Амбалу и добровольно признаемся? Дадим явку с повинной. А?.. Поможем, так сказать, добровольно следствию. А?.. Знаешь пословицу, добровольное признание скашивает срок… на полгода… Светил, к примеру, тебе пятерик. Если ты идёшь в несознанку, может быть, ты вообще ничего не получишь. Не найдёт суд убедительных доказательств твоей вины и, ты вольная птица. Найдёт, получишь пять лет лишения свободы. А в случае добровольного признания, ты сам себе наматываешь срок. Условно всё равно не дадут. А полгода больше… полгода меньше. Небольшой срок. Так что думай, Рыжий, думай!

Куриленко молчал. Он признавал правоту слов Ржавин. Он уважал товарища за ясный ум, острый язык и весёлый нрав.

До армии Ржавин успел отучиться в юридическом техникуме. Пробовал поступать на юрфак в Киевский державный университет, но, не заплатив денег, как и следовало ожидать, не прошёл по конкурсу. Осенью его забрали в армию. Здесь, в армии, Ржавин долго размышлял о жизни. Глядя на то, как прапорщики и офицеры воруют бензин, запчасти, инструменты, обмундирование, продукты, сигареты, он пришёл к выводу, что не следует заниматься мелко уголовными делами. Если воровать, то по-крупному. Солидные деньги способна дать хорошая должность. Красиво живут начальник ГМС, начальник продуктового склада, лица, занимающиеся распределением служебного жилья, начальник финансовой службы…