Тайна «Нереиды» - Марианна Алферова

— Беги, Филократ! — шепнул он рабу. — Зачем тебе умирать вместе со мной?

Но тот лишь крепче стиснул руки, будто надеялся спасти своего господина. Несколько минут слышалось лишь сдвоенное рвущееся из грудей дыхание да шепот деревьев. Будто и деревья тоже шептали: «Беги! Спасайся, Гай! Беги! Неужели ты не хочешь жить хотя бы ради жены и ребенка?» Потом донесся шорох. Шаги. Преследователи все ближе и ближе. Они уже рядом. Беглецов обступили кольцом. И вот — первый удар, тупой и безбольный, лишь ело качнулось. Еще и еще. Горячая кровь хлещет, обжигая кожу. Он понял наконец — удары сыплются на Филократа, чье тело буквально рубят в куски, но клинки не достают до плоти господина. Наконец мертвое тело преданного раба отвалили в сторону, как кусок пустой породы, и первый удар рассек плечо, второй — спину до самого позвоночника, третий…

Элий проснулся. Пот струйками стекал со лба. Нога болела, будто он только что подвернул ее, сбегая с Авентина. Неужели? Неужели это был он? Он не мог не узнать того, кем был в этом сне. Он помнил имена друзей, которых несколько минут назад оставил умирать на старинном мосту через Тибр. И падение при бегстве с Авентина, и смерть в роще Фурий — Элий знал эти подробности с детства, как знает любой лицеист, изучавший историю Рима. Одни историки писали о прошлом с гневом, другие сухо, равнодушно. Одни обвиняли народного трибуна в безмерном честолюбии, другие восхищались его бескорыстием. Никто не написал о его смертельном одиночестве.

Ему даже стало казаться, что он помнит, как душа убитого скиталась, неприкаянная, сто лет на берегах Стикса, ибо тело его не было погребено, а из отсеченной головы вынули мозг и череп залили свинцом, чтобы получить награду побольше — за голову бывшего народного трибуна было обещано столько золота, сколько она весит. Даже с мертвым враги поступили подло.

Сто лет бродить по берегам Стикса, сто лет помнить боль поражения и не сметь глотнуть блаженной воды Леты, дарующей забвение. Несомненно за эти сто лет душа его переменилась. Много лет назад он был Гаем Гракхом. Его убили так же беззаконно, как и его наивного брата Тиберия. Все повторялось. Нынешний Гай вновь оплакал смерть брата и вновь должен был сражаться за Великий Рим против воли самого Рима.

"Собрались здесь души, которым

Вновь суждено вселиться в тела, и с влагой летейской

Пьют забвенье они в уносящем заботы потоке"[21]

Но даже вода Леты не дает полного забвения.

А призрак давно уже покинул спальню и теперь кружил над Римом.

— Ну как, он сошел с ума? — спросил его собрат, подплывая.

— Не похоже. Хотя сну своему поверил.

— Значит, он уже был сумасшедшим.

— А что у тебя?

— Кое-кому я внушил мысль, что его душа принадлежала прежде Юлию Цезарю. Безумец так обрадовался!

— Да уж, этот точно безумен!

Следом появился призрак Красавицы.

— Что Клодия? Как чувствует себя наша прежняя хозяйка?

— Разговаривает сама с собой, то смеется, то плачет. И называет опустевшие мраморные карцеры друзьями.

Наконец прилетел лемур-солдат.

— Хотите позабавиться? — спросил последний. — Я облетел все книжные лавки, все библиотеки, и ни в одной не нашел нашего труда. А ты, Серторий, обещал нашему сочинению долгую жизнь.

— Это невозможно! — воскликнула Красавица. — То, что мы сочинили, должно было пережить этот мир! Наше творение не могло погибнуть!

— Само собой не могло, дорогая Береника, — с улыбкой отвечал лемур-аристократ. — Но намеренно можно уничтожить все что угодно. Пока мы были заключены в мерзкие мраморные карцеры, гений Империи уничтожил наш труд! Миновала тысяча лет! Помнишь мою виллу на берегу моря? — печально вздохнул аристократ. — Яркая зелень, статуи, увитые плющом. И повсюду цветы. Запах цветущих левкоев. Мы обедали в триклинии, а солнце медленна тонуло в море. Тогда-то все и началось. Кто-то сказал: «Хорошо бы жить вечно. На небесах».

— Это я сказала, — перебила его Береника.

— Да, это сказала Береника, — подтвердил Серторий. — Потом мы заговорили о Гомере. О его книгах, из которых вырос целый мир.

— И я заметил, что форма куда важнее содержания, — подхватил аристократ. — Хотя почему-то многие считают наоборот.

— Если гений Империи так испугался нашего творения, то надо написать его заново, — сказала Береника. — Хотя бы для того, чтобы досадить Гимпу.

— К сожалению, лемуры не пишут книг, — вздохнул Серторий. — И мы не сможем ничего создать. Для этого нам надо вновь стать людьми.

— Так станем! — решительно воскликнула Береника.

— Да, отправимся в Аид, хлебнем из Леты и вернемся в мир, — насмешливо сказал лемур-солдат. — Все позабыв, не помня о своем желании мстить.

— Марк прав, — подтвердил аристократ. — Чтобы стать людьми вновь, нам надо забыть прежнюю жизнь.

— Я найду способ поквитаться с гением Империи, — пообещала Береника.

Глава 10

Игры Нормы Галликан

«Повсюду на стенах появились надписи: „Спасем наших котов и наших гениев!“» Кто-то приписал внизу одного из плакатов: «Согласен. Если и те и другие будут молчать».

Утром Магна ждала Вера у дверей гостиницы, держа под уздцы серого ослика. Было холодно, на траве и камнях лежала серебристая изморозь, и Магна накинула римлянину на плечи толстый шерстяной плащ..

«Женщина запаслива», — подумал Вер с благодарностью.

Его подташнивало, но бок почти не болел. Солнце поднималось, и становилось теплее. Осеннее тепло напоминает тонкую позолоту, внутри природы уже таится мертвящий холод грядущей зимы. Юний Вер передернулся — озноб пронизал его до костей. Магна ни о чем не спрашивала, шагала рядом. Зеленые бока холмов, освещенные солнцем, проплывали мимо. И синие зубцы вдалеке. Непрерывный ряд. Зеленое, синее, голубое.

Издали крепость казалась сверкающей, белой; вблизи — обшарпанной и старой. Над воротами свились серым клубком засохшие лозы дикого винограда. Привратник сидел на каменной тумбе и потягивал из глиняной бутылки вино. Корзина с пирогами стояла у его ног.

— Здесь давно нет гарнизона, — пояснила Магна. — Когда-то был музей, еще до войны. Но экспонатов почти не осталось. Изредка заходят туристы…

Привратник, продолжая жевать лепешку, указал на деревянный ящичек, стоявший на земле рядом с корзиной. Магна бросила в ящик несколько мелких монет. Привратник удовлетворенно кивнул. Магна отворила ворота, и они очутились на просторном мощеном дворе с чашей колодца посредине. Вода наполняла колодец до краев и едва не переливалась через край. Уровень воды был выше уровня мощеного двора. И это при том, что крепость стояла на холме! На синей поверхности плясали платиновые блики. Вер, тяжело дыша, подошел к колодцу. Магна встала рядом.

Вера кидало то в жар, то в холод. Бок вновь горел огнем. Когда Вер прикладывал к коже руку, то ощущал, что там, внутри, кто-то шевелится. Невыносимо хотелось прыгнуть в чашу посреди двора. Прыгнуть и опуститься на дно, в благословенную ледяную глубину. Это не смерть, а избавление. Там его ждали. Ждали долгие двадцать лет. И он ждал двадцать лет этого мига. Мига соединения! Его нельзя избежать. Он неотвратим. Желаем и ужасен. Почти как смерть и любовь одновременно. Ожидание закончилось. Холодная вода. Холодная как лед. Какое блаженство!

И он прыгнул.

Магна ухватила его за пояс. Но не было сил удержать, и она полетела следом.

Привратник не видел, что произошло. Он жевал лепешку.

На двери висел безобразный ржавый замок. Как вообще можно создать такую отвратительную вещь? Норма Галликан вставила в прорезь замка ключ. Но ключ не желал поворачиваться. Норма обернулась. Весь ее персонал — две немолодые женщины в зеленой форме медиков и старик в зеленой тунике — смотрели на нее.

Она вновь попыталась повернуть ключ, и опять безрезультатно. У Нормы всегда так — она с непринужденной легкостью конструировала модели атомов, будто ей кто-то сообщал их строение, но не могла справиться с примитивным замком. Унизительность нелепой ситуации приводила в ярость.

— Дай-ка я, — попросил старик.

Норма отступила. Странно, но в его руках ключ повернулся легко, почти без усилия. Они вошли внутрь. По углам клочьями висела паутина. Свет, изрезанный ставнями, лежал на пыльном полу золотыми ломтями.

— Здание так себе, — сказала одна из женщин. — Цезарь мог бы найти для нас что-нибудь посимпатичнее. К тому же он теперь богат как Крез.

— Кто мог подумать, что эта девчонка владеет огромным состоянием! — воскликнула вторая. — Смазливым дурочкам всегда везет, а тем, кто работает с утра до ночи, не достается ничего.