Лучший из лучших - Уилбур Смит

Обвал похоронил восточный угол участка номер 142, не затронув остальных. Однако на дне Чертовых шахт открылась глубокая зигзагообразная трещина, куда упали инструменты.

Базо спустился в разлом. Стоя в потоках мутной воды, юноша ощупью вытаскивал веревку, лопаты и кирки, передавая их наверх. Под присмотром Зуги все аккуратно увязывалось и выносилось на восточный край карьера, где работал единственный подъемник, – придется дожидаться своей очереди, чтобы поднять инструменты на поверхность.

Бледные лучи заходящего солнца пронзили толстый слой низких облаков, осветив гигантскую, вырытую людьми яму.

На дне разлома Базо нашел последнюю кирку, передал ее наверх и на мгновение прислонился к стене, переводя дух. Вылезти из глубокой трещины сил не оставалось. От холода онемели ноги, кожа размокла, набухла и сморщилась – будто у долго пролежавшего в воде утопленника. Его бросило в дрожь. Базо положил голову на руку, упираясь в желтую стену. Закрой глаза – и уснешь на ходу. Юноша пересилил себя, не давая глазам закрыться. Прямо перед ним по узкой расщелине, промытой дождевой водой, сбегала почти прозрачная струйка: большая часть грязи осела. По дороге вниз ручеек встретил в стене какое-то препятствие – образовался крошечный водопадик. В горле вдруг пересохло, и захотелось пить. Базо наклонился, ловя губами стекающий поток, и шумно хлебнул.

Бледный луч солнца упал на стену разлома – ослепительный свет вспыхнул у самого лица юноши. Мощное, чистое сияние исходило из того самого ручейка. Базо тупо уставился на странное свечение. Он не сразу понял, что водопадик образовался над чем-то застрявшим в каменистой почве – препятствие светилось и поблескивало под случайным лучом солнца, переливалось в желтоватых струйках, словно меняя форму.

Прикоснувшись к нему, юноша обнаружил, что непонятный предмет крепко засел в породе: скользкая поверхность не давала онемевшим пальцам ухватиться как следует; холодная вода стекала по руке, капая с локтя. Сняв с шеи свисток из оленьего рога, Базо выковырнул из стены красивую штучку – она упала на ободранную ладонь, заполнив ее почти целиком. Камень. Но таких камней матабеле еще не видел.

Смыв налипшую грязь под струйкой воды, юноша с любопытством повернул находку к слабым лучам заходящего солнца.

Пока Базо не попал на прииск, он не приглядывался к камням: все они казались одинаковыми как две капли воды, не имели никакой ценности и пользы от них не больше, чем от облаков в небе. На языке матабеле любой камень, от гранита до алмаза, назывался имиче. Одержимость белых людей заставила Базо присмотреться к гальке под ногами.

За месяцы, проведенные на прииске, юноша узнал много странного о нравах белых людей. Сначала он не верил, что самые обыкновенные вещи в глазах белых имеют огромную ценность: отдать шестьсот голов лучшего скота за один камешек? Да ведь это безумие! Убедившись, что белые не шутят, матабеле стали собирать все подряд: словно сороки, они набрасывались на каждый блестящий или красивый камешек и с гордостью относили его Бакеле, ожидая награды.

Первоначальное воодушевление быстро увяло, когда оказалось, что угодить вкусам белых невозможно: лучшие находки презрительно отвергались. Качая головой, Бакела с ворчанием возвращал прелестные красные и синие камешки, некоторые из них переливались разными цветами, как бусинки. В то же время, хотя и очень редко, он выбирал какую-нибудь тусклую, ничем не примечательную гальку, выдавая за нее золотую монету.

Поначалу оплата в монетах смутила матабеле, но они быстро поняли, что к чему: маленькие кружочки металла, если иметь их в достаточном количестве, можно обменять на все, что угодно, – оружие, лошадь, женщину или хорошего вола.

Бакела попытался объяснить матабеле, за какие камни он заплатит золотую монету: прежде всего они должны быть маленькими – не больше семечка верблюжьей колючки.

Базо посмотрел на камень: огромный, едва в ладонь помещается. Камни, которые хотел Бакела, обычно имели правильную форму и восемь сторон: по одной на каждый палец, не считая мизинцев. У этого же одна ровная сторона, будто ее ножом отрезали, а остальная часть округлая и отполированная до странного мыльного блеска.

Юноша ополоснул находку в ручейке и снова посмотрел на нее: стоило вытащить камень, и водяная пленка мгновенно стекла, собравшись в капельки – сухая поверхность заблестела. Странно.

Еще Бакела говорил, что камни должны быть желтоватые, серенькие или даже коричневые. А этот – прозрачный, словно горное озеро: сквозь него Базо видел свою руку. С любопытством поворачивая находку, юноша заметил, что внутри вспыхивают звездочки, отражая солнечный свет прямо в глаза.

Нет, этот камень слишком большой и красивый, чтобы представлять какую-то ценность.

– Базо! – крикнул Бакела. – Пойдем! Пора бы поесть и поспать.

Положив камень в кожаный мешочек, висевший на поясе, Базо вылез из трещины. Матабеле, во главе с Зугой, шагали по грязи, согнувшись под тяжестью лопат, кирок и мотка промокшей веревки.

– На его совести шесть человеческих жизней! Я там был, я все видел! Он въехал своей упряжкой в повозку Марка Сандерсона, – настаивал высокий старатель с лохматой седой бородой, широкими плечами и выдающимся животиком. Оратор заводил сам себя, вскипая праведным гневом; пример оказался заразителен – толпа заворчала и беспокойно зашевелилась вокруг повозки.

Шло стихийное собрание комитета старателей: десять минут назад организовалась комиссия по расследованию причин обрушения дороги номер шесть. Комиссия заседала на вытащенной в центр рыночной площади повозке, вокруг которой сбилась плотная толпа владельцев участков вдоль дороги номер шесть: после обвала насыпи работы на этих участках пришлось прекратить, к тому же предательская желтая порода унесла жизни шестерых старателей и их друзья, только что вернувшиеся с похорон, приступили к поминкам – с бутылками в руках.

В толпу старателей затесались также все бездельники прииска, приезжие и местные торговцы; даже скупщики закрыли лавочки и пришли на собрание: происходящее напрямую касалось всех.

– Где там этот щенок? – крикнул кто-то из задних рядов; толпа угрожающе заворчала, соглашаясь.

– Точно, а ну давай его сюда!

Зуга, прижатый множеством тел к высокому заднему колесу повозки, посмотрел на стоявшего рядом Ральфа – их взгляды оказались на одном уровне: ростом сын догнал отца.

– Я выйду к ним, – хрипло прошептал Ральф.

Загорелое лицо юноши посерело, в потемневших зеленых глазах светилась тревога. Оба Баллантайна сознавали всю опасность положения: Ральфа собралась судить обозленная толпа, жаждущая мести и накачавшаяся дешевым пойлом.